Его план не сильно-то отличался от предложения Калки и первоначальных выводов Виджая, только согласно ему умирать и впрямь никому не требовалось. Векши были искусными целителями — этому обучил их Брама. Но больше других от его мудрости досталось Яме, потому он знал, как извлечь Искру, не убивая носителя. Провернуть подобный фокус с Калки оказалось еще проще, чем с самим Ямой, ведь его источник изначальной силы — любящее сердце — не уничтожен, а значит, к нему можно подключиться, пусть и окольными путями. Искру Огня после этого получит Виджай и, потратив ее, останется с огнем собственным, значит, жив. Ями, больше прочих одаренная целительским даром, на практике изучит этот ритуал, чтобы потом провести то же самое уже с Ямой, вернув Искру Воды ему же. После этого тело великана будет считать за родную силу тень благословения, которая поможет сохранить ему жизнь после закрытия Врат.

То ли Яма оказался и впрямь гениальным целителем, то ли Калки слишком живучим, но ритуал изъятия Искры Огня с последующей привязкой к тому, что некогда было сердцем, прошел успешно. Калки не просто хорошо себя чувствовал, а словно бы помолодел на десяток лет. Внутри бурлила сила, похожая на Изначальное Пламя, но чувствовалась совсем иначе, чем было с Искрой, значит, сражаться он мог на прежнем уровне. Все вместе наполнило его радостью, хотя он знал, что позже придет прежняя боль по тем, кого успел потерять.

Но пока этого не случилось, Калки с удовольствием поднялся на ноги и, отдернув занавеску, прошел на вторую половину хижины, где подле спящего Виджая сидела Ями. Дела у бывшего побратима, видимо, были не очень — его бил озноб, и теплое на вид покрывало совсем не грело. Ями держала Виджая за руку и гладила по голове, тихонько приговаривая что-то успокоительное. В другое время прежний Калки сказал бы, что и поделом, ведь это Виджай накликал на их город беду, но сейчас что-то внутри него сжалось.

— Что с ним?

Губы Ями дрогнули, и она, не поднимая глаз, пробормотала:

— Все хорошо. С ним все будет хорошо. Просто он борется.

— Борется?

— С Искрой. Не хочет ее принимать, пусть она так близка к его собственной силе. Но ничего. Яма сказал, что скоро все пройдет — они примирятся и усилят друг друга.

— Ясно… А где сам великан?

— Отправился за сомой для Кирана.

Киран… Душу обожгло горячим стыдом. Что же он за человек такой, раз проклял собственного ребенка из-за ничтожной зависти? После всех потерь самого себя обескровить…

— Что такое «сома»?

Сестра смутилась и медленно пожала плечами, словно не хотела признаваться самой себе, что в итоге муж оказался для нее важнее племянника. Впрочем, Виджай был здесь и сейчас, ему она хоть как-то могла помочь, а вот Кирану — увы.

— Яма не вдавался в подробности, просто сказал, что «сома» поможет Кирану продержаться, снимет все негативные последствия проклятия, но само оно подвластно только тебе.

Калки кивнул, молча коснулся головы сестры в знак признания, после чего развернулся и вышел на улицу. Рассветный воздух был холоден, что для его горячей головы подходило идеально. Здесь в тишине хорошо думалось обо всем, о чем раньше думать не хотелось. Например о том, что род вполне может прерваться, и не только ему некуда будет возвращаться в новом воплощении, но и его братьям, и сыновьям, да и многим другим родственникам, находившимся сейчас в круге. Конечно, был еще Нараян и девочка, чьего имени Калки не помнил, но какое будущее ждет их потомков, если власть захватит Ратан? Будет ли оно вообще, будущее? Вряд ли, потому Калки нужно не просто вернуться домой, но и самому воспитать своего наследника. Да и внука следует вернуть в Ти Нагарам. Укрепить поток. Укрепить родственные связи. Укрепить мир.

Начнет он, конечно же, с Кирана. Разберется с проклятием, может, не сразу, но разберется. Калки даже, кажется, начал понимать его суть — запрет на использование магии. Вроде бы Агни однажды, еще на заре времен по недоразумению одарил милостью своей храмовых жрецов, и один из них использовал дар огня не во благо. Преступник был наказан, остальные милости лишены, но чтобы невинные не страдали зря, Агни создал для них амулеты, помогающие пережить отсутствие магии. Конечно, после стольких лет ни один из них не сохранился, но Калки может создать для Кирана новый! А потом!.. Потом он придумает, как избавиться от самого проклятия.

«Да чего там думать? — подал голос Агни. — Надо просто захотеть! Искренне захотеть!»

Слова очень уж походили на издевательство, особенно с учетом тона, которым в последнее время бог Огня разговаривал с Калки. Но уточнить, шутка это или нет, он не успел, потому что почувствовал приближение чужаков. После получения Искры Огня магическая интуиция молчала, а тут вновь заработала, то ли из-за изъятия силы, то ли из-за царившей вокруг прохладной тишины.

Он воспользовался подсмотренными у Ямы рунами для маскировки собственного присутствия и восхитился тому, как легко создаются плетения, как подвластен ему огонь, принимающий нужную форму, про которую сам Калки раньше даже не знал. Неужели это истинная суть его любящего сердца? И он от нее так легко отказался? Или эффект временный и дальше станет как прежде? Как бы там ни было, времени размышлять над этим нет, ведь чужаки подошли ближе и стали слышны. И один из голосов показался похожим на голос труса Пуластьи, что после первой созданной Калки «Стены Огня» ни разу больше не появился по ту сторону Врат.

Ярость привычной волной поднялась от живота к голове, но в этот раз Калки заставил себя сдержаться. В хижине оставались Ями с больным Виджаем, из-за которых сразу броситься в битву было нельзя. Вместо этого Калки наскоро создал охранные руны на двери, а сам затаился за углом, прислушиваясь к чужому разговору. В отличие от Ямы, сразу использующего магию, чтобы его вразумели, новые векши изъяснялись непонятно. Пришлось создать свою руну, переводящую незнакомые слова. Не то чтобы зря, но выбежавший вперед хозяев рогатый пес заметил вспышку и уставился туда, где стоял Калки, невидящим взглядом.

— Гейнд, чего застыл? — спросил вышедший из лесу молодой векш.

— Злых духов увидел, — рассмеялся его приятель.

— Ты что, веришь в эти байки, будто господин Яма может управлять мертвыми? Все, кто рассказывает подобное, невежды, не способные отличить тень благословения от несуществующих призраков!

У векша, которого только что отчитали, потемнели щеки, видимо, от стыда. Он почти начал оправдываться и открыл рот, но его поддержал третий и, к счастью, последний векш в их компании. У него на шее висела синяя капля амулета, какие были на главарях отрядов, устраивающих немногочисленные вылазки в последнее время.

— Эта тень благословения самая сильная из всех, созданных однажды самой богиней Сарасвати. Она не только может исцелять своего носителя, но и от «Стены Огня» защитит!

«Да неужели?» — мысленно усмехнулся Калки и потянулся за огнем, чтобы сплести «Ошеломление», когда пес припал на передние лапы и зашипел.

— Там, правда, кто-то есть, — испугался векш, верящий в призраков.

— Сейчас проверим, — пообещал главарь и, заставив посторониться своих приятелей, вышел вперед.

Он буквально из воздуха достал копье с черным ядовитым наконечником, под ногами заклубилась самая настоящая тень. Никакого эффекта внезапности с таким подходом не получится, и Калки, метнув «Ошеломлением» в пса, вышел к векшам, собирая на руках пламя.

«Труса» и «зануду» его появление испугало, и они отступили дальше. А вот главарь довольно оскалился, как будто ждал, что найдет здесь Калки, и ожидания эти сбылись.

— Я же говорил, что богиня просто так во снах не является. Надо было сразу сказать отцу, а не идти проверять по вашему совету.

Он словно бы приглашал их сбежать и привести подмогу, словно бы понимал, кто именно перед ним. Хорошо хоть два других олуха оказались не такими догадливыми, и не кинулись в лес сразу же. Калки выбросил пламя в их сторону, на лету превратившееся в огненных псов. Конечно, куда проще убить всех троих, но тогда на договоре с Ямой о закрытии Врат можно ставить крест и даже не мечтать о помощи Кирану. Зато теперь, когда у него имелись заложники, с главарем можно и просто поговорить, а там, глядишь, и сам Яма вернется.