Именно тогда, почти не слыша своего зверя, он впервые стал присматриваться к другим участницам.

Не думать о Миолине, о ней и Леонарде, об их ночи почти не удавалось, и другие девушки не вызывали в нём сильных чувств. Все — кроме Барбары ле Гуинн.

На леди Барбару он обратил внимание почти сразу — она была очень приятна его зверю и соответствовала всем критериям, что он искал в будущей жене. Кроткая, пугливая, она хотела семью, не питала романтических иллюзий, как девушки моложе, и её наверняка устроило бы, что он редко бывает в своих покоях. Мысли о ней не мешали бы его работе, он не утратил бы себя в браке, как это случилось с отцом.

Он не мог такого допустить. С самого рождения он жил, видя, что бывает, когда правитель отсутствует, когда Совет принимает решения без согласования монарха, и лишь чудом его тётя Зеновия Николетта и граф Арвеллар удерживали принимаемые законы и поправки в ежовых рукавицах.

Теперь всё изменилось. Тётушка не всегда оказывалась в большинстве, и он срочно должен был вернуть контроль — не абсолютный, но достаточный, чтобы влиять на ход дел.

Что, если она причастна к убийству Арвеллара?

Каэлис верил, что без Зеновии Николетты и её влияния на совет направление, в котором двигалось королевство неизбежно изменится, а его отец, как и прежде, не предпримет ничего, чтобы этому помешать.

Другие девушки — Селина, Лианна — были гордыми, юными, целомудренными, требовали к себе внимания, и он понимал, что жизнь с ним со временем сделает их глубоко несчастными, ведь он не мог бы отдавать им столько, сколько им было нужно. Кроме того, они не были столь притягательны для его льоркана — он отзывался куда сильнее на Барбару.

Хотя и это было почти ничто, лишь крохотные капли влечения по сравнению с тем безумием, что он испытывал к Миолине.

Мио была его слабостью. Мысли о ней сжирали изнутри, и он сам уже начинал понимать, что эти чувства опасно близки к одержимости. Каэлис никогда не верил, что способен на подобные эмоции. Ему всегда казалось, что он держит всё под контролем. Но утрата этого контроля пугала. Каэлису казалось что он ощущал её присутствие — знал, где Миолина находится, с кем, чувствовал даже расстояние между ними и не знал покоя, пока она была далеко.

Даже сейчас, стоило лишь отойти на несколько шагов, как сердце снова наполнилось тревогой. Если бы она была пугливой и слабой, то пряталась бы, ожидая его указаний, и он был бы спокойнее.

Нет.

Если бы она действительно была пугливой, то всё ещё сидела бы в темнице, потому что никогда не осмелилась бы обмануть разбойника, выбраться наружу и, уж тем более, выломать дверь в его камеру.

Мио чувствовала страх иначе, чем остальные. Она никогда не замирала и не сдавалась, а действовала, неважно — правильно или ошибочно. Это восхищало его, но вместе с тем вызывало тревогу. Он с ужасом думал о том, какой будет её жизнь и через что придётся пройти тем, кто любит и заботится о ней. Особенно потому, что просить о помощи она так и не научилась.

В коридоре его встретила группа разбойников с сетью, ловушками и всё теми же проклятыми дротиками. Однако теперь, когда он больше не пользовался артефактом из Ваарга, подавлявшим звериную суть, всё это казалось ему по-настоящему смешным. Он знал, где они прячутся, знал, что они вот-вот нападут, ощущал их намерения в каждом вдохе, и все их движения казались ему неуклюжими и… замедленными.

Перед глазами стояла красная пелена, спавшая лишь тогда, когда от нападавших уже не оставалось никого живого. Он почти не помнил, кого убил первым, возможно, того, кто попытался бежать вниз по лестнице.

Туда, где оставались Мио с Тавиеном.

Сдержать себя, чтобы не вернуться к ним, стоило огромных усилий. Но, услышав решительные шаги наверх, он поспешил схватить зубами за одежду несколько тел и затащить их в одну из комнат, оставляя за собой кровавые следы. Ему не хотелось, чтобы она увидела всё это. Чтобы увидела его… такого, в крови.

Каэлис понимал, что никогда не сможет возместить ей всё, что она пережила по его вине. Денег она не принимала, а чего действительно хотела — он не знал. Он ощущал, что она остаётся во дворце не по желанию, а потому что у неё просто не было выбора, и любое предложение о замужестве способно изменить её решение остаться.

Пока он методично зачищал это место, он изо всех сил старался удержаться в сознании, не позволить безумию овладеть им, и постепенно чувствовал, как разум проясняется. Он замечал всё больше мелочей — здесь было собрано невероятное количество контрабандного оружия из разных стран, и над логовом явно трудились маги. Большая часть охраны находилась не внизу, где держали пленников, а наверху, у входа в башню.

Вернее, находилась раньше — об этом говорил оставленный арсенал. Очевидно, услышав крики своих подельников, многие предпочли не рисковать и покинули пост, решив, что жизнь дороже приказов. Хотя не исключено, что они готовили для него ловушку.

Каэлис осторожно начал подниматься по лестнице, двигаясь бесшумно на четырёх лапах и ощущая, среди множества запахов крови, страха и грязи, прежде всего… Миолину. Её запах был самым сильным, несмотря на тяжёлый воздух, пропитанный присутствием сотни людей. На пути ему попадались явные следы приготовлений, и он понял, что на самом верхнем этаже ждали важную особу. Повсюду серебряная посуда, дорогие ткани, добротная мебель. Откуда у них всё это?

Лишь поднявшись выше, он наконец учуял…

Рык сорвался сам собой, и он сшиб дверь мощным телом, сразу ощутив медвежий дух — точнее, запах уракана, который не должен был находиться на территории Левардии. Ураканы принадлежали к знати Ваарга, и потому существовала только одна причина, по которой этот запах мог быть здесь.

Кто-то из Ваарга был замешан в их похищении.

К его гневу, наверху никого не оказалось. Роскошная комната была пуста, только лёгкие занавеси трепетали на ветру, а сквозь открытое окно уносился след чужого запаха. Приняв человеческий облик, Каэлис выглянул наружу. Внизу слышались звуки схватки — видимо, люди Вал-Мирроса наконец обнаружили разбойников. Однако запах уракана уходил совсем в другом направлении.

— На север, — громко крикнул он из окна, почему-то подозревая, что им всё равно не удастся поймать того, кто стоял за похищением.

Но мыслей рвануть за таинственным ураканом у него не возникло. Он не мог и представить, что способен оставить Мио здесь. Нужно было найти их, вывести наружу, убедиться, что всё в порядке и она не пострадала.

— Ваше Высочество, — её голос раздался за спиной, и он резко обернулся, не веря, что она действительно здесь. Её запах и само присутствие так дурманили его, что он уже перестал различать где заканчиваются его больные фантазии и начинается правда.

Слишком опасно.

— Ты в порядке? — он внимательно осмотрел её, не позволяя себе спросить, почему она здесь, а не ждёт в безопасности в подвале, где их держали. — Где Тавиен?

Она сделала несколько бесшумных шагов навстречу, и он наконец смог рассмотреть её лицо — всё такое же упрямое и удивительно спокойное, будто для неё происходящее было в порядке вещей.

Он не мог насытиться её видом. Чёрные, словно ночь, шелковистые волосы мягко спадали на хрупкие плечи, светящиеся будто их касался лунный свет. Губы — полные, манящие, созданные для греха, и поцелуев, почти всегда искривлены в услужливой улыбке. Лукавой, хитрой…

Эта улыбка была ее главным оружием и главным щитом.

Чему он удивляется? Она ни разу не показала ему слабость, как бы он ни хотел этого, как бы ни мечтал, чтобы она доверилась ему. Но доверие нужно заслужить, и всё было в его руках.

— За дверью, — шёпотом ответила она. — Я попросила его сторожить, если… кто-то здесь знает, кем он является на самом деле. Мы не можем оставаться здесь долго. Это место, эти люди плохо влияют на него, я думаю, он может обратиться снова. Он хочет отправиться на поиски.

Поразительный контроль. После зелья Аликса Аретты, после всего, что она пережила, она всё ещё думала о том, что Тавиен не знает правды, и даже не собиралась раскрывать эту тайну. Миолина прекрасно понимала, чем это может закончиться.