– Вам известны причины, по которым я испытываю сомнения относительно своего брака, – сказал он. – Я говорил с Кранмером. Он не обрадовался, потому что любит королеву и разделяет ее стремление к реформам, к тому же он боится, что отмена брака, подтвержденного всего три года назад, будет выглядеть сомнительно. Но он согласился обдумать это дело.

Сердце Джейн заколотилось. Разумеется, Кранмер поймет, что это вообще не брак. А если так, ему остается только объявить его недействительным, и тогда…

В Святую субботу, пока Генрих встречался со своим Советом, Джейн прогуливалась по берегу реки. Теперь у нее не было строго определенных обязанностей при дворе, а потому появилось много свободного времени, и она с большим удовольствием проводила его на свежем воздухе.

Утром Джейн получила письмо от отца, который интересовался, что имел в виду Брайан, утверждая, что скоро родители увидят ее в законном браке, да еще каком! Очевидно, он чувствовал, что было бы неплохо посоветоваться и с ним, а мать наверняка сгорала от любопытства и нетерпения. Неужели Брайан и правда имел в виду то, на что, как мы подумали, намекал? – спрашивал отец. Что происходит? Не следует ли нам приехать ко двору? Джейн быстро отправила ответ, сообщая, что любовь короля к ней возросла, но он пока не говорил ничего такого, из чего можно было бы вывести намерение жениться на ней, хотя он испытывает сомнения по поводу своего брака. Брайан сам сделал свои поспешные выводы. И совершать путешествие в Гринвич пока ни к чему.

Возвращаясь во дворец, Джейн встретила Маргарет Дуглас и Томаса Говарда. Они выходили из банкетного домика. Лицо Маргарет раскраснелось, французский капор слегка съехал набок. Они явно только что обменивались ласками.

– Добрый вечер, госпожа Джейн, – сказала Маргарет. – Мы скучаем по вас в покоях королевы, хотя, осмелюсь заметить, вы не скучаете оттого, что не бываете там.

– Для меня это больше облегчение, миледи, – призналась Джейн.

– Вы правильно сделали, что ушли. Настроение ее милости становится день ото дня все более нестабильным.

– Она говорит обо мне? – спросила Джейн.

– Да, вы постоянно у нее на устах. Она винит вас в потере сына и в своих теперешних несчастьях. Но у вас есть друзья в покоях королевы, Джейн. Даже леди Уорчестер настроена против нее. И Марджери Хорсман хорошо отзывается о вас. Они были бы рады увидеться с вами. Но им приказано избегать вашего общества, вы понимаете.

– Я так и думала, – печально проговорила Джейн. – Миледи, мне самой очень хотелось бы повидаться с ними.

– Тогда приходите в мои апартаменты в четверг, к одиннадцати. Королева к этому времени уже ляжет в постель. – Будучи племянницей короля, Маргарет имела собственные апартаменты во дворце. – С нетерпением жду встречи с вами, – добавила она напоследок и ушла.

1536 год

Во вторник на Пасхальной седмице Джейн стояла рядом со своими братьями в нефе Королевской капеллы и ждала начала службы. Она заметила, что собравшиеся в церкви пребывают в возбуждении и переговариваются громче, чем обычно.

– Что происходит? – спросила она.

Стоявший впереди мужчина обернулся. Это был красавец сэр Фрэнсис Уэстон из личных покоев короля.

– Сегодня утром посланника Шапуи встречал у ворот дворца лорд Рочфорд, – сказал он им. – Похоже, он примирился с Болейнами, и все ждут, признает ли он королеву.

Уэстон кивнул на другую сторону капеллы, где у подножия лестницы, которая вела к королевской скамье, стоял Шапуи.

– Он никогда ее не признает, – сказала Джейн, которую слова Уэстона поразили и совершенно сбили с толку.

– Если новый союз с императором получит продолжение, наверное, сделать это вполне уместно, – пробормотал Эдвард.

– Она в плохих отношениях с королем, – заметил Томас, – так что проявление любезности к ней не пойдет на пользу Шапуи.

– Увидим, – сказал Эдвард, который терпеть не мог, когда Томас подвергал сомнению его слова.

Наступила тишина. Наверное, появились и заняли свои места король с королевой.

Во время службы Джейн то и дело бросала взгляды на Шапуи. Ей казалось, что посол выглядит напряженным, что было ему несвойственно. Неужели он признает Анну королевой? А как же его обещания поддерживать Джейн?

Наконец Генрих спустился с помоста и проследовал к алтарю, чтобы сделать приношения. Анна шла за ним, все неотрывно смотрели на нее. Когда она проходила в дверь, Шапуи, мгновение поколебавшись, поклонился ей. Не одна только Джейн от изумления раскрыла рот. Не верилось, что этот человек, который так защищал Екатерину и Марию, в нарушение приказа короля называл их настоящими титулами и годами стойко отказывался признавать Анну королевой, теперь выказывал почтение к ней. И вот уже Анна отвечала ему изящным реверансом, после чего с триумфальным видом зашагала к алтарю. Ошеломленная Джейн наблюдала, как Шапуи направился следом за королевой и передал ей две свечи, которые были нужны для церемонии. Бывшая фрейлина была в шоке.

– Он, вероятно, исполняет приказание императора, – шепнул ей на ухо Эдвард.

Но это было слабым утешением. У Джейн возникло ощущение, будто она потеряла что-то очень ценное. А потом ей стало ясно: Генрих наверняка сам организовал или одобрил эту встречу, так что Шапуи оказался в ситуации, при которой никак не мог уклониться от обмена приветствиями с Анной. Зачем Генриху добиваться от посланника Империи признания Анны королевой, если он думал о разводе с ней?

Джейн покинула капеллу в полном унынии, размышляя, что ей лучше отправиться домой, в Вулфхолл, выкинуть из головы Генриха, забыть о жизни при дворе и попросить отца подыскать ей какого-нибудь подходящего супруга, чтобы освободиться наконец из плена интриг и неопределенности и жить дальше в покое и безвестности в окружении своих детей. Эдвард поспешил догнать сестру, но она оттолкнула его и ускользнула в свою спальню, чтобы поплакать в одиночестве.

В середине вечера раздался резкий стук в дверь, и появилась леди Эксетер. Она бросила быстрый взгляд на заплаканное лицо Джейн и неодобрительно покачала головой.

– Битвы никогда не выигрывают слезами! – заявила гостья. – Пойдемте! Я собрала войска. Мы нанесем визит мессиру Шапуи!

Джейн невольно воспряла духом от такой решительности. Она быстро умыла лицо, надела капор и вышла вслед за леди Эксетер в наружную галерею, где обнаружила своих братьев, лорда Эксетера, Монтегю, Брайана и Кэри. Пока они разыскивали Шапуи, все выражали недовольство и удивление по поводу знаков уважения, оказанных посланником Анне.

Шапуи они застали в главном зале, он как раз собирался покинуть дворец. Когда лорд Эксетер от имени всей компании задал посланнику прямой вопрос, а леди Эксетер крикливо поддержала супруга, Шапуи выглядел обескураженным.

– Господа, обмен любезностями в церкви произошел по воле императора и короля. Его императорское величество хочет заключить союз с Англией, и он готов признать Леди королевой, если принцессу Марию восстановят в правах наследства и поставят в очереди на престол перед бастардом Елизаветой. Мой господин знает о том, какая ведется работа с целью свержения Леди, но не хочет тратить время понапрасну и боится, что король не особенно заинтересован в альянсе. Действительно, если бы я заметил в его милости хоть какое-то стремление к нему, то предложил бы этому демону в женском обличье две сотни свечей!

– Но со стороны это выглядело дурно, – заметила леди Эксетер.

Шапуи развел руками, будто осуждал сам себя:

– Вы все меня знаете, знаете, как я боролся за права принцессы и за истинную королеву, когда она была жива. Мне стыдно думать, что вы могли решить, будто я предал вас и принцессу. В самом деле, я намерен больше никогда не говорить с Леди и сообщу об этом императору. Случившееся утром оставило у меня во рту горький привкус, и я не явился на обед, который она устроила. Вместо этого я обедал в приемном зале короля с лордом Рочфордом и знатнейшими вельможами двора. Правила вежливости требовали от меня этого. – Он повернулся к Джейн. – Я вижу, что мои неверно истолкованные действия расстроили вас, госпожа Сеймур, и прошу у вас прощения. Я остаюсь вашим другом и постараюсь ради вас, как могу.