Но тут он снова замолчал, потому что стоявшие вокруг них ляки расступились, и к Маркелу подошли Лугуй, а с ним второй князь, Бегбилий Сосьвинский, как это теперь знал Маркел, и ещё третий, только что прибывший князь, которого, как сказал Чухпелек, звали Мамруком Обдорским. Увидев Маркела, Мамрук остановился и стал с интересом его рассматривать. А Лугуй, указав на Маркела, сказал, что это и есть тот царский посол, который приехал к ним затем, чтобы обложить их ещё одним ясаком, совсем непомерным. Мамрук слушал и кивал. Маркел помалкивал. Мамрук был в толстой собачьей шубе, а сам из себя он был высокий, крепкий, не то что Бегбилий и даже не то что Лугуй. Прямо медведь какой-то, а не человек, подумал про него Маркел.

А тот, глядя на Маркела, вдруг сказал, что Маркела надо накормить, а то он совсем худой какой-то. Лугуй подумал и сказал, что это верно, и посмотрел на Чухпелека. Чухпелек махнул рукой. Из толпы вышел кучкуп с мешком, встал на колени перед нартами и начал выкладывать на них еду. Маркел тяжело вздохнул. Кучкуп начал ему подавать. Но Маркел каждый раз отводил его руку – всё, чего бы кучкуп не давал, он не принимал. А после Маркел и вовсе медленно отклонился назад и лёг на нарты, на спину. Лугуй грозно спросил:

– Что это с тобой такое? Тебе что, не нравятся наши угощения?

– Брюхо у меня от них болит, – сказал Маркел. – Я никогда столько много не ел.

– А теперь съешь! – сказал Лугуй.

– А вот не съем! – сказал Маркел. – Да я лучше сдохну! И тогда кого ты привезёшь своей Богине? А она ведь уже ждёт меня! А я вдруг сдох! Что она тебе на это скажет?!

Лугуй вместо ответа достал саблю, замахнулся. Маркел приподнялся на нартах, повёл головой, чтобы шею было лучше видно. Лугуй держал саблю, кривил рот… А после всё же опустил саблю, убрал её в ножны, развернулся и ушёл в толпу. За ним ушли и Мамрук с Бегбилием. В толпе молчали. Маркел усмехнулся, опять лёг на нарты, сказал по-вогульски:

– Ну и что теперь? А ничего! А надо ехать! Великая Богиня ждёт!

И так оно тогда и было: толпа мало-помалу расступилась, Чухпелек крикнул собакам, собаки побежали дальше. И так же побежало войско. Маркел смотрел по сторонам и думал, что если бы у каждого ратника были свои нарты, а в них по десятку собак, то сколько сейчас тут было бы лаю, грызни, суеты! А так, на ступанцах, было и тихо, и смирно.

И так, тихо-смирно, у них было до самой ночи – они ехали по тайге почти совсем без остановок. То есть никто Маркела уже ни на что отвлекал, и не кормил тем более, и он лежал себе на нарточках и думал. Правда, ни о чём радостном ему тогда не думалось. Ну да откуда, думал Маркел, радость? Жив пока, и это уже славно, а там будет видно.

И было видно тогда вот что – когда начало темнеть, они выехали из тайги на большущую поляну и начали ставить там табор, то есть разводить костры и устраивать при них лежанки. Возле Маркеловых нарт тоже разожгли костёр, но никто к нему не приближался, только Чухпелек похаживал туда-сюда да подбрасывал ветки. А Маркел сидел на краю нарт, смотрел на костёр и думал, что совсем неплохо было бы перекусить, ну да только кто ему теперь чего предложит? И Маркел повздыхивал. Было уже темно, небо было чистое, светила луна, мороз стоял очень крепкий. Маркел поднял в шубе воротник и отвернулся от ветра. Чухпелек то и дело поглядывал на Маркела, но никаких разговоров не заводил. Да и вокруг, по всему табору, было так тихо, как будто все ждали чего-то.

Вдруг где-то в дальнем конце табора ударили в бубны, завыли шаманы, затопали ляки. И вначале это было не так громко, а после стало слышаться всё громче и громче. Маркел поднялся с нарт и увидел, что от ближайших костров все смотрят на него. А Чухпелек вскочил и воскликнул:

– Не бойся, урусут! Великая Богиня не оставит тебя! – и начал хлопать в ладоши.

Захлопали и от ближайших костров. А потом, откуда – непонятно, выбежали несколько вогулов, ляков, схватили Маркела под руки и поволокли за собой. То есть его теперь уже не несли на руках, а тащили как бревно, как мертвеца. Может, подумалось Маркелу, он для них уже и в самом деле мёртвый? А его тащили и тащили мимо костров, мимо стоявших рядом с ними ляков, туда, откуда слышались удары бубнов. Потом бубны стали слышаться со всех сторон, но Маркел их не видел, он видел только снег перед собой и ноги тех, кто его волочил по сугробам. Эх, с досадой подумал Маркел, вот и смерть моя приходит!

И в самом деле, ляки вдруг остановились, встряхнули Маркела, он распрямился и увидел стоявшего перед собой Лугуя. Лугуй поднял саблю. Маркел попытался вырваться, но это у него не получилось. Лугуй поднял саблю ещё выше, крикнул «Ащ!» – и рубанул. Маркел уже не вырывался, стоял прямо, и сабля просвистела мимо, только ширкнула по бороде да слегка оцарапала кожу. Маркел молча проморгался.

– Ащ! – опять сказал Лугуй и улыбнулся. – Великая Богиня будет рада такой жертве.

И, повернувшись к лякам, указал рукой. Маркела снова подхватили и поволокли обратно. Эх, только и подумалось Маркелу, зачем такие издевательства, всё равно ведь убьют, так лучше бы убили сразу! И теперь Маркелу было всё равно, он уже не пытался смотреть по сторонам, а и в самом деле был словно бревно или мертвец. Ляки подтащили его к нартам, бросили рядом на снег и ушли. Маркел лежал, смотрел на небо. Небо было чёрное, луна тоненькая-тоненькая, чуть светила. Вокруг было тихо.

Потом вдруг подошёл Чухпелек, наклонился над Маркелом, поднял его и посадил на нарты. Маркел смотрел на Чухпелека и молчал. Чухпелек улыбнулся, сказал:

– Я всё видел. Ты славно держался.

– А! – сердито ответил Маркел. – Зачем твой брат надо мной насмехается? Что ему надо от меня?

– Ему для себя ничего не надо, – сказал Чухпелек. – А он помогает тебе. Он перерезал первую паутинку.

Маркел удивлённо посмотрел на Чухпелека. Тот укоризненно покачал головой и сказал:

– Ничего вы, урусуты, не знаете. Вы даже не знаете, как устроена человеческая душа. А она висит на трёх жизненных паутинках. Так что прежде чем отрубить тебе голову, нужно перерезать эти паутинки. Если этого не сделать, твоя душа может упасть в Нижний мир. А если сделать, и сделать всё правильно, то твоя душа попадёт прямо к Великой Богине, и это великая честь. Поэтому, чтобы твоя душа не потерялась, сегодня мой брат перерезал первую паутинку, завтра князь Бегбилий Сосьвинский перережет вторую, а послезавтра князь Мамрук Обдорский перережет третью. И вот уже только тогда, на следующее утро, мы придём к Берёзову и там отрубим тебе голову, твоя душа освободится от тела и полетит прямо к Великой Богине. Всё наше войско будет это видеть! И всё ваше. Вот какая тебе будет честь!

Маркел молчал. Чухпелек улыбался.

– А кто будет рубить мне голову? – спросил Маркел.

– Брат обещал, что он поручит это мне, – уже опять с самым серьёзным видом сказал Чухпелек. – И ваши люди выйдут из Берёзова, я больше не буду брить голову, как раб, а я опять стану князем, правда, пока младшим.

Тут Чухпелек вздохнул. А Маркел только сейчас почувствовал, как он очень сильно замёрз. Да что замёрз – его колотило от холода! Он протянул руки к костру, но это не помогло, тогда он медленно сполз с нарт и передвинулся к костру как можно ближе.

– Кай, кай! – обеспокоенно воскликнул Чухпелек. – Так нельзя! Ты загоришься!

И, схватив Маркела за плечи, начал его оттаскивать. Маркел почти не упирался. Оттащив Маркела на прежнее место, Чухпелек укоризненно покачал головой и сказал:

– Зачем ты это делаешь? Если ты умрёшь раньше времени, мой брат не отдаст мне Сумт-Вош, и я на всю жизнь останусь кучкупом. А когда я умру, я спущусь в Нижний мир. За что ты меня так не любишь?

Маркел не ответил, он кутался в шубу, ему было очень холодно, даже ещё холоднее, чем раньше. Чухпелек насмешливо хмыкнул и сказал:

– Какие вы, урусуты, слабые люди! Да если бы не ваши огненные стрелы, мы давно бы всех вас перебили. Мы же не боимся мороза, не боимся голода, не боимся плавать в ледяной воде. Ничего мы не боимся! А вы боитесь всего… И всё равно сильнее нас. И вы отнимаете у нас нашу землю, наши города, наши охотничьи угодья, наших женщин и убиваете наших богов. Поэтому я должен желать твоей смерти, я должен радоваться тому, что ты сейчас замёрзнешь насмерть… А я вместо этого спасаю тебя. Держи!