— Вы святая, мадам, — сказала Гертруда.

— Я верная сестра короля! — напомнила ей Анна.

Флоренц вернулся из Клеве. Анна сразу вызвала его к себе.

— Вы доставили мое письмо герцогу?

— Да, миледи.

— И как он отреагировал?

— Он сразу ушел, чтобы обдумать его содержание наедине. Потом прислал моего дядю, и тот передал мне: хотя герцог сожалеет о случившемся, он не откажется от своей дружбы с королем.

— Какое облегчение слышать это! — с чувством произнесла Анна.

Прекрасные черты Флоренца несли на себе печать заботы.

— Миледи, не думайте, что герцог равнодушен к ситуации, в которой вы оказались. Он переживает из-за того, что вы остаетесь здесь, и спросил, нельзя ли как-нибудь понудить короля к тому, чтобы он отправил вас домой? Но мы заверили его, что остаться здесь — ваш личный выбор и вы ясно дали это понять с самого начала.

— Он сказал что-нибудь по поводу причин расторжения брака?

— Сказал, что, насколько ему известно, никакого контракта, связывающего вас обязательствами с маркизом Лоррейнским, никогда не существовало. Он сожалеет, что к этому отнеслись иначе, но доверяет королю, полагая, что тот решил дело, не поступившись своей честью. Тем не менее герцог не даст официального согласия на развод.

И на более серьезные шаги, как поняла Анна, Вильгельм идти не готов. Он не станет рисковать разрывом альянса с Англией.

— Позже мы поговорили приватно, — продолжил Флоренц, — и герцог выразил радость по поводу того, что с вами не случилось худшего, потому как у него нет средств противостоять королю Генриху. Он будет рад слышать, что вас восстановили на вашем месте.

— Что? — Анна смутилась. — На каком месте?

— Королевы, — ответил Флоренц, недоуменно глядя на нее.

— Откуда вы это взяли? — ужаснулась Анна.

— Об этом говорят при дворе и даже в тавернах. Люди рассуждают об этом, выражая удивление.

Невероятно!

— Флоренц, они не знают, о чем болтают. Король женился на другой женщине, хотя пока это секрет.

Молодой человек выглядел сконфуженным.

— Простите, — сказала Анна, — я не хотела говорить так резко. Идите в буфетную, пусть вас там накормят. И оставьте то, что слышали здесь, при себе!

Флоренц ушел, и Анна стала расхаживать по комнате, сильно встревоженная. Этот слух могла возбудить болтовня ее дам, особенно Фрэнсис. Если источник молвы выявят при ее дворе, саму Анну заподозрят в интригах, и надетый ею яркий панцирь, который убедил Генриха в том, что она по нему не скучает, будет разрушен. Если двор полнится слухами, до короля они наверняка дойдут. Однажды он говорил, что игнорирует сплетни, но это дело слишком близко его касается.

Анна решила показать всему миру, что счастлива в полную меру и довольна положением одинокой женщины. В течение следующей недели она старалась появляться на людях с радостным лицом и каждый день надевала новое платье, более роскошное, чем вчерашнее. Она доезжала на своей кобыле до самого края Ричмондского парка, где ее могли видеть многочисленные подданные короля; отправлялась на увеселительные прогулки по Темзе со своими дамами и устроила обед для местной знати, подав на стол лучшие яства и вина. Гостей хозяйка встречала в великолепнейшем наряде из черного бархата, отороченном мехами Памплоны. Пусть никто не думает, что она тоскует!

После всего этого Анне оставалось только удивляться: неужели гнусные сплетни заставили Генриха объявить о своем браке? Через два дня после визита короля доктор Харст описывал Анне, как Екатерина Говард появилась в качестве королевы в Хэмптон-Корте и обедала на публике под балдахином с гербами. Она держалась с достоинством и грацией, ее хорошо встретили придворные, отчитывался Харст, хотя многие выразили удивление по поводу внезапного возвышения особы, которую считали не более чем очередной любовницей короля.

Доктор Харст был как будто чем-то взволнован. После длинной возмущенной тирады он вдруг выпалил:

— Мадам, я слышал, вы показываете себя не в меру веселой и резвой. О вас идут разговоры при дворе. Люди спорят, является ли такое поведение тонким притворством или демонстрирует глупую беспамятность по отношению к тому, что должно сильно затрагивать ваше сердце.

— Ни то ни другое! — гневно вскричала Анна. — Просто я не хочу, чтобы люди думали, будто я мечтаю вновь стать супругой короля. Об этом ходили слухи. Я боялась, что их распустили мои дамы и кое-кто мог подумать, что делалось это с моего ведома.

— Сомневаюсь, что ваши дамы — информаторы французского посла, — заметил Харст. — Он с величайшим удовольствием подпитывал эти слухи.

— Может, и так, но я действительно счастлива и не вижу причин, почему вы, доктор Харст, или кто-нибудь другой должны косо смотреть на мои простые развлечения. Разве от меня ждут, что я буду сидеть взаперти и оплакивать потерю мужа? Мне что, не дозволено строить новую жизнь? Или я должна рвать на себе одежду, бить себя кулаком в грудь, выдирать себе волосы, чтобы показать человеку, который меня бросил, что я по нему тоскую? Доктор Харст, у меня есть гордость!

Послу хватило такта изобразить пристыженный вид.

— Простите меня, мадам. Я уверен, слухи утихнут, как обычно.

— Надеюсь на это, как и на то, что вы и все прочие перестанете судить меня и искать во мне признаки тоски и печали. Что бы я ни делала, победительницей мне не выйти! — горячилась Анна, но позже, когда Харст ушел, она успокоилась и не могла удержаться от мысли, что настроила против себя друга.

На следующий день Анна посетила воскресную мессу. Новый призыв к молитве обязал ее и все собрание верующих молиться за короля, королеву Екатерину и принца Эдуарда. То же самое объявили в церквях по всей стране. Анна возносила мольбы горячо, как было велено, пытаясь не сопротивляться этому в душе. В последнее время она поднаторела в искусстве ничего не принимать близко к сердцу, ничему не противиться и не возражать.

Долгие летние дни она проводила за разными спортивными забавами, а это отличное лекарство от тоски. Ричмонд предоставлял массу возможностей для проведения досуга. В нижней части сада находились красивые галереи и павильоны, где можно было под тихий шепот теплого ветерка, обвевавшего ажурные решетчатые стены, сыграть в шахматы, триктрак, кости, карты и даже в бильярд. Тут имелись аллеи для игры в шары, мишени для стрельбы из лука и теннисные корты. Анна часто приходила туда, чтобы посидеть в тени галереи и понаблюдать за игрой своих придворных.

Особое удовольствие ей доставляло зрелище скачущего по площадке высокого, мускулистого и подвижного Отто, который посылал мячи Францу фон Вальдеку. Анна невольно вспоминала, как близко познакомилась однажды с его гибким, упругим телом, и предавалась мыслям о том, каким искусным любовником наверняка стал этот повзрослевший мужчина в сравнении с неопытным юношей, каким он был тогда. Один раз Отто точно заметил, что она смотрит на него, и Анна покраснела, испугавшись, как бы он не догадался, какие фантазии носятся в ее голове. В другой раз, когда Отто закончил игру, у края площадки его поджидала жена, и они обменялись резкими словами. Анна не слышала, что именно было сказано, но тон его супруги был едким, а Отто говорил как человек, потерпевший поражение. В сотый раз Анна задалась вопросом: что с ними произошло, отчего любящие супруги ополчились один против другого?

Судя по реакции гостей, слава о застольях Анны распространялась все шире и шире. Король показал пример, отобедав с ней, и приехал еще раз через три недели. Следом за ним потянулись и другие люди. Показывались у нее придворные короля, среди прочих — сэр Энтони Браун и сэр Томас Сеймур. К ней на угощение буквально напрашивались, и Анна открыла в себе талант играть роль радушной хозяйки.

Она стала замечать, что в ней растет приязнь к блюдам новой родины.

— Нигде так хорошо не кормят, как в Англии! — заявляла она, накладывая добрую порцию перепелов герцогине Саффолк, которая однажды прекрасным летним днем приехала к ней в гости.