Сердце билось как сумасшедшее, когда я выходила из шатра. Ладони вспотели. Он наверняка чувствовал мой запах волнения — и не только его.

— Ты прав. Ты можешь просто не отдать мне свой герб, — сказала я дерзко, наконец появляясь перед ним и улыбаясь. — В любом случае это неважно… Тызнаешь, что я первая. Я просто не могла не прийти, отказаться, показать слабость. Не после того, что ты мне сказал.

Хотя я и до его слов собиралась сделать то же самое.

Он не отрывал от меня взгляда, скользя глазами по распущенным волосам, по носу, по губам, ниже, к шее. Смотрел долго, почти пялился, и ничего не говорил. Мне казалось, будто его взгляд был прикосновением — каждое движение глаз обжигало, всё внутри сжималось от его запаха, близости, его…

Я чувствовала, как напряжено моё тело, как поджат живот, как болят соски. Как сильно я жаждала прикосновения.

Собственная реакция на мужчину даже пугала. Но я всё равно не жалела о своём отказе.

— Спасибо. Её Высочество, принцесса Заралия. Она рассказала мне, что ты устроил набор новых участниц в Отбор только ради меня, — горячо и прямо произнесла я. Даже с пробуждённым зверем я оставалась неприкасаемой — той, на ком никогда бы не женился аристократ. Восстановление моей репутации как женщины, а не ритуалиста, началось именно в тот момент и завершилось признанием Гелены де Рокфельт.

Он по-прежнему молчал, не торопясь отдавать герб. Просто смотрел, всё с тем же выражением, и я поняла, что моё время здесь закончилось.

Горько хмыкнув, я отвернулась и медленно пошла к выходу, собираясь вернуться к башне, попытаться обернуться и найти белые флаги. Принцессе Заралии. Тамилле. Возможно, Аделаиде…

— Ты серьёзно собираешься так просто уйти?! — услышала я злое за своей спиной.

Я замерла, не оборачиваясь, не понимая, чего он от меня ожидает. Тяжесть тела в этот момент перешла в голову, сделав её словно свинцовой, и я впервые осознала, насколько трудно проходить это испытание в человеческом обличье.

— Ты открыто сказал, что можешь не дать мне флаг со своим гербом. И я принимаю твой выбор, как ты принял мой.

Он зло хмыкнул, вспомнив слова из своей записки, и мне отчаянно захотелось обернуться, взглянуть на него. Но я осталась стоять там же, пока не услышала следующее.

— Какая же ты трусиха…

Обернувшись, я с недоверием уставилась на Каэлиса, не понимая, о чём он говорит.

— Я же чувствую, как ты хочешь меня, как сильно жаждешь прикосновений, стремишься быть в моих руках. Так зачем ты выдумываешь условности, эти глупости…

От его слов я резко выдохнула, мгновенно закипая, но он продолжил.

— Это из-за дворца?! Потому что ты боишься не справиться с политическими интригами, быть втянутой в них?! Если не хотела, могла бы ничего не делать, как моя матушка — я был бы только рад.

— Я не боюсь политических интриг и вполне справилась бы с ними! — резко ответила я, не понимая, как он мог подумать подобное. Неужели я хоть раз показала слабость, хоть раз пожаловалась?! — Но да, они сильно повлияли на меня. Моё мнение о королевской семье изменилось тогда, когда я поняла, что ради сохранения своих секретов они готовы подставлять других.

— Это приходит вместе с должностью, и ты бы тоже привыкла. Ты о зелье правды? Если бы я тогда рассказал тебе всё, дал выбор — что бы ты выбрала?!

Он резкими шагами приблизился ко мне, почти нависая, ноздри гневно раздувались, плечи и шея раздуты от напряжения.

— Я бы выбрала тебя. Сделала бы то, что нужно тебе, даже не задумываясь — как всегда, — резко ответила я. — Но тёмные боги, я бы хотела хотя бы знать! А не сидеть в неведении.

— Конечно. Ты же никогда не оставляешь меня в неведении! И не надо врать, будто ты всегда выбирала меня, — съязвил он в ответ. — Сейчас ты выбираешь своё будущее, какие-то наивные детские мечты. Хотя, став королевой, могла бы изменить куда большее.

Наивные детские мечты? Условности, глупости? Так он видел мои представления о жизни?

Я попыталась отстраниться, сделать шаг назад, но не смогла — тяжёлая рука схватила меня за предплечье и притянула к себе.

В этот момент я впервые услышала, как бешено стучит его сердце. Взволнованно, почти безумно, хотя рука оставалась неподвижной, как из камня. Его тело пылало жаром, и мои губы пересохли.

— Может, я молчу потому, что ты всегда считаешь, будто знаешь, как лучше?! — резко сорвалось с моих губ. — Сам решаешь за меня, не обсуждая ничего, просто отсылаешь неугодных, сохраняя лицо, не оставляя мне ни малейшего выбора! «Я всё решу, леди Валаре», — а потом человек просто исчезает, отослан в другое государство или…

— Так ты об Эскларе?! Что ж, возможно, тебе это и на пользу, — жестоко произнёс он. — По крайней мере поняла бы, что ждёт тебя, если бы ты стала королевой, потому что я никогда не обещал, что со мной будет легко.

Я смотрела ему в лицо, видя, что он произносит это всерьёз, и отчаянно хотела отступить, но он упрямо держал меня за предплечье, не отпуская, несмотря на то что я попыталась убрать его руку.

Видимо, время, проведённое в обличье пантеры, не прошло даром — по крайней мере чувства мы переживали одновременно. Потому что принц на мгновение отпустил меня, зашипев, когда у меня непроизвольно прорезались когти.

— Представляешь, если бы ты просто спросил, я бы сказала тебе, что никогда не смотрела на него в таком ключе! — горько бросила я. — Так ты видел наш возможный брак? И ты ещё удивляешься моему отказу?!

Эти слова ударили по нему, он сердито выдохнул, но не стал закрываться.

— По крайней мере, я хотел попробовать! Не трусил из-за каких-то надуманных глупостей. Я готов был пожертвовать всем, во что верил, ради одного шанса! Хоть и понимал, что у тебя будут постоянные конфликты с моей семьёй, что это отразится на всём дворе, что я не смогу стать тем, кем хотел быть всю свою жизнь!

Пожертвовать всем, во что он верит?

— Я просила тебя об этой жертве?! Думаешь, мне это нужно?! Я хочу, чтобы мой любимый мужчина был счастлив, тьма побери, а не мучился, вспоминая, какую «огромную жертву» он принёс ради одной неблагодарной девицы!

Я резко развернулась, закипая от гнева, проклиная про себя и это испытание, и то, как любовалась им, лелеяла каждый момент рядом.

— Мио…

— Я приму правильное решение за нас обоих, раз ты не в силах принять его сам! — произнесла я, ощущая, как от ярости внутри меня что-то умирает.

Если я когда-то верила, что мы сможем работать вместе, после всего, что было, после того, как я не могла даже дышать спокойно в его присутствии, значит, я была полной идиоткой.

— Вся твоя жизнь была направлена на одну, и только одну цель, и я на самом деле верю, что ты станешь лучшим королём Левардии. Я всегда в это верила. И я не собираюсь говорить «да», если мне дают понять, что я буду стоять между тобой и целью твоей жизни, вдобавок к тому, насколько я тебе не подхожу по всем своим качествам. Последнее, чего мне хочется — это чтобы через много лет мы проснулись и поняли, что ненавидим друг друга.

Горло горело, когда я произносила это, потому что понимала, что Каэлис, скорее всего, ожидал другого. Но слова, которые он сказал, разрывали меня изнутри настолько, что я почти перестала верить, будто между нами осталось хоть что-то, кроме боли и непонимания.

У нас не было ни одного по-настоящему счастливого воспоминания вместе.

Отойти далеко я не успела — за спиной послышались громкие шаги, и я никак не ожидала того, что произошло потом.

Каэлис больше не пытался говорить. Он догнал меня, развернул и резко прижал к себе, но именно в этот момент тяжесть сместилась в ноги, всё остальное тело опустело, и я упала, ударившись копчиком о землю. Он рухнул вместе со мной.

Прикосновение его губ принесло почти мгновенную боль — жёсткое, лишённое нежности или ласки, но я тут же ответила. Зло, остро, выплёскивая на него всю обиду, чувствуя, что это, возможно, последний раз, когда мы прикасаемся друг к другу… так. Он пил меня поцелуем, будто пытался поглотить, а я вцеплялась в его плечи, выгибалась, прижимаясь к нему, не прекращая целовать, не переставая гладить…