– Боюсь, она отказалась. Я бы ни за что на свете не стал вам говорить, но вы можете услышать об этом от кого-нибудь во Франции. Она сказала, что не хочет иметь дело с женщиной, поведение которой – скандал для христианского мира.

Анна готова была заплакать. И это та самая Маргарита, которая держалась столь просвещенных взглядов и защищала правление добродетельных женщин? Та самая Маргарита, которая демонстрировала дружеские чувства к Анне?

Генрих лег и обнял ее:

– Во Франции многое изменилось с тех пор, как вы жили там.

– Я знаю. Король больше не проявляет такой терпимости в делах религии, как прежде.

Анна не сомневалась, что Маргарите пришлось отрешиться от своих передовых взглядов. Три года назад ее протеже сожгли как еретика в Париже вместе со всеми его книгами. Она не имела власти спасти несчастного. Ее саму допрашивали. Похоже, Маргарита изменилась и в других отношениях. Но Анна продолжала считать ее другом.

– Если не найдется дамы моего ранга, которая меня примет, я не смогу покинуть Кале и отправиться во Францию, – заметила она.

– Знаю, дорогая, и Франциск старался найти решение, которое удовлетворило бы всех. Он даже предложил, чтобы почести вам оказала герцогиня Вандомская.

– Но она его любовница! – воскликнула Анна.

– Мне это известно, и я сказал ему, что это будет бесчестьем и оскорблением для вас и наших английских леди. Очень жаль, дорогая, но я без всякого желания принял решение, что вы должны остаться в Кале, когда я поеду встречаться с Франциском. – (Анна задрожала от гнева и досады.) – Не расстраивайтесь так. Позже Франциск прибудет для встречи с нами в Кале, – утешал ее Генрих. – И бóльшую часть времени мы проведем вместе. Это будет как медовый месяц. – Его рука двинулась к ее груди. – Кромвель сказал, люди поговаривают о том, что мы поженимся во Франции.

– А вы, разумеется, этого не хотите? – спросила Анна.

– Нет, моя дорогая, – заверил ее Генрих.

– Я бы никогда не согласилась на такое. Я хочу, чтобы наша свадьба состоялась здесь, в Англии, где выходили замуж и всходили на трон другие королевы.

– Так и будет, я обещаю, – промурлыкал он, привлекая ее к себе.

Переход в Кале прошел гладко. Они отправились из Дувра с первым светом зари на красивом корабле, называвшемся «Ласточка». В главной каюте Марк Смитон развлекал Генриха, Анну и некоторых избранных придворных виртуозной игрой на лютне. Анна стояла у решетчатого окна со своей сестрой Марией, смотрела, как удаляется английский берег, и видела Тома Уайетта, который бесстрастно глядел на нее поверх голов собравшейся на пристани толпы. Когда их взгляды встретились, он отвернулся. Анна про себя подивилась: оказывается, страсть может превратиться в безразличие.

В Кале они прибыли в десять утра того же дня и были встречены громовым королевским салютом. Состоялся прием, которым распоряжался лорд Бернерс, комендант Кале, после чего Генриха и Анну в сопровождении длинной процессии отвели в церковь Святого Николая на мессу. Затем они проследовали в Казначейский дворец, где на Анну произвели неизгладимое впечатление отведенные ей покои в семь комнат со спальней, примыкавшей к спальне Генриха. Пока слуги распаковывали багаж, они с Марией осматривали дворец – огромное сооружение с длинной галереей, теннисным кортом и обширными садами с обеих сторон. Анна не сказала Марии, что они с Генрихом стали любовниками, предоставив сделать собственное заключение на этот счет, исходя из того, как были устроены спальни.

В ту ночь Генрих пришел к Анне. С их первой совместно проведенной ночи он всегда брал инициативу в их любовных занятиях на себя, и она еще ни разу не отважилась сделать это сама. Но теперь они были во Франции – атмосфера царила беззаботная, и Анна решила: пора что-нибудь предпринять. Так вот, когда Генрих потянулся к ней, она прижала любовника к постели и начала покрывать легкими поцелуями его тело, используя язык, чтобы доставить ему удовольствие. Он ахнул и почти сразу разрядился. Они лежали, тяжело дыша, и Анна уютно пристроилась у его бока.

– Я хотела порадовать вас, – прошептала она.

Он не ответил. Неужели уснул? Но нет, в мерцающем свете единственной свечи, которую они не затушили, Анна видела, что Генрих смотрит на нее и слегка хмурится.

– Где вы научились это делать? – спросил он.

– При французском дворе по рукам ходили книги, в которых были картинки, как люди по-разному занимаются любовью, – ответила Анна, понимая: он, видимо, решил, что ее научил какой-нибудь прежний любовник и она вовсе не так целомудренна, как внушала ему. – Я никогда не делала этого, Генрих! Просто вспомнила, и мне захотелось доставить вам удовольствие.

Наступила тишина, в продолжение которой, к своему ужасу, Анна осознала, что вовсе его не порадовала. Конечно, Екатерина никогда бы… Но были же у него любовницы…

– Дорогая, – наконец снова заговорил Генрих, – если мы хотим зачать сына, то таким образом ничего не добьемся. И Церковь неодобрительно смотрит на подобные занятия. Я ценю ваше желание порадовать меня. Но лучше бы вы пустили меня побыть внутри вас.

– Тогда я в распоряжении вашей милости, – игриво отозвалась она, понимая, что ошиблась в расчетах. Никогда больше она не станет проявлять инициативу в постели с королем.

Генрих поцеловал ее.

– Запомните это! – произнес он более теплым тоном.

Досадно было сидеть в Кале, когда Генрих отправился дальше в Булонь, чтобы провести четыре дня с королем Франциском. Но Анна не теряла времени даром: ездила на охоту с соколами, играла в карты и кости, пировала, поглощая присланные французским королем деликатесы – карпа, морскую свинью, паштет из оленины, отборные груши и виноград. И старательно уклонялась от неприкрытого любопытства Марии, которой хотелось знать, в каком состоянии находятся ее отношения с Генрихом.

Король вернулся в радостном настроении.

– Франциск сочувствует нам, – сообщил он Анне. – Я пригласил его приехать сюда в пятницу.

Анне не особенно хотелось привечать Франциска, этого великого развратника, и Мария, которая надеялась не встречаться с ним, вздрогнула при известии о его визите, но согласилась сопровождать Анну в обществе других дам, рассчитывая, что многочисленность свиты обеспечит ей безопасность. Под руководством Анны женщины репетировали представление масок, которое будет показано Франциску. Прево Парижа доставил присланный французским королем в подарок Анне бриллиант, и она выразила по этому поводу удовлетворение.

В честь прибытия короля Франции был дан салют из трех тысяч ружей. Два дня по требованию Генриха Анна не показывалась, но вечером третьего почтила своим присутствием стол для почетных гостей во время обильного ужина и банкета, который давал Генрих в главном зале Степл-Инн, где остановился Франциск. Зал, завешанный золотыми и серебряными тканями, выглядел великолепно. Украшавшие его золотые венки были унизаны блестящим жемчугом и драгоценными камнями, отражавшими свет двадцати серебряных канделябров с сотней восковых свечей на каждом. Внушительная выставка золотой посуды на семиярусном буфете служила демонстрацией богатства Генриха; впечатление дополняли его костюм из пурпурной золотой парчи, шейное украшение с четырнадцатью рубинами и две гигантские нити жемчуга, на одной из которых висел знаменитый рубин Черный Принц. На пиру подали семьдесят блюд из разных сортов мяса, дичи и рыбы, приготовленных по английским и французским рецептам.

После этого Анна, одетая в костюм из золотой парчи со вставками алого атласа, подкладкой из серебряной парчи и золотой шнуровкой, вывела Марию, Джейн Рочфорд и еще четырех дам разыгрывать представление масок. В заключение Анна подошла к Франциску, сделала реверанс и спустилась с ним на площадку для танцев, куда Мария и ее компаньонки пригласили короля Генриха и других лордов.

– За прошедшие десять лет вы не изменились, миледи маркиза, – сделал комплимент Франциск. – Мы скучали по вас при французском дворе.