– Всё, заканчивай концерт, – крикнул Паша, вернув себе человеческий облик. Его примеру последовали спутники, затем скинули звериный облик волколаки.

– Заждались? – поинтересовался их старший.

– Есть немного. Сколько взяли зарядов?

– Семнадцать. Если что, то ещё десяток гранат отдадим.

– А зачем вы их вообще взяли? – недовольно сказал Терешков. – Лучше бы ещё пару бомб прихватили.

– Вот тебя забыли спросить, умник ты наш, – цыкнул на него волколак.

– Тихо, тихо, – прекратил спор в зародыше Струков, – нашли место для ссор.

– Да мы не ссоримся! – в унисон возмутились оборотни.

Спустя несколько минут соколы вновь взлетели в небо. Набрав небольшую высоту, она распахнули крылья и бесшумно спикировали на самолёты, стоящие ровными рядами. Негромко проскрежетали когти по металлу фюзеляжа. Этот звук заглушил лёгкий ветерок, работающий сейчас союзником для партизан. Оглядевшись по сторонам и не заметив рядом опасных свидетелей в лице немцев, патрулирующих аэродром, птицы-оборотни перекинулись в человеческих облик. Распластавшись на крыле рядом с двигателем каждый из троицы партизан снял с плеча заряд взрывчатки, активировал оба детонатора и прикрепил опасный предмет на крыле в районе топливопровода, подходящего к двигателю. Когда произойдёт взрыв, то он серьёзно повредит или даже уничтожит мотор, заодно подожжёт авиационный бензин, если он имеется в баках. Горящее топливо окончательно уничтожит смертоносную летающую машину. Ну, а если в баках пусто и бомбардировщики заправляются только перед вылетом, то и так выйдет неплохо. Ведь два с лишним килограмма взрывчатки запросто перерубят крыло и повредят фюзеляж «юнкерса», отправив самолёт на длительный ремонт. А так как у немцев хороших местных мастерских не имелось, то повреждённую технику потребуется отправить далеко в тыл.

Закончив с первым самолётом, каждый сокол вновь оборачивался в птицу и перелетал к следующему. Истратив три заряда, люди-птицы вернулись в лес к волколакам, забрали у них новые бомбы и полетели назад на аэродром. Всего на аэродроме находилось двадцать три бомбардировщика, пять «хенкелей», остальные новые «юнкерсы». Это было всё, что осталось от полка после боевых вылетов в сторону линии фронта. Другой полк, который пострадал ранее от налёта «Витебских мстителей» и во время бомбёжки леса сегодня было решено не трогать. Всему своё время. Оставшиеся заряды заложили на цистернах с топливом, спрятанных в глубоком рву и накрытом маскировочной сетью.

Не обошлось и без неприятностей. Когда Паша устанавливал взрывчатку на бомбардировщике в крайнем ряду, где чаще всего проходили часовые, его за этим занятием практически поймали.

– Пауль, я что-то видел!

Фраза на немецком, прозвучавшая в каких-то пятнадцати метрах, заставила его на инстинктах оборотиться в сокола, отскочить к кабине, а оттуда слететь на землю. В последний момент по нему скользнул тусклый узкий луч карманного фонаря.

– Что там? – раздался голос второго. Следом звякнул затвор винтовки.

– Птица, вроде бы.

– Кто?! Не показалось?

– Не знаю, – неуверенно ответил самый глазастый патрульный.

Второй, мужчина почти в полтора раза старше юнца-напарника, достал свой фонарь и внимательно осветил сначала самолёт, а потом землю вокруг него. Луч света прошёл в паре метрах от Струкова, прижавшегося к натоптанному грязному снегу и жалевшему, что рядом не оказалось хотя бы крошечного сугроба. Кроме досады на часовых, он был ещё рад, что не успел установить бомбу. Сейчас бы её точно заметила эта пара немцев, после чего была бы поднята тревога, все бомбардировщики осмотрены и обезврежены.

– Нет здесь никого и ничего, – с облегчением произнёс мужчина. Ему, ещё в недавнем прошлом обычному портному из Брилона, меньше всего хотелось встретиться с русскими диверсантами, про которых он слышал такие истории, что кровь стыла, как на лютом морозе. И уж меньше всего ему хотелось поднимать тревогу, рассказывать о каких-то тенях, привидевшихся его товарищу, птицах, терять время и трепать нервы с офицерами и эсдэшниками. До их смены осталось менее получаса, после чего можно будет завалиться на койку в тёплой казарме и подремать часика полтора.

– Пауль, а ты слышал рассказы пилотов про птиц, которые могут в людей превращаться? – тихо спросил его юнец.

– Не слышал и тебе советую про них забыть. Забыл, как наказывали лётчиков? – зло прошипел бывший портной. – А нас за них на фронт отправят.

– Но…

– Тем более, что ты сам не уверен, что видел птицу на самолёте. Так? – перебил его мужчина.

– Так, – вздохнул юнец и кивнул.

Когда немцы ушли, Паша взлетел обратно на самолёт и закончил работу. Постарался установить взрывчатку так, чтобы её в темноте в свете ручного фонаря было очень сложно рассмотреть, если вдруг часовые решат на обратном маршруте ещё раз взглянуть сюда.

Когда последняя заготовленная бомба встала на место, соколы вернулись к волколакам.

– Ну, как? – тут же набросились те на них с вопросами.

– Все до последнего заминировали, ещё и на бочки с бензином хватило. Часа через полтора первые заряды рванут.

– Есть время для перекуса, – тут же заявил старший среди волколаков. – Мы решили одни не есть, вас ждали.

Метаболизм у оборотней был очень высоким. Находясь в своей второй ипостаси, они сжигали энергию, словно уголь в топке паровоза. Причём у пернатых метаболизм был даже сильнее, чем у их товарищей с серой шкурой.

– Поддерживаю, – довольным тоном сказал Терешков, следом чуть виновато добавил. – Только у нас сладкий чай и бутерброды с древесным мясом. Сами знаете, что много груза мы с собой брать не можем. А вяленое мясо весит немного.

– У нас на всех хватит, – успокаивающе махнул рукой в ответ старший волколак.

– Ну, поснедаем, чем бог послал, – за ним произнёс другой волколак и стал выкладывать из ранца съестные припасы. А бог в лице партизанского повара им послал варёный картофель, тонкие ломти жареной кабанятины, варёные куриные яйца, свежий хлеб их смеси ржаной и пшеничной муки. Во флягах плескался сладкий крепкий чай. Вообще, сахар в питье через некоторое время вызывает жажду. Потому сладкий чай для долгих рейдов плох. Но с другой стороны – это дополнительный источник энергии, которой оборотням требовалось куда больше, чем обычным людям. А жажду можно и снегом заглушить, хотя он утоляет её в несколько раз хуже простой воды. Дополнительно к напитку в качестве десерта шёл трофейный шоколад. И питьё, и продукты были горячими благодаря амулетам, которыми снабдил лорд своих людей.

Оборотни неторопливо и с аппетитом поели, умяв все припасы до последней крошки. И потом около сорока минут ждали того момента, когда сработает первая закладка.

И вот он – долгожданный взрыв!

На удивление грохнуло несильно. Или просто партизаны находились достаточно далеко от аэродрома. Зато следом заверещали несколько ручных и электрических сирен, да так громко, что от их резкого и неприятного звука все полуэльфы скривились, будто от зубной боли. Соколы обернулись в птиц, долетели до аэродрома и стали кружить над ним в паре сотен метров. Волколаки в зверином образе подобрались и того ближе, закопавшись в слежавшийся снег всего в нескольких десятках метрах от колючей проволоки.

Уже скоро раздался второй взрыв, третий, четвёртый…

А потом грохнуло в районе цистерн с топливом. Миг спустя там родился огненный шар, который взлетел высоко вверх, превратившись в багрово-оранжевый одуванчик на чёрной ножке. Горящим топливом накрыло пожарный грузовик с расчётом, оказавшегося слишком близко от места взрыва. Досталось и ближайшим патрульным.

Пауль после того, как его и напарника сменила следующая пара караульных, так и не заснул. В груди поселилось непонятное чувство, не то страх, не то раздражение на кого-то, не то дурное предчувствие. И когда за стенами казармы раздались взрывы и заорали сирены, он подумал:

«Я так и знал».

При этом даже толком не мог сформулировать, что же он под этим подразумевает. Слетев с койки, он стал торопливо натягивать форму, про себя надеясь успеть поймать напарника для серьёзного разговора до того, как тот совершить какой-нибудь необдуманный поступок. Его он нашёл уже на улице. Юнец стоял с винтовкой рядом с вышкой в тридцати метрах от казармы и смотрел на поднимающуюся огненную «шапку» там, где хранились запасы топлива на аэродроме. Если бы не требования безопасности, которые регулировали расположение такой опасной матбазы, то волна горящего бензина с лёгкостью накрыла бы половину самолётов и жильё лётчиков с аэродромной обслугой, в том числе и батальоном охраны.