Но даже сквозь этот дурман я ощущала, как его широкая сильная рука удерживала мою голову, прижимая ближе к себе, как длинные пальцы пытались ласкать затылок, почти сжимая.

Я проснулась резко, сев на постели и ощущая, как бушует энергия в груди. Как я потеряла сознание, я вновь не помнила, как и когда ушёл Его Высочество и что между нами произошло, но это тревожило меня мало.

Имир, Имир, Имир!

Матушка на соседней кровати всё так же спала, но в комнате на этот раз находилась целительница. Увидев, что я села, она сразу же попыталась выяснить моё состояние.

— Мне срочно нужно поговорить с братом, пожалуйста. Я чувствую себя хорошо и вернусь сразу же после разговора, — уверила её я, поднимаясь. — Мама!

— Ой! — матушка напугалась почти до икоты, резко садясь. В её глазах всё ещё танцевал дурман сна, и она покачнулась, но времени дать ей оклематься у меня не было.

— Мы идём говорить с Имиром! — я тут же направилась к выходу, хотя целительница пыталась убедить меня, что это плохая идея.

— Подожди, Мио! — голос матушки послышался буквально через секунду, сразу же за мной. Вскоре я услышала торопливые шаги её маленьких ступней — бедняжка даже туфли забыла надеть. — Да подожди же ты, тебе нельзя волноваться.

— Если я сейчас же не поговорю с Имиром, я здесь камня на камне не оставлю, — рыкнула я. Видимо, матушка прочла что-то в моём лице, потому что тотчас сдалась.

Мы нашли брата в моих покоях — он торопливо писал что-то на листе пергамента. Быстро, размашисто, словно составляя ответ тем, кому был должен, или придумывая новый план.

Очередной безумный, опасный, бесперспективный план ради быстрого и, непременно, огромного заработка.

— Мио… — тихо прошептал он, с ужасом разглядывая меня, мои побледневшие синяки и отёки после избиения. — Мио, ты не должна была вставать.

— Что. Ты. Сделал? — процедила я, глядя на него с ненавистью, какую никогда прежде не испытывала. — Что ты сделал с этими людьми, что они поджидали тебя, готовые избить твоих самых близких? Отвечай!

— Мио, да что же ты… не разговаривай так… — попыталась утихомирить меня матушка.

— Не сегодня, мама, я буду разговаривать так, как нужно, — наверное, это было очень грубо, но я чувствовала, что готова почти перекинуться от ярости. — Если бы меня там не было, они избили бы тебя, слабую беззащитную женщину. А может, Мелву Вал Миррос, что каким-то образом навещала Имира в его покоях. Потому что Имиру плевать, кого он тянет на дно, его волнует только он сам.

С каждым моим словом матушка бледнела всё сильнее, не в силах поверить в сказанное.

— Расскажи мне! Что ты сделал? Украл у них деньги? Обманул их? И сколько ещё таких ходит по Левардии, готовых избить или убить меня и матушку только потому, что не могут добраться до тебя?!

— Не смей так разговаривать со мной. Я разберусь с этим… — слова брата прозвучали как приказ главы рода, но мне, признаться, было все равно.

С таким главой рода нам не нужны никакие враги.

— Все будет в порядке, — он бросил взгляд на мои синяки и явно почувствовал себя виноватым. — Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но обещаю, все будет в порядке, я уже запланировал…

— Я не верю ни единому твоему слову, — отрезала я, голосом, полным ненависти. Я почти рычала, и если бы не кровь Его Высочества, наверняка бы перекинулась прямо сейчас.

За моей спиной раздался всхлип — это матушка тихо заплакала, чувствуя приближение самого страшного и громкого скандала в жизни нашей семьи и желая остановить его в самом зародыше.

— Мио, пожалуйста… — жалобно попросила она, понимая, что сегодня я не уйду, как обычно, не брошу все, потому что, по словам брата, «замучала уже постоянными недовольствами и нравоучениями».

— Нет, мама. Мы избегали этого разговора семь лет, и больше в этом нет смысла. Потому что на кону стоит не только моя жизнь, но и твоя, и, быть может, даже жизнь наших кузин. А может, и жизнь Мелвы Вал Миррос, которой не посчастливилось связаться с моим неудачником братом.

— Не смей. Так. Разговаривать! Я никогда не позволю причинить ей вред…

— То есть то, что меня избивают — это нормально, а Мелву — нет? Скажи, будет ли нормально, если изобьют нашу маму, которая не может постоять за себя и за всю жизнь и мухи не обидела, которая всегда защищала тебя? А если ее убьют?! — я уже кричала, чувствуя, как все внутри дрожит.

Но одновременно во мне черным отчаянием росла решимость.

Впервые за эти семь летя видела настоящий выход.

Сегодня Имир подчинится мне. Я уйду отсюда сегодня либо добившись своего, либо без семьи.

— Конечно нет! Как ты можешь говорить о таком? И то, что тебя избили — тоже ненормально… Никто не должен был пострадать! — Имир чувствовал, что его прижали к стене, и защищался. Агрессией, криками, реагировал даже на самые мелкие мои слова.

Он не выглядел красивым, как обычно, скорее, казался растрепанным и похудевшим, встревоженным происходящим. Хотя одежда на нем была новенькая, дорогая, такая, какая полагалась высокородному аристократу. Он явно приоделся к свиданию.

— Что ты сделал, Имир? Во что ввязался?! — я шагнула вперед.

— Это было настоящее дело! — рявкнул он в ответ. — Мы разрабатывали золотые шахты в Таруване, создали огромную систему, я вел дела сотни людей, и мы все получали колоссальные выплаты. Ты не понимаешь, Мио, у меня и у остальных в этом деле тысячи золотых.

— Откуда у тебя тысячи золотых, Имир?.. — охрипшим голосом спросила я.

Сейчас, когда он впервые произнес сумму, я осознала весь масштаб наших проблем, и страх темной липкой кляксой осел в груди, образовав зияющую дыру, в которой намешались тысячи эмоций и чувств.

— Где-то взял в долг, где-то пообещал услугу, — отмахнулся он. — Когда люди поняли, что я могу выплачивать долг с процентами, они стали куда охотнее отдавать мне деньги.

Казалось, я не могла даже дышать, и матушка за спиной тоже притихла. Даже она понимала, что, во что бы Имир ни ввязался, это было очень далеко от настоящего, законного дела, хотя бы потому, что ради денег меня избили.

— Перестаньте! Все будет нормально, я же говорю! Просто сейчас на шахтах возникли проблемы, и мы перестали добывать золото, но скоро все вернется в круги своя. Матушка, разве ты плохо жила эти месяцы?! — теперь он уже почти обвинял маму.

Меня — нет. Потому что я его денег не видела и стояла сейчас перед ним избитая, сама не понимая за что.

— Ты видел эти шахты? — тихо и зло спросила я.

— Так что перестаньте делать из этого трагедию! Не высовывайтесь из дома, я платил за поместье эти два месяца и продолжу платить, выплачу все заранее, и мы станем еще более величественными…

— Ты видел эти шахты своими глазами?! — рявкнула я, чувствуя, как на руках вновь проступают когти. — Отвечай!

— Не кричи на меня! Нет, я не видел их, они принадлежат лорду Року…

— Лорд Рок уже давно не лорд, он наврал при получении своего титула, и всё его имущество арестовано. Даже если какие-то мифические шахты, которых ты в глаза не видел и ради которых набрал чудовищные долги поверх уже прежних, накопленных за эти годы, действительно существуют! Скажи, ты хоть раз думаешь о ком-то, кроме себя?

— Я делаю это ради вас! — заорал в ответ Имир. — Не строй из себя невинную! Это ты переспала с Леонардом, это из-за тебя нас выгнали из столицы, это тебя считают почти падшей женщиной среди участниц!

В ответ я только громко и уничижительно рассмеялась.

— Я никогда этого не отрицала. Да, я была идиоткой, что переспала с Леонардом! Я сделала это и не снимаю с себя ответственности, — трудно, наверное, винить ту, кто сама признаёт свою вину. — И никто в моей семье не заступился за мою честь, как сделали бы за любую другую девушку на этом отборе. Говоря всем что со мнойможнотак обращаться... Никто! А теперь ты просто переводишь тему, потому что боишься…

— Немедленно перестаньте! — матушка, всё так же плача, встала между нами. — Имир… Имир… ты же говорил, что всё будет в порядке, но если имущество лорда Рока арестовано…