Каварден набросился на нее:

— А как же деньги, которые я потратил, мадам, и убытки, понесенные из-за беспечности ваших слуг? — Он сделал упор на слове «беспечность».

Анна не могла заплатить ему; денег, как обычно, не было.

— Я очень сожалею о случившемся, — сказала она, испытывая унижение.

— Ну ладно, — помолчав, буркнул Каварден. — Я попрошу компенсацию у Тайного совета.

— Надеюсь, они вам помогут, — ответила Анна и улизнула в свою комнату собираться.

1556 год

Кавардена снова арестовали. Взволнованные придворные Анны столпились в холле послушать облаченного в костюм для верховой езды сэра Джона, который рассказывал госпоже о том, что узнал при дворе:

— Лорд Паджет сказал мне, что Совету стали известны подробности плана протестантов ограбить казну и посадить на трон леди Елизавету. Сэр Томас явно в этом замешан. Он и другие джентльмены собирались перехватывать сокровища, посланные королевой в Испанию королю Филиппу. Один признался, что в числе заговорщиков были члены парламента, которые презирали королеву и ее веру и объявили себя протестантами.

Анна легко могла представить в качестве одного из них сэра Томаса. Как же он безрассуден! Разве ему не известно, что даже архиепископ Кранмер не избежал применения к нему законов против ереси? Его казнили в этом месяце. Анна слышала, что Кранмер держал в огне правую руку, говоря, что сперва наказание должно пасть на нее, так как это она подписала покаяние, от которого он позже отрекся.

Анна радовалась, что живет в Дартфорде. Здесь она чувствовала себя в относительной безопасности. Если Совет заподозрит ее в слишком близких связях с Каварденом и его друзьями-еретиками, отсюда было легче морем бежать из Англии.

Следом пришла новость об освобождении сэра Томаса. Его отпустили под залог в четыре тысячи фунтов с обещанием снова предстать перед Советом в ноябре. Значит, он оставался под подозрением.

Анна надеялась, что Каварден сумеет оправдаться. Она опасалась, как бы ее судьбу не связали с ним, а покидать Англию ей не хотелось. Эта страна и ее жители полюбились Анне, несмотря на все перенесенные тяготы, так же как жизнь, которую она вела в своих прекрасных домах в окружении самых дорогих ей людей.

Иоганну исполнилось двадцать пять лет, это был высокий светловолосый мужчина с мягким характером и добрым сердцем. Анна обожала его и часто задумывалась, не догадывается ли он, что значит для нее гораздо больше, чем мог бы значить любой самый преданный слуга. Больше всего на свете ей хотелось рассказать Иоганну, что она его мать, и открыто излить на него всю ту любовь, которую она так старательно таила.

Что могло теперь дать ей Клеве? Почти ничего. Вильгельм странным образом процветал там, руководимый и направляемый императором: строил крепости и украшал дворцы, чем заработал себе прозвище Вильгельм Богатый. Он был весь погружен в заботы о своей жене и растущем семействе. Эмили вела жизнь старой девы и, казалось, утратила всю свою юношескую живость, если ее письма хоть насколько-то верно отражали действительность. Из них Анна узнавала, что ее сестра проводит непомерное количество времени в спорах с Вильгельмом. Анне не хотелось попасть в ловушку семейных дрязг. Единственным ее желанием было и дальше вести спокойную и размеренную жизнь, которую она сама для себя создала.

Конец весны принес с собой на корабле из Германии Франца фон Вальдека.

Анна приняла его холодно.

— Я не ожидала увидеть вас здесь снова.

Он прищурил голубые глаза:

— Меня прислал герцог, мадам, в качестве своего эмиссара. Он желает, чтобы вы отстранили от службы Брокгаузенов и… — его глаза переметнулись на Отто, стоявшего за креслом Анны, — и герра фон Вилиха.

Анна пришла в такой ужас, что едва не упала в обморок. Необходимость расстаться с Яспером и Герти сама по себе достаточно ужасна, но потерять Отто! Это было выше ее сил… Она никогда, ни за что не допустит этого.

Анна чувствовала волну негодования, исходившую от самого Отто.

— Позвольте напомнить вам, Франц, — сквозь зубы проговорила она напряженным от злости и страха голосом, — что эти добрые люди верно служили мне много лет. Яспер заслуживает только похвал за усилия, предпринятые им ради сбережения моих средств. И вот, нарушив лад и покой в моем доме в прошлом и возложив непомерно большие надежды на наше кровное родство, за что, напомню, вас отозвали в Клеве, вы являетесь сюда и требуете, чтобы я избавилась от них. Что ж, заявляю вам здесь и сейчас: я этого не сделаю! А теперь идите.

Франц сверкнул на нее глазами, коротко поклонился и решительным шагом вышел за дверь.

— Я напишу брату, — сказала Анна Отто. — Сообщу ему о предательстве этого негодяя. Не беспокойтесь, любовь моя. Я никогда не отпущу вас. — Она взяла его руку и пожала, не заботясь о том, видит кто-нибудь этот ее жест или нет.

После ухода Франца и отправленного со срочным курьером письма Вильгельму Анна стала надеяться, что на этом история закончится. Она была удивлена, когда через две недели в Дартфорд прибыл доктор Харст, располневший и поседевший и вовсе не довольный тем, что ему пришлось снова явиться в Англию.

Его прислал Вильгельм, Анна в этом не сомневалась. Оказывая Харсту любезности, положенные при приеме гостя, даже нежеланного, она про себя решила твердо, что будет сопротивляться любому давлению, которое тот попытается оказать на нее. Она ни за что не допустит расставания с Отто или Брокгаузенами.

— Ну, доктор Харст, — сказала Анна, когда они наконец остались одни в ее личных покоях, — что привело вас в Англию?

— Деликатное дело, мадам. Ваш брат полагает, что, так как я знаком с вами уже очень давно, лучше всего подхожу для его обсуждения.

Анна терялась в догадках, о чем же пойдет речь.

Харст протянул ей письмо. Оно было от Вильгельма. Брат предупреждал ее, чтобы она не упорствовала в желании оставить при себе трех слуг, которые стали причиной такого серьезного разлада. От Франца фон Вальдека он узнал, что они оказывают до такой степени нездоровое влияние на нее, что выводят из равновесия ее ум.

Глаза Анны сощурились от гнева. Что вообще имеет в виду Вильгельм? Какую ложь скормил ему Франц?

— Это злостная клевета! — в ярости воскликнула она. — Я ничего не понимаю, кроме того, что тут явно поработал злонамеренный человек, умеющий создавать проблемы.

— Мадам, — начал доктор Харст, — герцог полагает, что герр Брокгаузен и его супруга изводят вас, постоянно пытаясь настроить против герра фон Вальдека.

— Они ничего такого не делают, — поправила его Анна. — После его отъезда я жила с ними в мире и покое. Если кто и доводит меня до отчаяния, так это герр фон Вальдек.

— Мадам, боюсь, вы находитесь под властью иллюзий и не видите того, что творится под самым вашим носом.

— Ах, бросьте, доктор Харст! Вы меня прекрасно знаете.

— Мадам, герр фон Вальдек опасается, что фрау Брокгаузен околдовала вас.

Анна уставилась на него, разинув рот:

— Ясно, что это на его рассудок что-то повлияло! Я действительно удивляюсь, что вы и мой брат прислушались к его ядовитым речам. Это чистый вымысел. Думаю, доктор Харст, вам лучше уйти.

— Мадам, прошу вас! — Он выглядел расстроенным. — Я должен поговорить с вами, так как есть и другая проблема — пагубная власть, которой, кажется, обладает над вами герр фон Вилих. При вашем дворе ходили разговоры о существовании между вами более близких отношений, чем полагается.

Анну обуяли злость и страх. Мир покачнулся, но она заставила себя собраться с мыслями и решила бороться за самого дорогого ей человека.

— Это тоже ложь! — заявила она. — Я отвергаю такие голословные утверждения. Он мой родственник и очень дорог мне. Между нами нет ничего недозволенного.

Да, это была ложь, но если Франц вел грязную игру, ей тоже можно.