— Совсем немного, — сказала она, — а потом мне начало нравиться.

Он поцеловал Екатерину, приподняв ее голову за подбородок, чтобы заглянуть в глаза, и прошептал:

— Мне кажется, я в раю.

— Рай для меня там, где вы, — ответила она, удивляясь, откуда у нее взялось вдохновение, чтобы говорить такие вещи.

— О, моя дорогая… — Генрих приткнулся головой к ее шее. — Я благодарю Господа, что вы стали моей, моя дорогая тюдоровская роза. И я люблю вас намного, намного больше всех остальных. Наконец-то у меня есть жена, которая воплощает в себе все, чем я восхищаюсь в женщине: красоту, очарование, приятный характер, послушание и добродетель. Я по-настоящему счастлив.

Екатерина сглотнула:

— Я рада, что приношу вам счастье после неудач ваших прежних браков.

— Это новое начало для нас обоих. И я рад, что мы проведем здесь время вместе. Хочу наслаждаться вами и получше узнать вас, прежде чем нам придется вернуться ко двору и вас объявят королевой. Тут мы получим немного драгоценного уединения.

— Когда мы должны быть при дворе?

— Не раньше чем через пять дней. Пять дней, которые мы посвятим друг другу, и только. — Генрих снова поцеловал ее. — А теперь, дорогая, пора спать.

Он захрапел почти сразу. Екатерина потянулась за иглой.

Ее разбудили поцелуи Генриха. Его борода грубо терлась о подбородок, дыхание было кислым. Руки исследовали тело. Екатерина послушно позволяла ему делать все, что он хотел, и вскоре супруг перевернулся на спину и затащил ее на себя.

— Оседлайте меня, как коня! — приказал он; она послушалась, раздвинув ноги, и засунула его в себя. Вид ее мерно раскачивающегося тела заворожил Генриха, а потом он в экстазе закрыл глаза.

После этого он доставлял ей удовольствие, как раньше, а затем, когда они немного отдохнули, поцеловал и поднялся с постели, сказав:

— У меня для вас кое-что есть. — Генрих был как ребенок, которому не терпится раскрыть свой секрет.

Екатерина села (одеяло спустилось до пояса, обнажив плечи и грудь) и смотрела, как ее супруг отпирает маленький резной ларец, стоявший на столе под окном. Потом он принес сундучок на кровать, открыл и высыпал содержимое ей на колени.

— Украшения королевы Англии! — триумфально провозгласил Генрих, жадно наблюдая за реакцией.

Она ахнула, увидев каскадом просыпавшиеся на нее сокровища. «Тут, наверное, больше сотни разных вещей», — подумала она; все они сверкали золотом и драгоценными камнями. Между ее пальцами проскальзывали самоцветы, которым нет цены, нити жемчуга, часы, подвески, броши, кольца… и все это она будет носить.

— Они чудесны! — воскликнула Екатерина. — О, благодарю вас, Генрих, благодарю!

Он был почти вне себя от счастья.

— Некоторые из этих вещей мои предки дарили своим любимым супругам. Я отдаю их вам вместе со своей любовью. Я так рад, что они вам нравятся.

— Как же иначе? — спросила Екатерина, широко раскрыв глаза от удивления.

— А вот это я приказал изготовить специально для вас, — сказал Генрих.

Он положил поверх других украшений пухлый бархатный мешочек и открыл его, а там — новые сокровища. Она вытащила оттуда по очереди: золотую брошь со сценами из жизни Ноя, усыпанную бриллиантами и рубинами, украшенный бриллиантами золотой кораблик и великолепную гривну с ее инициалами, выложенными опять же из бриллиантов. Еще там лежали инкрустированные драгоценными камнями кресты, ожерелье из плоско ограненных бриллиантов, помандеры[147], пояса, а также украшенные самоцветами книги и кошельки.

— О, Генрих! — выдохнула Екатерина и с любовью поцеловала его.

Она провела с ним очень счастливый час, восхищаясь украшениями и примеряя их, совершенно голая, пока созерцание ее наготы не превозмогло его терпения, и тогда он снова предъявил на нее свои права, на этот раз уже с меньшим пылом.

После этого Генрих улыбнулся ей:

— Нам нужно отпраздновать ваше пробуждение в качестве жены! По обычаю муж дарит супруге подарок.

— Но вы уже так много всего дали мне. Украшения…

— Они принадлежат вам как моей королеве. А это ваши утренние подарки. — Генрих наклонился и достал что-то обернутое в шелк; должно быть, он спрятал этот сверток накануне за шторой на ступеньке у кровати.

Екатерина села и распустила ленту, которой он был перевязан. Шелк упал по сторонам, и она увидела четыре книги в изысканных переплетах из фиолетового и алого бархата, кожи и золоченого серебра. На обложках она прочла названия: два Требника, Новый Завет и одна книга на французском; читать на этом языке она не умела.

— Они прекрасны, Генрих! — Екатерина поцеловала его, но сердце ее упало: он явно считал свою королеву лучше образованной, чем было на самом деле. Она в жизни не прочла ни одной книги ради удовольствия. Чтение, как и письмо, давалось ей с трудом. — Я буду беречь их.

— Это руководства к богопочитанию, что, я знаю, принесет вам душевный покой. Я заказал для вас и другие книги, но на них пока еще не выгравировали ваши инициалы. Это латинские труды Отцов Церкви, Эразма, святого Иоанна Хризостома и папы Григория Великого, и там есть одна превосходная работа о разнице между властью королевской и духовной, написанная ректором Королевского колледжа в Кембридже.

Латынь! Она едва могла читать по-английски.

— Вы так добры ко мне, — сказала она, — но мне может понадобиться помощь с латынью.

— Конечно. — Генрих улыбнулся. — Я и не рассчитывал, что вы ею владеете. Это книги, которые должны быть в собрании жены верховного главы Церкви. Мне самому они очень нравятся, и я с удовольствием буду обсуждать их с вами.

«Это будет забавно», — грустно подумала Екатерина.

Но долго печалиться ей не пришлось. Пора было вставать. Когда Генрих поцеловал ее и ушел, чтобы предаться в руки своих джентльменов, она надела ночную сорочку и халат и послала за Изабель с Маргарет, чувствуя себя абсолютно счастливой. Брачная ночь оказалась не такой плохой; вопреки ее опасениям, она испытала удовольствие, какое должна получать жена, и теперь была королевой, обладательницей несметных богатств, а также имела мужа, который обожал ее и был добр к ней. И это только начало!

Изабель и Маргарет вели себя сдержанно.

— Ваша милость, вы просто сияете! — сказала первая, задумчиво глядя на нее. — О, как прекрасно быть молодой, когда вся жизнь впереди. Я желаю вам всевозможного счастья, моя дорогая.

Екатерина ерзала от нетерпения, пока ее одевали в алое платье: ей так хотелось выбрать несколько украшений из ларца с сокровищами, которые подойдут к этому наряду. Она взяла кольца, цепочки и брошь с тремя рубинами, которую Маргарет приколола ей на грудь. Потом Изабель принялась заплетать своей госпоже волосы.

— Нет, оставь их распущенными, — сказала Екатерина.

— Но жена должна убирать волосы и закрывать их, мадам, с того момента, как поднимется после первой брачной ночи. Только супругу полагается видеть их во всей красе. Думаю, король ожидает, что вы скроете свои косы.

— Хорошо, — согласилась она, решив попросить Генриха, чтобы тот позволил ей оставлять волосы под головным убором незаплетенными, как она делала всегда.

Изабель приколола ее косы шпильками и накрыла их французским капором из черного и малинового бархата с белой лентой и жемчужной отделкой по краю. Екатерина все это вытерпела.

— Ваша милость выглядит до кончиков ногтей королевой, — закончив, сказала Изабель, потом, слегка замявшись, продолжила: — Могу я попросить тебя о помощи?

— Конечно, — сказала Екатерина.

— Мой брат Джон все еще находится в Тауэре. Прошло много месяцев, и нет никаких вестей. Если представится возможность, спроси у короля, не отпустит ли он его?

— Я спрошу, — пообещала Екатерина. — Когда представится удобный момент.

Она присоединилась к Генриху за завтраком, который по его распоряжению им подали в маленьком садике.