– Генрих, мы можем поговорить?

– Разумеется. – Он сел у камина напротив нее, у его ног пристроилась собака.

– Кое-что волнует меня, – сказала Екатерина, наливая ему вина. – Я опасаюсь, что мы теряем детей не без причины. Я долго размышляла, Генрих, и должна спросить: не гнев ли это Божий из-за того, что мой брак с Артуром был замешен на крови?

– Замешен на крови?

– Вы наверняка знаете о судьбе графа Уорика, брата леди Солсбери…

– Что с того? – нахмурился Генрих.

– Мой приезд в Англию был бы невозможен без его устранения. Мне это известно. Я слышала, как мой отец говорил об этом.

Брови Генриха сдвинулись сильнее.

– Мой никогда о таких вещах не упоминал. И не стал бы этого делать. Он был кривой, как гнилой сук, и все держал в тайне. Хотя я могу в это поверить. Отец всегда во всем искал выгоду.

– Подумайте об этом, Генрих. Мы зачали семерых детей, и выжила одна только Мария. В глазах людей, имея одну дочь, вы все равно что бездетны. Может быть, Бог этим о чем-то говорит нам?

Генрих встал, подошел к супруге, присел на корточки и взял ее за руки:

– Кейт, вы переутомились. Это нелепость. Вы ни в чем не виноваты.

– Вы ведь знаете, что говорят о грехах отцов!

– Но, Кейт, что бы ни говорили и ни совершали ваш отец или мой, Уорик состоял в сговоре с самозванцем Уорбеком. Он совершил измену.

– Маргарет говорит, он был простак и легко шел на поводу у всякого. Его очень просто было сбить с верного пути.

– Это, случайно, не леди Солсбери внушила вам такие фантазии?

– Нет, конечно нет! Этот вопрос тяготит мою душу долгие годы. Генрих, должна быть причина, почему наши дети умирают, или это со мной что-то не так! Я покорно смирялась со своими утратами, но чувствовать себя несостоятельной очень тяжело, и это угнетает меня. Люди скажут, что я негодная жена. Они будут говорить, что вам не следовало жениться на мне, что я для вас слишком стара. Бог знает, я это чувствую! Вы знаете, как отозвался обо мне король Франции? Я слышала это от Луиса Кароса. Франциск заявил, что у вас нет сыновей, хотя вы молоды и хороши собой, потому что у вас старая и уродливая жена.

– Тише, Кейт. Я не стану слушать такое злословие. Вам не в чем упрекнуть себя. Мы все в руках Божьих.

– Но это правда! – выпалила Екатерина. – Я больше непривлекательна. Моя фигура ни на что не похожа.

– Чепуха! – Генрих не задумываясь отмахнулся от ее слов, и Екатерине стало легче. – Для меня вы прекрасны, и это главное, так я считаю. По всеобщему мнению, у Франциска скверный вкус в отношении женщин!

– Для меня благословение иметь вас своим супругом. – Екатерина схватила руку Генриха и прижала к своей щеке. – Но скажите мне, вы никогда не задумывались, почему Бог отказывает нам в таком важнейшем даре – в сыне?

– Я думаю об этом все время, но живу надеждой. Я добрый сын Церкви, веду добродетельную жизнь. Не стану притворяться, что меня не заботит отсутствие наследника. Мой трон держится на более прочном основании, чем отцовский, но все равно есть те, кто может бросить мне вызов, и я опасаюсь их дерзких притязаний, если вдруг завтра меня не станет. Может начаться гражданская война. Жизнь Марии будет в опасности, и моя династия окажется под угрозой. Это мучает меня в ночных кошмарах. Мы должны надеяться, что вскоре вы снова понесете.

– Молю Бога, чтобы вы правили нами долгие годы, мой Генрих, и к тому же Мария обладает многими прекрасными качествами, она может стать достойной королевой, как моя мать.

– Кейт, мы уже говорили об этом. В Англии не правят королевы. Ваша мать была исключительной женщиной, но женское превосходство над мужчинами противно природе. Сотни лет назад у одного короля была дочь Матильда, которая заявила права на престол и развязала гражданскую войну против своего кузена, короля Стефана. Она победила, но через две недели, не успела она короноваться, жители Лондона выгнали ее. Они не могли вынести ее высокомерия. Это было так неестественно для женщины. С тех пор никто не хочет иметь в Англии королеву.

Екатерина знала, что спорить бесполезно. Взгляды Генриха по этому вопросу были непоколебимы.

Участники представления были одеты по итальянской моде и носили шитые золотом шапочки. Тем не менее невозможно было не опознать среди них высокого широкоплечего мужчину. Генриху, казалось, никогда не надоест рядиться в разные костюмы; не удручало его и то, если его маскировку раскрывали. Он получал удовольствие, представая перед публикой в чужом обличье, хотя прекрасно знал, что этим уже давно никого не удивишь. Сегодня он изображал Троила – в паре со своей сестрой Марией в роли Крессиды. Оба они обожали пьесы старика Джеффри Чосера. Генрих был в прекрасном настроении, кланялся дамам и велеречиво приглашал их танцевать, хотя они не нуждались в особых уговорах.

Двор находился в Пенсхерст-Плейсе, где герцог Бекингем с невероятной щедростью принимал и развлекал гостей. Екатерине нравилось красивое, многократно перестроенное старое здание, расположенное среди очаровательных садов зеленого графства Кент – в самом цвету июньских красок. Ее впечатлил и прекрасный зал, где резвились маски, и гостеприимство хозяина. И все же в Бекингеме было нечто лишавшее Екатерину покоя. Опытный придворный, человек с благородными манерами, почтительный к своим сюзеренам, но гордый и несдержанный на язык, он не заботился о том, кого задевают его речи, даже если мишенью для острых стрел был сам всемогущий кардинал. Герцог не делал тайны из своей враждебности к Уолси, а тот по большей части пропускал выпады мимо ушей. Посмотрите на него хотя бы сейчас: он увлечен игрой масок и оживленно беседует со своей соседкой графиней Суррей. У Екатерины уже давно сложилось ощущение, что Бекингем и Генриха недолюбливает – он как будто постоянно пытался затмить короля! И ее супруг, она это заметила, часто провожал Бекингема взглядом.

Но это беспокоило Екатерину меньше всего. Больше ее тревожило другое: казалось, фрейлины что-то скрывают. Невозможно было не заметить взгляды, которые они тайком бросали на нее и друга на друга, к тому же Екатерина ощущала, что за ее спиной перешептываются. Она была уверена: все это ей не померещилось. В последние несколько дней Екатерина почувствовала осязаемую напряженность атмосферы в своих покоях, при ее появлении разговоры мигом смолкали. Она опасалась, не имеет ли это отношения к Марии: та только что сообщила в письме о благополучном рождении девочки – крестницы королевы, названной Кэт в ее честь. Однако, читая между строк, Екатерина видела: роды были очень тяжелые. Она молилась, чтобы не произошло беды ни с Марией, ни с ее ребенком. Но такие известия от нее точно не стали бы скрывать.

На следующее утро во время прогулки по саду она спросила леди Солсбери:

– Маргарет, что-нибудь случилось? Пожалуйста, не притворяйтесь, что ничего не происходит. Я уверена, что люди косо смотрят на меня.

У Маргарет был такой вид, будто она готова провалиться на месте.

– Ваша милость, вы правы, кое-что есть, и я бы предпочла, чтобы об этом вам сказал кто-нибудь другой.

– Так что же это? – Екатерина присела на каменную скамью и собралась с духом.

Щеки Маргарет порозовели от смущения.

– Бесси Блаунт родила королю сына.

Екатерина ахнула, у нее вдруг перехватило дыхание. Она почувствовала головокружение и подумала, что умирает. Люди иногда падают замертво, получая дурные известия, разве нет?

Она заставила себя сохранять спокойствие и сделала несколько глубоких вдохов.

– Это правда? – шепотом спросила она, с трудом выдавливая из себя слова и прекрасно зная ответ.

Ведь Бесси, эта блондинка с волосами медового цвета, кроткая и застенчивая, приходила к ней в феврале и молила отпустить ее домой, чтобы побыть с больной матерью. Жалея девушку и одновременно ощущая облегчение в связи с ее отъездом, Екатерина дала согласие, и с тех пор особенно не задумывалась о причинах столь долгого отсутствия своей фрейлины.