— Есть разные средства, которые я могу попробовать. Однажды я лечил монахиню, у которой был рак на груди с примерно такой же язвой. Я смачивал ткань в моче маленького мальчика и прикладывал ее к ране, таким образом я продлил больной жизнь на десять лет. Кроме того, я знал одного врача, утверждавшего, что компрессы из смеси козьего навоза с медом уничтожают рак. Попробуем мочу, мадам?

Анна неохотно кивнула. Она подождала, пока доктор позовет своего младшего сына, чтобы тот помочился, и задержала дыхание, когда на грудь ей шлепнулась влажная, еще теплая ткань.

— Мы будем делать это каждый день, пока язва не затянется, — сказал доктор Саймондс.

Анна воздерживалась от того, чтобы каждый день проверять, уменьшается ли язва. Желая отвлечь себя от гнетущих мыслей о болезни, она взялась за свои финансовые дела. На место Яспера по совету мистера Кэри она приняла сэра Ричарда Фрестона, но тот оказался далеко не таким дельным управляющим, как Брокгаузен, и ему недоставало авторитета, чтобы вводить меры экономии. Анна снова оказалась почти без средств.

В конце прошлого года, когда она попросила Совет о помощи, у нее просто забрали Мор, сказав, что это сбережет ей деньги, так как придется содержать на один дом меньше. Советники также предложили поменять Уэстхорп на какую-нибудь другую собственность, но Анна отказалась. Теперь сэр Ричард Фрестон и мистер Трокмортон побуждали ее расстаться с этим имением, и она всерьез обдумывала эту возможность. Зачем ей такой большой дворец, как Уэстхорп, когда у нее есть Дартфорд и Пенсхерст, а также право пользования Блетчингли?

В зеркало она в те дни старалась не смотреть. В последний раз отражение напугало ее, такой она выглядела худой и бледной. Одежда на ней болталась, даже зашнурованная туже некуда. Силы ее убывали, Анна это понимала. Она заметила, что придворные суетятся вокруг нее больше обычного, внимательные к малейшей просьбе.

Вести о том, что Анна нездорова, дошли до королевы. Лорд Паджет лично сообщил Анне, что Мария опечалена этой новостью.

— Ее величество пожаловала вам право пользоваться дворцом в Челси, — сказал он, и в его глазах промелькнула искра теплоты, что случалось нечасто. — Он расположен в здоровой сельской местности рядом с Темзой, там есть прекрасный сад, который в это время года наиболее красив.

— Я глубоко тронута добротой ее величества, — отозвалась Анна. — Может быть, пребывание в Челси укрепит меня.

— Королева считает, это прекрасное место, чтобы отдохнуть и набраться сил, — сказал Паджет. — Со своей стороны я желаю вашему высочеству скорейшего выздоровления. Да хранит вас Господь!

«Перемены, — рассудила Анна, — могут стать благотворными». В мае, как только ключи от Челси оказались у нее в руках, она приказала двору готовиться к переезду.

«Вот бы только Отто был здесь!» — думала Анна, осматривая изысканный маленький дворец, сверкавший на солнце стеклами парных, разделенных тонкими колоннами окон. Тоска по любимому причиняла постоянную муку, более сильную, чем боль в груди. Как бы ему понравилась эта тихая гавань! Анна начала надеяться, что, живя здесь, на здоровом воздухе, наконец поправится.

— Я немного прогуляюсь, прежде чем осматривать дом. Сад весь в цвету.

Спустившись из носилок на землю, она взяла за руку Иоганна и медленно побрела по дорожке сада, упиваясь головокружительным запахом, исходившим от клумб с розмарином, лавандой, дамасскими розами и живых изгородей из бирючины. Тут росли вишни, орешник, тёрн и даже персиковые деревья.

— Не здесь ли жила королева Екатерина с адмиралом Сеймуром? — спросила Анна сэра Джона Гилдфорда, который шел за ней с другими джентльменами и дамами.

Матушка Лёве ковыляла позади всех, опираясь на палку, и любовалась цветами.

— Да, мадам, а потом его сдали в аренду вдове герцога Нортумберленда. Полагаю, с момента ее смерти в прошлом году дворец вернулся под управление Короны.

Дворец был выстроен из кирпича. В нем имелись три зала, три гостиные, три кухни и прекрасные покои на первом этаже. На втором Анна обнаружила три гостиные и семнадцать спален. Для себя она выбрала солнечную комнату с видом на Большой сад.

Когда обход дома завершился, она ощутила сильную усталость и легла поспать. Легкий ветерок из окна игриво обвевал ей лицо.

— Отто, любимый, — пробормотала Анна, — прошу, приезжайте скорее!

Проснулась она оттого, что язва на груди пульсировала болью, как никогда прежде. Анна задержала дыхание, поморщилась.

Матушка Лёве, сидевшая рядом с кроватью, тревожно взглянула на нее. Няня была уже стара и слаба, так что Анна не сказала ей, насколько тяжела ее болезнь. Но поблекшие глаза старухи ничего не упускали из виду.

— Я не слепая, вы знаете, — сказал матушка Лёве. — Вижу, что вы страдаете. Вы плохо себя чувствуете уже какое-то время, да?

— Да, — призналась Анна. — Я не хотела, чтобы вы беспокоились из-за меня, а вы ведь стали бы. На самом деле мне день ото дня становится хуже, и я боюсь! — Она схватила матушку Лёве за руку.

— Тише, тише, — сказала старая няня, гладя Анну по волосам. — Скажите мне, в чем дело.

— Вот в чем. — Анна расшнуровала лиф и спустила с груди сорочку.

Матушка Лёве отшатнулась, на лице ее изобразился ужас, мигом замаскированный ободряющей улыбкой.

— Ну что ж, нужно, чтобы доктор Саймондс еще раз взглянул на это, — хриплым голосом проговорила она.

Врач мигом явился и, поджав губы, осмотрел язву. Анна набралась храбрости и тоже скосила на нее глаза, но тут же пожалела об этом: она увидела, что опухоль на груди стала сине-черной и как будто шершавой.

— Лечение мочой не помогает, — прошептала Анна.

Последовала пауза.

— Да, миледи, но есть другие средства, которые мы можем испробовать. Я рекомендую припарки с розовым маслом, горячим свинцом и камфарой. Я смешаю все это в ступке. Приложенная к язве, эта смесь вытравит едкость пагубного гумора.

Лишь бы доктор не ошибся. Матушка Лёве стояла рядом, пока он ставил едко пахнущую припарку, а Анна горячо молилась, чтобы средство подействовало.

В том месяце Анна узнала, что сэра Томаса Кавардена заключили в тюрьму Флит. Сэр Джон не знал почему. Он высказывал опасения, что речь шла о ереси. Анна молилась об освобождении Кавардена. Этот безрассудный и несдержанный человек был худшим врагом самому себе. Анна могла поспорить, что он участвовал во всех заговорах против королевы.

Дни становились длиннее, и постепенно сэр Томас, а вслед за ним и вообще вся мирская суета стали отдаляться от Анны. К июню ее вселенная сжалась до размеров спальни, так как сил вставать с постели больше не было. Припарки оказались бесполезными, тем не менее доктор Саймондс неутомимо трудился, пытаясь вылечить Анну или по крайней мере облегчить терзавшую ее боль. Придворный хирург мистер Бланди пускал ей кровь так часто, как только осмеливался, чтобы сбалансировать гуморы в ее теле и избавиться от отравлявшего его яда.

Матушка Лёве не отходила от постели Анны и брала на себя простейшие заботы о больной, а дамы и девушки с готовностью бросались выполнять малейший ее каприз. Мейстер Шуленбург подавал к столу отборные блюда маленькими порциями, так как Анна ела мало, и все ее главные и младшие слуги всеми силами старались обеспечить ей комфорт. Анна чувствовала себя окруженной любовью. Но в самой главной любви ей было отказано.

К середине июля она поняла, что умирает. Терпеть боль, которую не могло унять ни одно лекарство, едва хватало сил. Анна могла только молиться, чтобы ее муки закончились поскорее. Из Клеве хороших новостей не приходило, и стало ясно: любимого Отто она увидит в этом мире лишь благодаря какому-нибудь чуду. У нее оставался только их сын, которого Анна теперь видела нечасто, так как служебные обязанности редко приводили его в комнату больной. Как же она по нему скучала!