— Ну и напугал ты нас! — Таким возгласом встретил меня Павел Анатольевич, когда я вошёл в его кабинет. Даже обниматься ко мне полез, чего до этого никогда не делал. — Мы уже всю голову сломали, обдумывая, как бы тебя освободить.

— Ничего не придумали? — Спросил я.

— Нет, могли только подставить, слишком там крепкая оборона была, очень серьёзная. Могли целую армию сдерживать, ведь это территория Германии, а у нас там нет армии агентов. В общем, решили подождать и надеялись на твою удачу. Немчура пытались тебя завербовать?

— Знаете, не пытались, даже особо не издевались, разве что не давали мыться, а так почти не трогали. Пару раз встречался с Канарисом и всё, а при второй встрече он меня отпустил.

Вроде бы вопрос о вербовке задал безразлично, а напряжение в голосе я услышал.

— Ладно, Павел Анатольевич, никто меня не завербовал, не переживайте, — махнул я рукой и уселся на стул. — Не просто так к вам прибыл, а по делу. Слышал, немцы сейчас будут захваченных советских граждан обратно отправлять?

— Да, — помрачнел разведчик. — Сейчас хоть как-то пытаются привести их в себя, суки, даже к скоту так не относятся. Я помню о твоей просьбе, можешь осмотреть всех прибывших детей, а если возьмёшься их лечить, то будет вообще замечательно.

— Те ребята, которые находятся на лечении в Аргентине, уже почти все здоровы, можно завозить следующих. Комплексное лечение и хорошее питание быстро поставят их на ноги.

— Да, кстати, — перебил меня Павел Анатольевич, — даже не надейся, что те дети останутся в Аргентине, это наши граждане.

— По-моему, мы об этом уже говорили. Можете забрать их в любой момент, мы просто оказываем им помощь, — пожал я плечами.

— Обговаривали, только твой ушлый протеже предложил Сталину оставить детей у себя, вроде как у нас в стране очень тяжёлое положение, а вы им поможете. Ты там его шугани, чтобы не наглел.

— Что значит шугани? — Возмутился я. — Вообще-то это глава государства. Тем не менее, я сдержу своё слово.

— Ой, да уже все в курсе того, что это твой ставленник, не надо скромничать. В Аргентине на самом деле правишь ты, а не он.

— Всех детей вернём, — не стал я дальше развивать эту тему. — Почти всех, кроме тех троих, ну и тех, кого мне повезёт найти ещё, если такое вообще будет, в чём я сомневаюсь.

— Да, насчёт трёх детишек, которых ты забрал в Аргентину. У всех них есть родственники, — Павел Анатольевич сделал вид, что смутился.

— Даже не сомневаюсь, — усмехнулся я. — Уверен, что если бы они были круглыми сиротами, то родня всё равно бы нашлась, вы же лично держали это дело на контроле. Не удивлюсь, что некоторые родичи их даже в глаза не видели, но уже очень скучают. Это не проблема, их тоже можно переправить в Аргентину, места для всех хватит. Я же не зверь какой-то, не стану разделять любящие семьи.

— Это граждане Советского Союза, — ещё сильнее нахмурился разведчик. — Мы сами можем о них позаботиться.

— Правда, что ли? — С ехидством в голосе спросил я. — Думаете, у вас им будет лучше? Куда отправятся те дети, которые сейчас проходят у меня лечение, если они сироты? Правильно, в детские дома, где жизнь, как мне кажется, далеко не сахар. Я это не в укор говорю, страна выиграла страшнейшую в истории войну, нужно её восстанавливать, ну и людям придётся немного поголодать. Тут им не будет лучше, но вы правы, это ваши граждане и ваше будущее, как бы пафосно это ни звучало. Что касается трёх моих учеников, то их я вам не верну, и не стоит подготавливать почву и пытаться на меня давить, не воспоследует. На детей тоже давить не нужно, это как минимум подло.

Ну, верну я их вам и что дальше? Какое будущее вы для них готовите? Возможно, только возможно, кто-то из этих ребят станет гениальным инженером или учёным, который принесёт стране огромную пользу, что далеко не факт. Вы же понимаете, что не все дети становятся гениальными учёными, да и в этих трёх ребятах никаких особых талантов нет, они такие же как и остальные. Их нужно развивать в магическом направлении, а это могу сделать только я. Или у вас появились подобные мне специалисты? Нет? Тогда о чём нам с вами разговаривать? Не собираюсь я делать из них боевиков, станут целителями.

— И будут приносить вам огромные прибыли, — вставил Судоплатов.

— Разумеется, — даже не подумал я смущаться. — А ещё освободят мои руки от множества дел, и часть людей будут лечить сами. Кстати, я планирую у себя в Аргентине организовать детские лагеря. Можете присылать своих детей, пусть знакомятся со сверстниками из Латинской Америки.

— То есть эти трое станут такими же, как ты? — Не дал соскочить мне с темы разведчик.

— Боюсь, что нет, — вздохнул я. — Но постараюсь сделать их сильными. В общем, не стоит их трогать. Даже если похитите, то единственное, чего добьётесь, это ссору со мной, что ни вам, ни мне не нужно. Мы же неплохо ладим, зачем тогда всё усложнять?

— Ладно, ладно, — замахал руками Павел Анатольевич. — Какой ты злой стал последнее время, прямо жуть. Как я понимаю, для Ленинграда твою помощь можно больше не ждать?

— Вот! — Поднял я палец вверх. — Мы плавно перешли к ещё одному вопросу. Ваша делегация отправилась в Америку, если не секрет, во время переговоров будет затронута тема блокировки наших портов?

— Рузвельт уже дал предварительное согласие на пропуск ваших кораблей, которые отправятся в Советский Союз. С немцами мир пока заключать не будут, на это есть причины, но полномасштабных боевых действий тоже ждать не стоит. Причину я назвать не могу, сам должен понимать, ты же не на нас работаешь, а на себя.

— Отлично, — обрадовался я. — Стало быть, объёмы резко увеличатся, а вы уже будете отправлять в Ленинград, ну или куда ещё нужно. У меня сейчас дел полно, не могу всё сам делать.

— Понимаю, — кивнул Судоплатов. — У нашего руководства имеется ещё одно предложение к президенту Аргентины. Врать не буду, покупать вашу продукцию для нас приоритетнее, больно хорошую цену предлагаете. Мы хотим максимально сократить поставки из Соединённых Штатов.

— Думаете, им это понравится? — Удивился я.

— Да это уже неважно, — отмахнулся Павел Анатольевич. — Согласно договору они помогают нам до окончания войны, а она закончилась, поэтому покупать всё втридорога мы не хотим, но зато можем закупать вашу продукцию не по той цене, которую обговаривали до этого, а немного выше и расплачиваться сразу же после доставки. Какие объёмы вы можете поставлять?

— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Эти моменты нужно обсуждать не со мной.

— Было бы неплохо, если вы начнёте скупать ту продукцию, которую раньше поставляли немцам, её мы у вас тоже выкупим. Понимаю, что вы хотите добить своих конкурентов, но всё же есть такая просьба. Положение в стране не самое лучшее, мы вынуждены покупать ещё несколько лет, чтобы хоть как-то облегчить жизнь нашего народа.

— Решаемо, — вздохнул я. — Что-то ещё?

— Ты прав, что пока мы не можем создать для всех своих граждан достойное существование, — сказал разведчик. — Так почему бы тебе не принять участие в жизни тех же сирот.

— Так я же сказал, что можете отправлять их ко мне в Аргентину на реабилитацию. Доктора у нас хорошие, воспитатели ваши, не вижу никаких проблем. Порталами отправлять не стану, на это нет времени.

— Да я не об этом, — отмахнулся Павел Анатольевич. — Просто можете поставлять еду в детские дома как помощь детям, если так о них переживаете.

— Вам, однако, Павел Анатольевич, палец в рот не клади, откусите по самый локоть.

— Просто предложил, — невозмутимо заметил Судоплатов. — Во время нашего последнего разговора ты всё же был прав. Немцы заключили мир, но надолго ли это. Не только Гитлер и Гиммлер совершали преступления, фашистов полно и я сомневаюсь, что все они стали нормальными людьми. Думаете, только отряды СС вели себя как звери? Нет, хватало и простых солдат, которые считают себя истинными арийцами, а нас — своими рабами.

— Знаю, — кивнул я. — Там каждого второго солдата к стенке нужно ставить.