— Но наверняка и у вас в Германии была хорошая еда? — отозвалась герцогиня, с удовольствием пробуя густой соус, в котором тушилось мясо.
— Да, была, — согласилась Анна, наполняя кубки. — Я родилась недалеко от Кёльна, где кухня очень богатая и разнообразная, так как торговля в этих местах процветает. В следующий раз, когда вы приедете, я приготовлю для вас Sauerbraten, вишни в вине и бретцели.
Видя замешательство гостьи, Анна засмеялась:
— Вам понравится, я обещаю.
В это прекрасное, золотое лето мысли Анны то и дело возвращались к Отто. Дважды за последнее время их взгляды встречались, и она чувствовала: за печалью в его глазах таится что-то еще. В другой раз рука Отто намеренно — Анна это знала — задела ее руку и задержалась на секунду дольше, чем следовало. Анна ощутила искру того удовольствия, которое Отто однажды возбудил в ней. Печально в двадцать четыре года лишь однажды испытать радость физической любви, да и то тайком, под запретом, и знать, что тебе, может быть, никогда больше не придется познать ее вновь. И не было никого, с кем Анна могла бы поделиться, кому излить душу. Матушка Лёве, которой она поверяла почти все свои мысли и чувства, пришла бы в ужас. По ее представлениям, благонравные юные леди не думают о таких вещах, тем более не жаждут их. Вот если бы здесь была Эмили. Она поняла бы. Но сестра далеко — в Клеве.
Анна понимала, что перспективы нового замужества для нее почти нереальны, хотя теоретически она была вольна вступить в брак. Малейшего намека на то, что король может вдруг пожелать ее возвращения, достаточно, чтобы отвратить от нее любого потенциального поклонника. К тому же, если она решит выйти замуж, эта досадная история с помолвкой может снова всплыть на поверхность.
Но хотела ли Анна стать чьей-то женой? Ее единственный опыт замужества закончился унижением. Свободная жить так, как ей нравится, она не испытывала особого желания оказаться под властью очередного деспотичного супруга. Бессчетное число жен приняли свою долю без вопросов и колебаний, но они не успели вкусить сладостной вольности, доступной женщине, которая сама себе госпожа. Нет, Анна хотела любви, а не брачных уз. Как бы шокирующе это ни звучало, она хотела завести любовника! Осознание этого слегка удивило ее саму, но потом Анна обнаружила, что не испытывает стыда при мыли о возможности тайного любовного приключения. Это головокружительное чувство освобождения явно оказало на нее сильное воздействие. Видно, она и правда была истинной внучкой «делателя детей»!
В начале августа Анна решила совершить краткий объезд своих новых владений. Скандал, возникший в связи с ее разводом, утих до такой степени, что она посчитала возможным покинуть Ричмонд. Да и простые люди, скорее всего, будут принимать ее за некую важную леди, которая осматривает свои поместья. Анна не села в карету с гербами Клеве, а воспользовалась подаренными Генрихом конными носилками, в которых уместилась вместе с матушкой Лёве. Дамы, джентльмены и слуги потянулись следом верхом на лошадях или в крытых повозках.
Анна получила у Генриха разрешение совершить поездку и дозволение его дочери Елизавете присоединиться к ней. Когда король навещал ее в последний раз, она спросила, нельзя ли девочке какое-то время пожить у нее. Генрих охотно согласился и, к удивлению Анны, ничуть не смутился тем, что Елизавета посетит отчий дом своей матери. Миссис Эстли, гувернантке Елизаветы, поручили привезти свою воспитанницу в замок Хивер.
Пока кортеж двигался на юго-восток по затененным листвой живописным дорогам Кента, Анна обнаружила, что приближается к Хиверу с легким трепетом, опасаясь, как бы это место не оказалось несущим на себе отпечаток трагедий, выпавших на долю его прежних владельцев. Пять лет назад они занимали высокое положение при дворе, гордо держали головы и раздувались от важности, упиваясь своей властью. Теперь все мертвы, убиты или умерли с горя, за исключением державшейся в тени мистресс Стаффорд, дочь которой Кейт служила Анне, когда та была королевой. Как, должно быть, сожалели эти две женщины о разорении родового гнезда, если, конечно, для них оно не служило горьким напоминанием об утрате всего, что было им дорого.
Такими мыслями полнилась голова Анны, пока ее везли мимо красивых холмов и по охотничьему парку, окружавшему замок. Но вот и он сам, приютился в закрытой со всех сторон долине, — небольшая укрепленная резиденция из светлого камня, обведенная рвом и утопающая в дивном саду.
Анне говорили, что Хивер отобрали у Болейнов и заново обставили — без сомнения, богатой поживой, взятой из домов Кромвеля. Тревожные предчувствия усиливались. Может ли Хивер стать счастливым домом, если с ним связано столько кровавых историй? Владея им, она будет выгадывать на чужих несчастьях, и ей самой это не принесет радости, опасалась Анна.
Тем не менее она восхитилась богатым убранством переданного ей дома. Лучше было не задумываться, откуда взялись эти вещи. Бродя по комнатам и спускаясь по винтовым лестницам своего нового жилища, Анна видела, что кое-какие следы былого присутствия Болейнов здесь все-таки сохранились. В спальне стояла деревянная кровать под балдахином с инициалами «Т. Б.» на изголовье и резными изображениями быков; без сомнения, это ложе оказалось слишком огромным, его не смогли вынести из дома. А на чердаке она нашла повернутый к стене портрет элегантно одетой брюнетки с латинской подписью: «Anna Bolina uxor Henry Octa»[117]. Определенно, король не пожелал бы увидеть это застывшее на холсте напоминание об отправленной на смерть супруге; вот почему, скорее всего, картину оставили здесь, а не перевезли в королевские хранилища. Анна задумалась: верно ли портретное сходство? Если так, Анна Болейн вовсе не была красавицей. Длинное, худое лицо, настороженные темные глаза и чопорно поджатые губы. Она сильно напоминала свою дочь, хотя у Елизаветы цвет волос и римский нос Генриха. И все же в ней определенно была некая особинка, на которую намекал художник, и Анне портрет понравился. Хорошо бы повесить его в галерее; это казалось справедливым воздаянием, ведь только благодаря трагедии Анны Болейн сама она стала владелицей Хивера. Картину всегда можно убрать, если приедет король.
Анна представляла себе, как семья Болейн развлекала Генриха в главном зале с огромным очагом и отделенным перегородкой проходом вдоль стены. Может быть, Генрих сватался за Анну в семейной гостиной или прогуливался со своей возлюбленной по длинной галерее. На пещеристой кухне, сильно утопленной в пол, готовили еду для пиров, здесь каждый день бурлила жизнь. Теперь все в прошлом, превратилось в блеклые воспоминания. Как быстро — и разрушительно — способно вращаться колесо Фортуны.
Ну что ж, она постарается возродить Хивер к новой жизни, чтя его прошлое и изгнав призраков. А место действительно было красивейшее.
Одетая в зеленое платье, Анна следила из окна, как маленькая кавалькада переваливает через гребень холма, и разглядела среди всадников Елизавету, которая пришпоривала кобылу. Она поспешила вниз, открыла главную дверь, созывая придворных, и подождала, пока семилетняя гостья и ее гувернантка с двумя вооруженными стражниками и тремя служанками позади проскачет по подъемному мосту и въедет во двор. Когда Елизавета приблизилась к ней, Анна сделала глубокий реверанс, и девочка, как только слезла с лошади, вернула ей поклон. Желтоватая кожа Елизаветы порозовела от пребывания на свежем воздухе, длинные рыжие волосы свободно рассыпались по плечам.
— Добро пожаловать, миледи Елизавета! Как славно, что его величество проявил доброту и позволил вам навестить меня, — с улыбкой произнесла Анна, гордясь своими успехами в английском.
Елизавета царственно склонила головку, словно удостаивая хозяйку милости своим присутствием, и позволила Анне отвести себя в замок. В зале на столах в виде козел были выставлены холодное мясо, пироги и пирожные с кремом, а также засахаренные фрукты, при виде которых глаза девочки засияли. Анна специально велела их приготовить: Генрих как-то упоминал, что его дочь сладкоежка.
