— Знаешь ли ты, что творишь со мной, — прорычал он, опуская ладонь по моему плечу. Его пальцы скользнули по боку, спустились на ягодицу, сжали её, притягивая меня ближе, хотя я и так хотела этого больше всего на свете.

Прикоснувшись грудью к его груди, я зашипела от остроты чувств, от того, как долго жаждала этого, а он беззвучно всхлипнул, будто это прикосновение окончательно сломало что-то внутри.

Дайте мне его, сейчас!

Каэлис словно прочёл мои мысли, приподняв и усадив на себя, так что я вскрикнула от наслаждения, закидывая голову назад и чувствуя наконец, как страшный узел, что почти уничтожал меня изнутри, распался, позволив дышать, видеть, жить…

Безумие нашей близости спало не сразу, только через несколько часов, во время которых мы почти не разговаривали, но мне казалось, будто я рождалась и умирала вновь и вновь в его руках. Он понимал мои всхлипы, стоны, беззвучные мольбы, уверенными движениями ведя нас сквозь это наслаждение.

Сам Каэлис сдерживал себя, не кричал, но каждый раз, приходя к вершине, оставлял ещё один болезненный укус на моём плече, укус, которого я так хотела, пока я не оказалась покрыта ими вся. Сам он выглядел не лучше — я точно так же пыталась бороться с собой, но делала это менее успешно.

Время от времени он спрашивал меня, хорошо ли мне, в моменты просветления.

Спрашивал, нравится ли мне.

Но я не отвечала, только улыбалась — он и так прекрасно понимал всё по запаху. И после этого он вступал в новую схватку с ещё большим усердием.

— Как вы себя чувствуете? — спросил меня Каэлис Арно, и я беззвучно хмыкнула, отметив, что он вернулся к обращению на «вы», хотя во время близости ничто не мешало ему быть менее формальным.

Мы голые лежали на полу, тяжело дыша, покрытые потом, запахами и укусами друг друга.

— Хорошо, — хрипло прошептала я, улыбнувшись и потянувшись всем телом. Боль от того, как меня сжимали долгое время, и даже от лежания на голом деревянном полу казалась идеальной, удовлетворяющей. — Мне повезло, что я вас учуяла.

— Что случилось, Миолина? Вы были не в себе, у вас Время Зова? Вы понимаете, что могло случиться?

Медленно поднялась, понимая, что всё закончилось, и чувствуя отдалённое сожаление.

Пора возвращаться в реальность…

— Отвечайте, — он потянулся ко мне и схватил за запястье, после чего я зашипела — его прикосновение к горящей коже всё ещё было приятно. — Это приказ, Миолина.

Я лишь рассмеялась, наклонив голову и отмечая, насколько же отличается его общение со мной от того, как он разговаривал с другими своими невестами.

— А где же ваша знаменитая вежливость с вашими невестами? — я потянулась к нему второй рукой, но он перехватил и её, оставив меня открытой, беззащитной, полностью в его власти и его руках. Яркие глаза были строгими, совсем иными, чем его взгляд совсем недавно, и не сходили с длинных царапин на моих боках. — На меня повлияли… я не знаю каким образом, думаю, через кровь. Я ничего не пила и не ела.

— Это случилось у де Рокфельтов? — я кивнула, чувствуя, как сильно и глубоко ненавижу Гелену и бабку Каэлиса.

Почему они считают, что вправе делать подобное, уничтожать чужую репутацию, принуждать меня к близости с тем, с кем я не хочу?!

— На вас повлияли, опять… — я поняла, что некоторое время даже не слышала Каэлиса, думая о своей ненависти. Красивые губы мужчины скривились в горькой неверящей усмешке, и он резко поднялся, смотря на меня с невероятной болью. — Он тронул вас?! Я чувствовал на вас его запах!

— Миолина... — он почти зарычал.

— Нет, он не тронул меня в том смысле, о котором вы спрашиваете, хотя пытался. Но он тоже был под воздействием.

В глазах мужчины мелькнула тень облегчения — он тут же спрятал её, но моих запястий так и не отпустил. Я чувствовала себя почти распятой, пока он держал меня за обе руки, и с каждой секундой мне становилось всё холоднее. Безумие ночи рассеялось, но я не позволяла себе впасть в сожаления. Произошедшего не изменить… но разве нельзя быть чуть нежнее?

— Расскажите мне о воздействии. Как это произошло? — продолжал допрашивать принц.

— Отпустите, — жёстко произнесла я, глядя на его ладони, ясно показывая, что такое положение мне не по душе.

Повисло тяжёлое молчание. Каэлис Арно смотрел на меня, не говоря ни слова. И только через несколько мучительно долгих секунд он медленно отпустил мои руки и поднялся. Лишь тогда я заметила, что он всё ещё был возбужден.

Шершавые пальцы коснулись моего плеча, скользнули к ключицам и задержались на них на пару секунд... А затем на плечи упала тяжёлая ткань — его плащ, пропитанный знакомым запахом. Хотя и без него здесь всё насквозь пропахло — мной и им, нашей близостью.

— Расскажите мне о воздействии, Миолина, — повторил он, тем же твёрдым голосом, в котором чувствовался не вопрос, а приказ.

— Я не знаю, что происходило за закрытыми дверями. Могу лишь предположить, что это была попытка очернить моё имя — вновь застать меня с Леонардом в компрометирующем положении. Я чувствовала запах трав... и крови.

— Вашей крови? Как они её добыли? И кто это был?

Перед моим лицом появилась кружка... с молоком. Но сейчас я не хотела её. Хотелось вырваться отсюда, найти Гелену де Рокфельт и разорвать её в клочья, вместе с вдовствующей королевой, за то, что они вообразили, будто имеют право калечить чужие судьбы.

Пришлось напомнить себе что убийство графини не стоит моей жизни.

Увидев, что я не спешу взять кружку, кронпринц тяжело, долго, но почти беззвучно выдохнул.

— Её Величество, вдовствующая королева Хонора. Именно она добыла мою кровь. В тот момент графиня и все остальные, кроме Леонарда, покинули комнату — они отправились в оранжерею.

— Как вы выбрались?

— Через окно. Так что теперь у них моей крови в избытке.

Я только сейчас взглянула в сторону — туда, где мы находились в начале этой ночи, — и заметила крохотные кровавые лоскутки. Обрывки рубашки Леонарда, которые я зацепила, когда начала обращаться...

Его Высочество внезапно замер, прислушиваясь к чему-то, чего я сама не слышала. Видимо, он использовал силу своего зверя. А моя пантера, насытившись, уснула и не подавала ни малейшего инстинкта.

— Сюда кто-то идёт, — он скрылся за одной из стен, а вернулся уже полностью одетым — быстро, бесшумно, как хищник.

Каэлис присел рядом, собранный и настороженный, и взял меня за руку. Я долго смотрела, как моя ладонь покоилась между его ладоней, и вспомнила, как точно так же он когда-то успокаивал Барбару после нападения во время второго испытания. Тогда, когда я встала между ней и нападавшими.

Жест ритуального ухаживания — знак защиты, недвусмысленно говорящий о том, что он намерен оберегать меня.

Вырвала руку — и столкнулась с непонимающим, растерянным взглядом, в котором сквозила неожиданная уязвимость, но он быстро овладел собой.

— Я уведу их. Оставайтесь здесь до моего возвращения и оставьте это мне. Это приказ, — произнёс он, не отводя взгляда. Красивые брови, чуть темнее его волос, сошлись на переносице. — Доверьтесь мне.

Я не доверяла. Не после того, как он уже однажды просил об этом.

— Миолина?

— Я услышала вас, — ответила я с улыбкой, которая, кажется, взбесила его, потому что яркие глаза потемнели, а кадык на шее заметно дрогнул. — Ваше Высочество?

— Да? — отозвался он тихо.

— Что случилось вчера, когда вы отменили всё своё расписание?

— Тавиен… он исчез. Никто не знает, где он.

Сказав это, он в последний раз взглянул на нетронутую кружку с молоком, а потом вышел, резко хлопнув дверью.

Выполнять его приказ я не собиралась.

— Твоё свидание с кронпринцем сегодня, — Аделаида и я в этот раз делили покои, поскольку их на всех не хватало, и наверняка это было ещё одной проверкой со стороны комиссии. — Волнуешься? Первое для тебя…

Я часто задавалась вопросом — какую часть нашей жизни здесь, в крыле участниц, докладывают Его Высочеству? И что, если настоящий Отбор происходит именно здесь? Участницы рано или поздно показывают себя настоящих — особенно в общении с другими женщинами. Что, если именно поэтому он выбрал Барбару?