Но без боя она не сдастся.

— Я пойду на это при двух условиях, — заявила Анна. — Первое: сэр Томас согласится с тем, что я могу приезжать в Блетчингли и оставаться там, когда мне захочется, и на это время он сам будет находить себе какое-нибудь другое жилье. И второе: каждый год он будет доставлять мне двенадцать окороков из оленьего парка. Оленина в Блетчингли отличная, как вы знаете.

— Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы эти условия были приняты, — сказал сэр Джон.

— Когда планируется «посадить» сэра Томаса в Блетчингли? — с горечью спросила Анна.

— Через два дня, мадам.

— Правда? Как он спешит!

Анна все еще переживала из-за козней Кавардена, лишившего ее любимого жилища, когда неделю спустя в Хивер прибыл посланец от ее брата. Это был мудрый Конрад Хересбах, бывший наставник самого Вильгельма, а теперь его советник, человек, которого Анна когда-то очень хорошо знала.

Она провела его в гостиную, где в очаге пылал огонь.

— Как приятно видеть вас, герр доктор. Как поживают герцог и моя сестра?

— В добром здравии, мадам. У меня для вас письма от них, а также от герцогини Марии. — Хересбах открыл суму и передал Анне послания родственников. — Герцог прислал меня вам в утешение после вашей тяжелой утраты, а также велел мне позаботиться о вашем благополучии и проверить, как у вас обстоят дела с финансами. В Германии мы слышали, что в Англии высокая инфляция.

Анна рассказала ему о своих последних договоренностях с Советом, не упоминая о том, как расстроена ими, ведь, если разобраться, условия соглашения были вполне разумные.

— Король Эдуард говорил мне, что вы теперь хорошо обеспечены. До приезда сюда я имел аудиенцию у него в Лондоне.

— Какого вы мнения о нем?

— Он — незаурядный ребенок, очень образованный и уверенный в себе; к тому же обладает острым умом и рвением к протестантской вере. Но в нем ощущается холодность, недостаток чувства.

— Как и в его отце, — заметила Анна.

— Ну, по общим отзывам, то был ужасный человек! — воскликнул Хересбах. — Я слышал, его называли Английским Нероном.

— Мне он всегда был другом, — ответила Анна. — Думаю, король испытал в жизни много разочарований, которые сделали его таким, каким он был в последние годы. Я по нему очень скучаю. — И вновь к ее глазам подступили всегда готовые пролиться слезы. — Но я рада видеть вас. Прошу, останьтесь на несколько дней и считайте мой дом своим.

Через три дня после отъезда доктора Хересбаха, довольного, что Анна хорошо обеспечена, она решила перебраться вместе с двором в Пенсхерст, огромный дом из светлого песчаника, с четырьмя угловыми башнями и великолепным главным залом с балочным потолком. Его окружал прекрасный сад, устроенный в виде анфилады комнат под открытым небом, стены которых составляли живые изгороди; кусты еще только набирали цвет. Анна и Отто переходили из одной зеленой комнаты в другую, все рассматривали и украдкой обменивались поцелуями.

— Не такое уж это плохое место, в конце концов, — сказал Отто, остановившись около богато украшенного фонтана.

Анна ощутила, что ее спутник как будто сдерживает нетерпение, собираясь сообщить ей приятную новость.

— Верно. Но у меня вызывает досаду не Пенсхерст, а человек, который прибрал к рукам Блетчингли.

— Забудьте о нем, — сказал Отто, заключая ее в объятия. — Какая здесь идиллия! — Он нежно поцеловал Анну.

Близость Отто всегда пробуждала в ней желание, но она упорно подавляла его. Если ее поймают на каком-нибудь недостойном поступке, Совет получит предлог отказать ей в содержании.

— Вы чем-то обеспокоены, — подметил Отто, когда они двинулись дальше.

— Да. Управляющий сказал мне, что этот дом, как и Блетчингли, когда-то принадлежал герцогу Бекингему, которому отрубили голову за измену. Кажется, моя судьба — получать во владение дома с печальной историей. — Анна огляделась, прислушиваясь. Никаких звуков, кроме пения птиц и воркования одинокого голубя, тем не менее она понизила голос. — Но есть кое-что еще. Мой брат пишет, что император разбил Шмалькальденскую лигу и намерен уничтожить протестантскую религию. Мой шурин, курфюрст Саксонский, — теперь узник. Он и моя сестра Сибилла очень близки, и я переживаю за них.

— Это вполне понятно, — сказал Отто и обнял ее одной рукой, будто пытаясь защитить.

— Я ничего не могу сделать и понимаю, что Вильгельм тоже бессилен перед лицом императора. Слава Богу, Клеве никогда не вступало в Шмалькальденскую лигу!

— У меня тоже есть новости! — Отто больше не мог таиться. — Ханна умерла от лихорадки, упокой Господь ее душу! Увы, ее смерть не слишком сильно задела меня. — Он повернулся к Анне, взял ее за руки и посмотрел ей в глаза истомившимся взглядом. — Анна, вы понимаете, что это означает? Мы оба свободны. Вы выйдете за меня замуж?

Неудивительно, что она почувствовала его сдерживаемый восторг. Впервые за много месяцев Анну охватил прилив счастья. Ей хотелось рассмеяться во весь голос, заплясать, заплакать и запеть — все разом.

— Скажите «да»! — настаивал Отто; глаза его сияли.

— Я так хочу этого, — выдохнула Анна. — Я бы согласилась прямо сейчас, но есть столько разных соображений…

— Каких, например? — Он продолжал улыбаться.

— Я могу остаться без денег, домов и средств на содержание двора.

— Вам обещали, что вы можете снова выйти замуж. Это было одно из условий развода.

— Да, только новое правительство может ухватиться за любой предлог, чтобы все отменить.

— Вы могли бы послать сэра Джона, чтобы он попросил разрешение на повторный брак.

— Могла бы. — Анна задумалась: что удерживает ее? Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями.

— Только представьте, Анна! Мы могли бы стать семьей. Иоганну уже шестнадцать. Он закончит свое обучение и сможет приехать сюда. Я сам привезу его.

— Это было бы прекрасно! — воскликнула она, вне себя от радости.

— Скажите «да»! — не отступался Отто. — Я знаю, что могу сделать вас счастливой. Подумайте об этом.

Она подумала. В продолжение нескольких следующих дней, пока Отто готовился к отъезду в Клеве, ее только это и заботило. У Отто имелся прекрасный повод — похороны жены. Большинство придворных посчитали это благородным жестом, учитывая, какие отношения были у супругов.

— Двор просто бурлит! — заявил сэр Джон Гилдфорд; он только что вернулся из Лондона и сел вместе со всеми за стол, поставленный во дворе, на солнышке. — Выяснилось, что лорд главный адмирал, сэр Томас Сеймур, тайно женился на королеве Екатерине вскорости после кончины короля Генриха.

— Он сильно рисковал! — передавая кому-то соль, заметил Томас Кэри, который проявил себя надежным человеком и верным слугой: в прошлом году, после смерти мистера Хорси, он взял на себя некоторые обязанности управляющего.

— Да. Протектор в ярости, что его родной брат осмелился на такое. Если королева окажется беременной, кто знает, вдруг это ребенок покойного короля? Тогда возникнут затруднения с престолонаследием.

— Что с ними будет? — спросила Анна, с новой силой ощутив, как опасно бывшим королевам пытаться вступить в брак.

— Отправятся в Тауэр, помяните мое слово, — сказала матушка Лёве, наливая себе похлебки в глиняную плошку.

— Это могут счесть изменой, — сказал сэр Джон. — Пятнать сомнениями чистоту крови наследников — тяжкое преступление.

Анна приняла решение. Когда Отто вернется из Клеве, она скажет ему, что о браке не может быть и речи, по крайней мере сейчас. В теперешнем настроении Совет мог не одобрить этого, она не смела рисковать, что ей запретят выйти замуж за Отто, незаконнорожденного сына, которого могли посчитать неподходящей парой для принцессы, или вступить с ним в брак без разрешения. Она могла потерять все свое достояние и подвести многих людей, от нее зависевших.

Раньше Анна считала дни до возвращения Отто, ей не терпелось увидеть сына, но теперь почти боялась этого. Она должна убедить его, что им лучше оставить все как есть. Он хотел взять ее в жены, и ей было этого достаточно.