И очнулся, было уже утро. Позавтракали, сели в лодку, положили рогожу под лавку, на сухое место, и поплыли. День был нежаркий, с лёгким ветерком. Сперва Маркел долго молчал и вспоминал вчерашнее, а после вдруг спросил, крут был Ермак или не крут.

– Крут, конечно, – нехотя ответил Яков. – Суд у него был короткий! Чуть что, тебя сразу скрутят, камней за пазуху навалят – и в воду, рыб кормить. И так за всё: убил кого, обокрал, пищаль бросил, саблю потерял, товарища не спас… Ну и много ещё чего разного. И за всё это – на дно. Только если уже совсем какая малая провинность, тогда он просто сунет тебе кулаком в зубы – и дальше пошёл.

– А тебе в зубы совал?

– За что? – удивился Яков. – Я справно служил. Мне только старший брат покоя не давал, каждую ночь снился. И также и в ту ночь, когда меня на Атбаш-острове в караул поставили, я только закрыл глаза… И тут татары! А брат шепчет: молчи, Яшка, не то уши надеру! Он всегда мне уши драл, даже когда я уже стал женатый, в стрельцы записался. Ну и что, что стрелец? Старший брат как старшим был, так старшим и остался. Правда?

Маркел не ответил, у него не было старшего брата, была только сестра Елизавета. И ещё была мать-старушка, которая очень не жаловала Москву, говорила, что она его погубит. А вот не погубила же пока, думал Маркел, и ничего уже у Якова не спрашивал, а грёб себе в полную руку, смотрел по берегам, чтобы татарин с луком где не выскочил, и опять думал о своём. Думал до самого вечера.

А вечером они выбрали место поглуше, подплыли к берегу, нашли небольшую удобную заводь, вытащили лодку на место посуше и спрятали под ней рогожу с царской саблей, а после развели небольшой костёр, зашли в воду и самодельными острогами (правильней, ножами на жердях) набили сколько было надо рыбы, испекли её на костре и сели ужинать. Маркел ел без всякой охоты. Яков спросил, чего он так кручинится.

– Да как чего! – сказал Маркел. – Дело я своё не сделал. Должен был добыть саблю и пансырь, а добыл пока что только саблю.

– Э! – сказал на это Яков. – Да как бы ты пансырь добыл? Как бы ты его с болвана снял, это же не саблю вырвать! Татары бы опомнились – убили!

Маркел молчал. Яков продолжил:

– Да и что пансырь, какой с него толк?! Много было разговоров про него, а что на деле вышло? Кутугай подскочил, ткнул копьём – и пансырь не помог. А вот сабля, та не сплоховала. Ух, они её с тех пор боятся! Видел, как они от тебя кинулись, когда ты на них только замахнулся?! Думаешь, они тебя перепугались? Ермаковой сабли, вот кого! И это она колдуна зарубила, а не ты! И это…

Но тут Яков замолчал, прислушался. Вначале было совершенно тихо, только мошкара зудела, а потом послышались едва слышные, мерные шлепки по воде.

– Лодка! – испуганно прошептал Яков. – Большая!

О, подумал Маркел, это только очень непростые люди в такую позднюю пору на лодках плавают. А Яков уже вскочил и хотел было кинуться в лес.

– Сядь! – строго сказал Маркел. – От беды не убегают!

Яков опять сел к костру. Шлепки вёсел приближались. Было уже довольно сумрачно, а тут, среди кустов, было ещё темней. Маркел отвязал нож от жерди и спрятал его в рукав. Яков сделал то же самое и, не стерпев, сказал со злостью:

– Вот почему мне снился брат! Я так и думал!

– Молчи! – строго сказал Маркел. – Каркать ума много не надо.

И почти сразу же из-за кустов, от Иртыша, к ним выплыла лёгкая длинная лодка-долблёнка. Гребцы мерно гребли, пригнувшись, а позади их, на корме, стоял их старший и смотрел по сторонам. Маркел его сразу узнал! Это был тот самый бухарец, который его в Кашлыке предал, пёс смердячий!

А бухарец весело воскликнул:

– О! Кого я вижу! Ты ли это, уважаемый Маркел-эфенди?

То есть никакого стыда у него не было, он, наоборот, широко улыбался, а его маленькие чёрные глазки так и сверкали неподдельной радостью.

Да, а лодка его тем временем развернулась и остановилась посреди заводи. Гребцы подняли вёсла в ожидании команды. Маркел мысленно пересчитал гребцов, их оказалось восемь. А тогда их было четверо. Да и сам бухарец на этот раз одет куда богаче, чем тогда – и сразу же заговорил уверенно:

– Надеюсь, мы тут никому не помешали? Мы и в дальнейшем не будем мешать. У нас всё своё – и еда, и питьё. Ну и, конечно, если пожелаете, присоединяйтесь к нашей трапезе.

Маркел настороженно молчал. Но бухарца это не смутило – он кивнул своим гребцам, те в два гребка ловко уткнули лодку в берег. Первым из лодки вышел, конечно, бухарец, а уже за ним его гребцы. Они сразу занялись устройством табора, а бухарец подошёл к костру Маркела и остановился. Маркел не сдвинулся с места, тем самым давая понять, что не хочет приглашать его к своему костру. Бухарец усмехнулся и сказал:

– Я так понимаю, ты весьма недоволен тем, как мы с тобой тогда расстались. Ты коришь меня за то, что я не стал выгораживать тебя, а отдал твою судьбу в руки правосудия. А вот я считаю, что я тогда поступил правильно, потому что каждый должен отвечать только за себя, а не за других. Вот что я говорю и вот как думаю. Аллах тому свидетель!

Маркел немного отодвинулся. Бухарец сразу сел к костру и продолжал:

– В нашу последнюю встречу ты неоднократно спрашивал, как меня зовут, а я не отвечал или отшучивался. А вот теперь прямо скажу: меня зовут Ишмет-ага, я из Самарканда. Это неподалёку от Бухары. По большей части я торгую пряностями, дорогими тканями и украшениями. А отсюда я вожу меха. И ещё: если тебе нужно срочно взять взаймы, то я могу дать тебе некоторую сумму под самый ничтожный рост.

Маркел улыбнулся.

– А! – со смехом продолжал бухарец. – Ты, наверное, заключил здесь уже не одну выгодную сделку, поэтому что тебе мои жалкие, смешные предложения! Ведь так?

Маркел уклончиво пожал плечами. Ишмет-ага продолжил:

– Я помню, ты собирался на Атбаш. Ну и как, ты побывал там или нет?

– Побывал, – без особой охоты ответил Маркел.

– И как там поживает наш уважаемый Вахит-эфенди?

– Нашими с тобой молитвами.

– Прекрасно! А что он ещё говорил?

– Говорил, чтобы я никому не передавал того, что он мне поведал.

– Ах, старый хитрец! – сказал Ишмет-ага. – Значит, он-таки выдал тебе кое-какие секреты! Ну что ж, придёт время, и ты поделишься ими со мной. А пока я поделюсь с тобой нашим прекрасным пловом, а то, вижу, ты совсем исхудал и даже почернел от рыбы, которой тебя здесь кормят каждый день. Не так ли?

Маркел усмехнулся. Ишмет-ага оглянулся на своих людей и велел подать еды ему и его товарищу, то есть Маркелу, потому что Якова Ишмет-ага как будто бы совсем не замечал, да и Яков сидел молча и не лез в беседу.

Слуги Ишмет-аги подали два блюда сарацинского пшена, приправленного вяленой кониной. Маркел сразу принялся за угощение. А Ишмет-ага, наоборот, ел мало, а всё больше говорил, то есть рассказывал о всяких разностях: какие кушанья любят в Бухаре и в Самарканде, а какие не любят, какие вина пьют, а какие не пьют и почему не пьют, какие носят халаты, на каких скакунах ездят, какими саблями сражаются, каких девушек покупают в гаремы, каких…

Ну и так далее. То есть Ишмет-ага долго не умолкал, рассказывал очень складно и интересно, но тем не менее Маркелу казалось, что Ишмет-ага себя не слушает, а постоянно зыркает по сторонам, будто хочет что-то высмотреть. Уж не про саблю ли он уже что-то вызнал, опасливо думал Маркел и то и дело поглядывал на свою перевёрнутую лодку, под которой была спрятана та самая рогожка с саблей. И так продолжалось достаточно долго, Яков уже успел заснуть возле костра, небо стало чёрным, наступила ночь…

Как Маркел вдруг заслышал перестук копыт. Это ехало довольно много конных. Ишмет-ага замолчал и обеспокоенно осмотрелся.

– Что это? – спросил Маркел.

– Я думаю, что ничего хорошего, – обеспокоенно ответил Ишмет-ага. – Это едут не простые люди. А у меня в лодке ценный товар!

Топот копыт всё приближался. Потом между деревьями начали мелькать огни. Ишмет-ага негромким голосом приказывал, и его люди ловко и привычно вытаскивали из лодки мешки с товарами и прятали их по ближайшим кустам.