Когда начало темнеть, старик ушёл к себе. А Маркел ещё немного полежал, после спустился к лодке, взял весло, осторожно столкнул лодку в воду и поплыл. И Господь ему помог – когда отплывал от Атбаша, луну закрыло тучами, а когда поплыл дальше – открыло.

Так, при луне, Маркел плыл довольно долго. Когда он проплывал мимо Ермакова острова, то снял шапку и перекрестился. Также он перекрестился и на то место, где недавно видел затонувший струг. А всё остальное, подумалось, сожрали рыбы. Но ни саблю, ни пансырь, особенно царские, никто не станет рыбам скармливать, так что никто их здесь не оставлял, а татары увезли с собой и уже где-то у себя припрятали. А вот где именно? Никакой зацепки у Маркела уже не осталось, и не у кого спросить, и некого здесь искать, да если и найдёшь, то у тебя сразу спросят, ты кто такой и что здесь делаешь, кто тебя сюда прислал, чердын проклятый! Одно только и осталось, что хозяин лодки говорил о том, будто Ермак не утонул в реке, а его убили на земле, убил даруга Кутугай, а после они пировали, после делили Ермаковы вещи… А где делили? Между кем и кем? А…

Ну и так далее. И Маркел махал, махал веслом и также быстро думал. После устал грести, причалил к берегу, затащил лодку в кусты, сам в кустах спрятался и затаился. И опять думал о Ермаке, о Кутугае и о тех, с кем Кутугай делился, и когда, и где. Ну и, конечно, немного поспал.

Утром встал, нашёл заводь потише, наколол ножом рыбку потолще, развёл огонь (а утром он не так сильно заметен), испёк рыбку и перекусил, и поплыл дальше.

Плыл, зорко смотрел по сторонам, держался то одного, то другого берега, и ни о чём ином не думал, а только о том, как бы его никто не подстерёг.

И на привале ночью тоже ни о чём не думал, а только смотрел, чтобы никто к нему не подкрался. Ну да подкрадываться к нему в тех дремучих местах было, похоже, просто некому.

А на третий день, ещё до полудня, Маркел миновал Великую ханскую гору и выплыл на Иртыш. Плыл, думал: Господь не оставит. А на кого ещё было надеяться? И вскоре по левую руку Маркел увидел тот невысокий каменистый остров, про который хозяин лодки рассказывал, будто там убили Ермака, а после шесть недель там эту победу праздновали. Врал пёс, конечно, подумал Маркел, ну да всё равно надо проверить. И повернул к острову. Причалил и стал на него подниматься.

Остров был голый, каменистый, поросший мхом, и только кое-где между камнями торчала трава. А дальше, ближе к протоке, виднелись кусты. Кустов было немного. Да как бы это казаки здесь ночевали, подумал Маркел, здесь же ни шалаш не поставишь, ни дров на костёр не соберёшь. Маркел остановился и начал осматриваться повнимательнее. Остров был неширокий, но длинный, с полверсты, наверное, и был отделён от речного берега узкой протокой, про которую хозяин лодки говорил, будто казаки её за один день для того выкопали, чтобы на них сзади не напали. Дурь какая, подумал Маркел, да этого умника самого заставить бы тут покопать – всю жизнь копал бы. А за протокой, сразу от речного берега, начинался густой лес. И вот там, подумал Маркел, и в самом деле вполне можно было целое татарское войско спрятать, и никто бы его никогда не заметил, вот тут хозяин лодки прав.

А казаков здесь не было, и Ермака не здесь убили, подумал Маркел, так что нечего здесь время тратить. Но на всякий случай по служебной привычке, чтобы потом князь Семён не корил, что почему не везде посмотрел и не всё своими руками перещупал, Маркел повернулся, прошёл ещё немного в сторону…

И обмер! Потому что вдруг увидел, что прямо из тамошней каменной земли торчит невысокий каменный столб, а на нём что-то написано. До столба было не так и далеко, может, шагов двести, и к нему вела проторенная тропка, на которой мох был стоптан начисто. Маркел пошёл по тропке. Чем дальше он шёл, тем столб казался всё выше и выше. Бесовское место, подумал Маркел, добра здесь не будет, но шёл.

Потом он прошёл еще немного, и ему открылась небобольшая каменная низина, посреди которой стоял этот столб, а перед ним лежала толстенная каменная колода. И столб, и колода были залиты чем-то тёмным, а вокруг них, да и по всей той низине, вались кости. Но, слава Тебе, Господи, не человечьи, подумал Маркел, перекрестился и начал спускаться в низину.

Спуск был неглубокий, сажени на три, а в столбе было саженей пять, вот он и торчал наружу. Маркел спустился вниз, прошёл, стараясь не топтаться по костям, и подошёл к столбу с колодой. Они были в засохшей крови, Маркел это сразу узнал. Также и кости он, присмотревшись, узнал – они были бараньи и птичьи. А ещё на столбе, на самом верху, были начертаны какие-то мудрёные значки. Маркел начал ходить туда-сюда, осматриваться. Теперь среди костей он начал замечать и черепки посуды, и разбитые кувшины, и прочую рухлядь, и просто старые кострища.

А потом вдруг увидел стрелу. Потом вторую. Обе стрелы были поломанные. Потом Маркел нашёл ещё стрелу, без наконечника, потом мясницкий нож, уже немного заржавелый. Также и кости были старые, с прошлого года, не меньше. Да и стрелы, сразу было видно, зиму, не меньше, в снегу пролежали. Много тут в прошлом году народу побывало, подумал Маркел. А Ермак лежал здесь, на колоде. Хозяин лодки говорил, что из него всё время текла кровь. И тут же подумалось, что это по нему они стреляли. Такая по нему здесь была тризна. Маркел посмотрел на колоду, снял шапку. Но тут же подумал: бесовское это всё – и отвернулся. Заложил руки за спину, начал туда-сюда похаживать и думать, что, скорей всего, хозяин лодки говорил правду и место татарского веселья назвал правильно. Вот только засады здесь, на этом острове, не было, а засада была там, возле Атбаша, Маркел там и сгоревший струг видел, да и казаки то место называли. Зачем казакам было бы кривить? Они же только про то говорить не хотели, что Ермак не утонул, а был убит татарами, потому что тогда получается, что это вина казаков. Вот, думал Маркел, тогда и получается, что Ермак с казаками прибыл на Атбаш, но не застал там бухарцев и решил их подождать. Для этого он спустился немного обратно, на тот остров, и они заночевали там, но тут на них напали татары. Татар было очень много, казаки побежали от них на струги и уплыли. А татары и не думали за ними гнаться! У них же тогда какая была радость! Они же Ермака убили наконец! Взяли они его мёртвого, разрядили как живого, дали в руки саблю – и привезли сюда, на их знаменитое молебное место, созвали всех кого только могли созвать – и стали праздновать. Праздновали долго, это сразу видно. А дальше было что? Хозяин лодки говорил… Ну да мало ли что этот пёс мог наплести! Он и наплёл – и что Ермак здесь шесть недель лежал, а татары по нему стреляли, и из него кровь текла беспрестанно. Из убитого, ага! Шесть недель! А после будто бы пришли татарские шайтанщики, ну да, а кто ещё, хмыкнул Маркел, и унесли Ермака на другое молельное место, совсем тайное, и саблю и пансырь туда унесли… Ну, это для того, чтобы никто их не искал и не думал искать, вот только на самом деле всё было иначе. Но как? Кто это мог видеть? И кто согласится рассказать? Здесь, в Сибирском ханстве, никого к кресту не поставишь и царской дыбой никого не припугнёшь, а здесь скорей, наоборот, любой может на тебя сказать что хочет – и тебя возьмут, и самого, как Ермака, положат на колоду и начнут…

Нет, тут же подумал Маркел, хватит молоть что попало, а пора уже и дело делать, а дело такое: надо искать тех, кто был на этом бесовском веселье и видел, что тут творилось и чем кончилось. Подумав так, Маркел развернулся и пошёл обратно. Вышел из низины, приложил ладонь к глазам и стал смотреть по сторонам. И на другом берегу Иртыша, почти напротив, увидел небольшую татарскую деревню, правильней, аул. Вот к кому надо идти, сразу подумалось, потому что это они, а кто же ещё, это веселье устраивали – подвозили баранов, кормили гостей, давали им приют. Подумав так, Маркел ещё раз оглянулся на колоду, перекрестился и пошёл к воде, туда, где он оставил лодку.