Когда Генрих вечером вернулся домой, он довольно рассеянно обнял Анну. Кто бы мог подумать, что они стали любовниками только прошлой ночью? Король был напряжен и мрачен.

– Не говорите ничего. – Анна со вздохом налила ему вина. – Разговор с принцессой оказался нелегким.

Раздался ответный вздох Генриха.

– Она так же упряма и непреклонна, как мать. Я предупредил, чтобы она позаботилась о своем будущем, ведь грядут большие перемены. Но, дорогая, я не хочу обсуждать неестественное поведение Марии. Я решил, что перед нашим визитом во Францию произведу вас в пэры. Вы будете сопровождать меня как миледи маркиза Пемброк. Это королевский титул, его носил мой дядюшка Джаспер. Ни одной женщине в Англии еще не даровали пэрство в собственном праве, так что считайте себя особенной.

– Сир, это большая честь. – Анна обняла его и поцеловала от всего сердца. «И награда, конечно». – Я благодарю вашу милость.

Анна перебирала в уме возможные последствия. Такой титул не только повышал ее статус для предстоящей поездки, но и таким образом будущей королеве присваивалось дворянство.

– Я хочу, чтобы вы увидели, в каких словах составлен патент на присвоение пэрства, – сказал Генрих, передавая Анне бумагу, на которой нацарапал несколько фраз.

Текст начинался так: «Монарху следует окружить свой трон множеством пэров, избранных из лучших людей обоих полов, особенно теми, в ком течет королевская кровь». Анне понравилось это напоминание о ее происхождении от Эдуарда I. Однако она встревожилась, увидев, что кое-что опущено в пассаже, где упоминались ее дети, к которым может перейти титул матери.

– Разве тут не должно говориться «законно рожденным потомкам»? – спросила Анна.

– Я размышлял об этом, но нужно побеспокоиться о будущем всех наших детей на случай, если я умру, не успев жениться на вас, – объяснил Генрих, встав у нее за спиной и потершись носом о ее шею.

Анна расслабилась, у нее отлегло от сердца. На какой-то момент ужаснулась, что, овладев ею, король подумывал о том, чтобы выделить ей содержание и обеспечить статус любому бастарду, которого она родит. Ведь то же самое может прийти в голову и другим, когда патент будет зачитан на церемонии возведения в дворянство. Но скоро они поймут, как глубоко заблуждались.

Это свершилось в Виндзоре в первый день сентября – Анна получила пэрство. Зазвучали фанфары, и она вошла в приемный зал следом за главным герольдмейстером, который держал в руке патент на дворянство, и своей кузиной Марией, дочерью Норфолка, несшей мантию из алого бархата с горностаевой опушкой и золотой венец. По бокам от Анны шли графини Ратленд и Сассекс, а позади тянулся длинный шлейф из придворных дам и кавалеров. Для этой торжественной церемонии Анне выдали традиционный костюм знатной англичанки, выполненный в стиле, который был введен в употребление столетия назад: сюрко из алого бархата с отороченными горностаем короткими рукавами, а под ним – облегающее платье с длинным рукавом; волосы Анна, как королева, оставила распущенными, и они, длинные и блестящие, свободно падали на плечи.

Впереди восседал на троне король, рядом с ним находились Норфолк, Саффолк, французский посол и лорды из Тайного совета. Приблизившись к Генриху, Анна трижды сделала реверанс, потом опустилась на колени, и Стефан Гардинер, который был назначен епископом Винчестера в качестве награды за его старания в Риме, зачитал патент, дающий ей новый титул. Генрих встал, улыбаясь Анне. Накинул ей на плечи церемониальную мантию, возложил на голову венец, после чего передал в руки патент.

– Я смиренно благодарю вашу милость, – тихо произнесла Анна, поднялась на ноги и снова сделала реверанс, после чего под новый взрыв трубного гласа покинула зал.

Потом Генрих вместе с ней слушал мессу в капелле Святого Георгия, где в честь Анны пропели «Te Deum».

И как только она могла думать, что жизнь ее не складывается? Ведь именно такое славное будущее рисовалось ей в воображении.

Генрих был преданным, как всегда, даже больше, ведь они стали любовниками во всех смыслах и были ими каждую ночь. Казалось, король не может оставить ее ни на час.

До визита в Кале оставалось всего несколько недель. Генрих возлагал на него большие надежды.

– Никогда и ничего я не желал так сильно, – заявил он. – Франциск рассчитывает встретиться с папой в начале следующего года, и я рад этой возможности увидеться с королем французов прежде и лично рассказать ему о решении университетов. Это даст Клименту повод задуматься!

Даже теперь Генрих надеялся, что Климент в последнюю минуту примет решение в его пользу.

– Дорогая, я хочу, чтобы во Франции вы носили украшения королевы, – сказал он Анне.

Она много раз видела их, когда прислуживала Екатерине, и знала, что эти драгоценности передавались от одной супруги монарха к следующей; некоторые были очень старыми, имели огромную историческую ценность и бередили чувства многих людей. Когда она станет королевой, они будут принадлежать ей, но получить эти сокровища сейчас – и таким образом дать понять Екатерине, что она больше не имеет на них права, – это вдруг приобрело первостепенное значение.

– Я покажу всему миру, что наш брак все равно что свершился, – сказал Генрих и отправил гонца к Екатерине с требованием отдать украшения.

Однако гонец вернулся с пустыми руками: Екатерина отказалась уступить их без письменного распоряжения короля, потому что он-де велел ей ничего ему не присылать. Анна стояла в своих личных покоях, щеки у нее пылали, а гонец повторял слова Екатерины: «Отдавать драгоценности ради того, чтобы ими украшала себя та, что является позором для всего христианского мира и обесславит короля, если тот возьмет ее с собой во Францию, обидно и оскорбительно для королевы и ляжет тяжелым грузом на ее совесть».

– Я сейчас же напишу приказ! – в гневе прокричал Генрих.

Не прошло и двух дней, как украшения оказались в распоряжении Анны. Но это не стало достаточным возмещением за испытанное унижение. Сердце ныло.

– Если мне дозволено надевать украшения королевы, могу я пользоваться и ее баркой? – спросила она.

Будет очень приятно плавать вверх и вниз по Темзе на этом богато отделанном, позолоченном судне, тогда все поймут: в нем сидит будущая королева.

Генрих согласился, но после того как Анна распорядилась, чтобы герб Екатерины сняли с барки и сожгли, а на его место приделали ее собственный, с его лица сошла улыбка.

– Это было не слишком тактично, – с усталым видом упрекнул Анну король, который только что долго беседовал с послом императора. – Шапуи жалуется, что судно изуродовали самым непочтительным образом. Он надеется, что вы удовлетворитесь баркой, украшениями и мужем королевы. Ради Бога, Анна, не провоцируйте его без нужды.

– Я не собиралась никого оскорблять, – ответила она, – но некоторые разрушения были неизбежны. Пришлось сперва отодрать гербы, а потом сжечь обломки. И заметьте, я очень довольна мужем королевы! – Она взяла в ладони лицо Генриха и поцеловала.

– Дорогая, мы столкнулись с проблемой, – смущенно произнес Генрих, опустившись на кровать рядом с Анной. – Уже несколько недель мои послы обсуждают, какая дама из королевского дома будет принимать вас во Франции. Новая королева Франциска Элеонора – сестра императора, и, естественно, ее симпатии на стороне Екатерины. Франциск чувствует, что не может приказывать ей, а кроме того, я скорее готов познакомиться с дьяволом, чем встретиться с дамой в испанском платье! – Генрих взял Анну за руку. – Я попросил, чтобы почести были оказаны сестрой Франциска, королевой Наварры, которой вы когда-то служили.

Маргарита! Как радостно было бы снова увидеть эту умную, одухотворенную женщину после стольких лет разлуки.

– Это было бы великолепно, – ответила Анна.

Генрих смешался: