Испугались народы Цветка Огненного, да недолго их страх прожил — дольше прах мерцал в мертвых землях. Позабыли они ужас цветения, только семена копили да множили, думали все друг дружку одолеть ими. Ну не станет кусочка матери всеобщей, что с того, коли и врага тоже не останется? Так и грозились, пока кто-то из них первым сев не затеял, а второй не подхватил.
Заиграли марши военные, зарыдали вдовушки да сироты безутешные, расцвели по всем мирам и окраинам Цветы Огненные. И из музыки той, из рева да плача, из грохота взрывов родился Он, имя Разрушителя Вселенной себе взявший. Увлекли Его ритм да песнь, сорвал Он ближайший Цветок Огненный да пустился с ним в пляс, сметая все на пути своем, будь то грешник ли, праведник ли, а то и вовсе тварь неразумная.
Долго длился танец Его, вне никак не заканчиваясь, пока не исчезли все города и страны, реки да моря, планеты да звезды, да сам Он не исчез. Лишь суть осталась, имя истинное запомнив, растворилась она в мертвой тишине, ждать рождения новых миров, потому как ничего не пребудет вечно, даже смерть.
И вот однажды народились новые звезды, пролили свое молоко, планеты вскармливая, а из него родилась белая река. Весело побежала она, ход уснувшего было времени разгоняя, да все щебетала песенки себе на ходу. Услышали песню ее души неприкаянные, себя истинно бессмертными звавшие, попросили приют в водах ласковых. Приняла их река, как любую жизнь в себе принимала, помогла, обогрела, и в благодарность стали они славить ее в гимнах хвалебных.
Привлекли их гимны бога огненного, в недрах местной звезды рожденного, да Агни звездой названного. Любопытно ему стало, захотел прикоснуться к реке, дабы жизни ее вкусить, но обожгло тело белое прикосновение то, отстранилась река, русло свое изменив.
Да у самого Агни холод на ладони остался в виде капли воды, а в капле той душа живая, от прикосновения рожденная. Испугался Агни, что сожжет душу ту пламенем своим, спеленал ее лучами солнечными, от жара спасая, но и холоду пути не оставив. С радостью принял новорожденный бог силу дарованную, сроднился с ней, прежнюю не отрекая, да уснул, приключившимся утомленный.
Нежно баюкал бог дитя свое на ладони, да все на реку смотрел. Мнилось ему, а не случилось ли и с ней то же самое? Снова приблизился он, старясь не обжигать боле, и такие слова молвил:
— Беги себе ровно. Вижу я, пламя мое причиняет боль, а потому не коснусь тебя больше. Но позволь остаться подле тебя, чтобы и дальше мог я наблюдать за племенем бессмертных — уж больно потешны. А за любопытство свое отплачу чем хочешь!
Не спешила река с ответом, призадумалась. Отказать — вдруг обидится да сожжет ее вместе с опекаемым племенем? Да еще помощь ей требовалась, ведь то и случилось, что пошли по реке от их встречи беды да разрушения, новорожденной огненной душой причиненные. Уж в какие только воды свои не пыталась она спеленать дитя, да все вырывался он, никак не успокаиваясь. Не знала река, что в ребенке суть танцующего с Цветами Огненными возродилась, а когда осознала, выпустила рыжекудрого мальчика из рук, да устремился тот с бурным потоком к месту, где племя истинно бессмертных обосновалось. Но устал ребенок в пути и силу подрастерял.
Выловил беглеца Калки, в Храм Огня привез риши да богу Огня показать. Узнал Агни сына, хоть и не видел доселе ни разу. Научил того как силу родительскую под контроль взять, как руны из нее плести, как Священное пламя призывать, да наместником города огненного стать предлагал. Выслушал его мальчик, поблагодарил за науку, но дара не принял, решив посмотреть на мир люда обычного, раз уж сам теперь умел Цветы Огненные создавать.
Как родного приняли его в Ти Нагараме, обогрели да приласкали. Сам Калки стал ему наставником, научив всему, что надо знать доброму мужу. И пройдя обряд посвящения, выбрал он имя себе Виджай, ибо успел познать и дружбу, и любовь и ради ставших родными горожан решил никогда не танцевать с Цветами Огненными и не применять силу свою разрушительную.
Но столкнулись две реки, и хлынули воды зеленой на город Огня, и не сдержал данное себе обещание Виджай, достал золотой трезубец да рассек им волну, не ведая что сила его так велика, что удар дальше ушел — равного себе искал, а найдя, уничтожил. Да не закончилось все на том, а началось только. И была война с чужаками, и лилась кровь с обеих сторон, и не мог Виджай вновь силой своей воспользоваться — боялся больше того навредить.
Огорчали Агни страдания сына, и раз сам помочь ничем не мог, ибо тела лишился, решил отправить тому на подмогу брата младшего. Давно хотелось ему душу от прикосновения к реке рожденную в мир выпустить, да все переживал за судьбу ее. Долго думал, как лучше поступить, и решился поручить дитя свое Калки. Виджаю тот был добрым другом и наставником, со вторым молодым богом как-нибудь да управится. Знал Агни, что горе одолело Калки, сыновей своих из-за столкновения двух рек лишившегося, да понадеялся, будто после того заботы о новорожденном больше станется. Не ведал он тьмы той, что в сердце некогда любящем накопилась, не знал да потому ошибся. Не стал малыш Киран родителю земному утешением, брату подмогою — проклял его Калки страшным проклятием отцовским. Новая забота легла на плечи Виджая — горькие думы о том, как брата спасти. Решил он часть силы своей разрушительной на проклятие бросить, но истаяла сила искрами да пеплом, лишь малой толикой своей на душу разбитую благословением пала, а все без толку — страдала душа безвинная.
Калки тем временем от греха своего за Врата сбежать хотел, дабы пасть на чужбине от рук вражеских. Не отстал от него Виджай, с ним вместе в поход отправился, от беды да себя самого побратима уберечь хотел. Знал он, только проклявший сумеет брата спасти, потому нельзя Калки зазря голову на чужой земле складывать. Да не случилось битвы великой. Встретил их у Врат Яма, да не бой им предложил, но решение, как оба народа спасти да войну меж ними прекратить. А надобно для того Врата запечатать да душу бога векшского разыскать и вернуть, того самого, которого случайно трезубец Виджая вместе с волной рассек. Разозлила Калки правда сия, но договора с Ямой не стал разрывать он да отдал Искру Огненную, на сердце любящее у Агни выменянную. Отдал да в Ти Нагарам воротился, оставив Виджая с сестрой младшей на чужбине.
И все бы ничего, да прознала о договоре том богиня Воды, Сарасвати звавшаяся. Не могла она простить убийцу возлюбленного своего, пусть и собственную часть вины за столкновение знала. Призвала Сарасвати верного воина своего Пуластью да на Яму-отступника и гостей его натравила. Славная то была битва, да силы неравные. Ранил Пуластья Яму в бою нечестном, да убить не убил — спас мудреца-великана Виджай и вместе с женой своей на Землю обратно отправил, уберечь дабы. Сам же сдался векшской богине на милость, ибо вину за собой чувствовал и за Браму убитого, и за несчастия побратима, детей потерявшего, и за брата младшего, ни про что проклятого. Думал Виджай усмирить гнев Сарасвати, умалить ее горе, да все напрасно. Не приняла она признания его, не простила, только вынула душу из тела и истязать принялась. Долго мучала, пока не умаялась, а как умаялась, велела погоню за Ямой отправить, да там и жену Виджая изловить, и через нее месть свою страшную учинить.
Не ведала Сарасвати, да и сам Виджай того не знал, что случайно отправил Яму с Ями прямо к тому месту, где Брама упокоился. Не простое это место было — все скалы да пещеры глубокие, а на самом дне их душа в крови золотой мерцала. Понял Яма, что душе тело новое надобно, не уйдет она в круг из мира чужого, заблудиться побоявшись. Тогда отдал он Ями Искру Воды да велел к Калки за помощью отправляться, сам же последние крохи жизни собрал да из тела своего сотворил защитное поле, дабы не посягнул никто на кровь золотую и душу божественную. Мало кто до места того доберется, а добравшись нарекут Лабиринтом Смерти.
Бросилась Ями к брату за помощью, умоляла помочь Виджая из лап врага вызволить. Отказал ей Калки, ведь злость на побратима не утихла в душе его, хоть и сам он давно нечист был да предательство в помыслах своих вынашивал. Решил Калки оставить город да обманом убедил химер, чтобы и те Ти Нагарам покинули. Так и исполнили, празднество большое для отвода глаз устроив. Веселился и плясал город как в последний раз, не ведая, что так оно и станется. Но ушли химеры, веря слову вожака своего, будто следом и других горожан ждет дорога в селение тайное, Шамбалой нареченное. Да только не собирался Калки за ними следовать, да в другую сторону путь держал.
