Макер замолчал. Он пришел в ужас. Значит, Тарногол уже готовился обменять пост президента на Анастасию. Надо немедленно увезти ее в безопасное место.

Она повторила свой вопрос:

– Что было в сейфе? Полицейские спрашивают.

– Ну… что… в общем… документы, – заикаясь, произнес Макер в полном замешательстве. – Важные банковские документы, но я забрал их с собой. В сейфе ничего не оставалось.

Анастасия почувствовала страх в голосе мужа. Она побледнела, и лейтенант Сагамор, насторожившись, пристально посмотрел на нее. Он попросил разрешения поговорить с Макером и взял у нее телефон.

– Месье Эвезнер? Это лейтенант Сагамор из уголовной полиции.

– Из уголовной полиции? Я думал, это простое ограбление.

– А я думаю, это далеко не простое ограбление. Ваша жена чудом не пострадала. Что вы хранили в сейфе на первом этаже?

– Да ничего, только банковские бумаги, – заверил Макер полицейского. – Но я забрал их оттуда.

– Какие именно бумаги? – спросил лейтенант Сагамор.

– Ой, да пустяки, – ответил Макер безразличным тоном, – обычная писанина. Вряд ли она кого‐то могла заинтересовать. Взломщик, наверное, надеялся найти там какие‐нибудь драгоценности.

– Не могли бы вы зайти ко мне, когда вернетесь из Вербье? Мне надо задать вам несколько вопросов, это чистая формальность.

– Ну разумеется, лейтенант. И спасибо вам и вашим людям, что так быстро оказались на месте. Могу я поговорить с женой?

Лейтенант Сагамор передал телефон Анастасии, и она отошла в сторону, прежде чем ответить.

– Солнышко, ты в опасности, – сдавленным голосом прошептал Макер. – В будуаре, на второй полке за книгами, спрятана тетрадь. Возьми ее и уничтожь! Сожги в камине, от нее ничего не должно остаться. Ты меня поняла?

Слушая инструкции Макера, Анастасия широко улыбнулась для вида, поскольку лейтенант по‐прежнему не спускал с нее глаз, и самым что ни на есть безмятежным голосом ответила мужу:

– Конечно, дорогой. Ты, главное, не переживай. Все хорошо.

И она нажала на отбой.

Макер, вне себя от ярости, открыл маленький сейф в своем номере, вытащил оттуда пистолет и ринулся в номер Тарногола, благо он, выбегая, не закрыл за собой дверь. Тарногол так и сидел на диване. Макер наставил на него пистолет.

– Я убью вас, Тарногол, и на этом все закончится! – заорал он.

– Успокойся, – сказал Тарногол, который, похоже, совсем не испугался.

– Думаете, я на это не способен? – воскликнул Макер.

– Напротив, очень даже способен. Я знаю, что случилось в Мадриде.

– Какого черта…

– Опусти пистолет, Макер.

Макер подчинился, но решил не расслабляться.

– Предупреждаю вас, Синиор, если вы хоть пальцем тронете мою жену…

– При чем тут я! – раздраженно перебил его Тарногол. – Это все P-30!

– Что? Им‐то это зачем?

– Затем, что они давят на тебя, чтобы ты согласился меня убить.

Макер уставился на него, вконец запутавшись.

– Теперь ты беспокоишься о своей жене, – продолжал Тарногол, – но таковы же были правила игры, да? Я тебе президентство, ты мне – Анастасию.

– Я передумал! – сказал Макер. – Я хочу и ее, и президентство. Вот убью вас сейчас, и дело с концом.

– А вот и не убьешь, – невозмутимо возразил Тарногол.

– Это почему?

Вместо ответа Тарногол достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул его Макеру, который сразу узнал его.

– Я привез вам его из Базеля в понедельник ночью, – сказал он.

– Совершенно верно. И, полагаю, тебе любопытно взглянуть, что же там внутри. Давай, посмотри.

Макер посмотрел – там была пачка снимков. Он застыл от ужаса. У него затряслись руки. Ему конец.

– Эти фотографии, – сказал Тарногол, – мое страхование жизни.

В Женеве, в прихожей дома Эвезнеров, лейтенант Сагамор допрашивал Анастасию.

– Мадам Эвезнер, я заметил у входной двери дорожную сумку. Вы собрались уезжать?

Ее сердце забилось чаще, но она не подала виду.

– Нет, эта сумка валяется тут уже несколько недель, никак руки не дойдут ее разобрать. Простите за беспорядок.

– Вы сказали мужу, что ездили за покупками, – продолжал лейтенант. – Но я не вижу тут никаких пакетов.

– Я не нашла то, что искала. Мне нужна зимняя шапка, ее я и надеялась купить сегодня утром. Но мне не попалось ничего подходящего.

– В каком магазине? – немедленно спросил лейтенант Сагамор.

Анастасия была застигнута врасплох.

– Я… Я… Я побродила по центру города. Зашла в “Бонжени” и в соседние лавки.

– Мадам Эвезнер, – сказал Сагамор с сочувствием в голосе, – мои коллеги нашли записку в вашей спальне. Я не думаю, что это имеет отношение к делу, и поэтому возвращаю ее вам.

Он протянул ей записку, которую она оставила Макеру перед уходом, сообщая, что бросает его. Анастасия скомкала листок и смущенно сунула его в карман. Почему‐то ей захотелось оправдаться.

– Я… Я собираюсь уйти от мужа…

– Это меня не касается, мадам, – перебил ее Сагамор и направился к выходу.

Вежливо попрощавшись, он добавил уже с порога:

– Странно, ваш муж даже не полюбопытствовал, все ли на месте за пределами его будуара. Обычно, узнав об ограблении, пострадавшие сразу спрашивают, что было украдено и не разгромлен ли дом. Он таких вопросов не задавал. Как будто не удивился, что грабитель заинтересовался исключительно будуаром и, прежде всего, содержимым сейфа.

Анастасия пожала плечами:

– Он просто оторопел от таких новостей. Его главным образом волновало, не пострадала ли я. Деньги не самое важное в жизни, лейтенант!

Макер так и стоял в номере Тарногола, погруженном в полумрак, не в силах отвести взгляд от фотографий. Они все были сделаны в Мадриде, на прошлой неделе, в разные дни. Его сняли на выходе из здания аэропорта, потом с Пересом на улице перед домом айтишника и, под занавес, спешащим прочь оттуда.

– Я не желаю тебе зла, Макер, – заверил его Тарногол. – Но я вынужден защищаться. Поэтому я принял меры предосторожности. Если вдруг, не дай бог, ты вздумаешь мне угрожать и со мной что‐то случится в этот уикенд, фотографии с указанием имен тех, кто на них изображен, будут переданы испанской прессе и полиции.

– Вы правда дьявол! – воскликнул Макер.

– Я хуже дьявола, потому что я существую на самом деле.

Они смотрели друг на друга, как львы, готовые к прыжку.

– Нам незачем быть врагами, – сказал наконец Тарногол. – Как ты помнишь, я получил твои акции вполне законно. Мы совершили обмен. Если ты хочешь, чтобы я их вернул, верни то, что принадлежит мне.

– Анастасия вам не принадлежит!

– Тебе тоже. Ты же знал, что она любит Льва! Она тебе все рассказала. И каким же чудом она бы ни с того ни с сего влюбилась в тебя, если бы я не вмешался?

– Выберите меня президентом и скройтесь навсегда! – предложил Макер. – Тогда все оставят вас в покое.

– Я знаю, что мои дела плохи. Если ты меня не убьешь, этим займется кто‐нибудь другой. Я знаю, что должен умереть. Или испариться. С другой стороны, я все еще могу помешать твоему назначению. Разве что…

– Что? – спросил Макер.

– Разве что ты променяешь Анастасию на пост президента. Пришло время решить, от чего отказаться.

Когда полицейские убрались из Колоньи, Анастасия бросилась в будуар. Она нашла тетрадь в том месте, которое указал ей Макер. В ней ничего не было, не считая нескольких бухгалтерских записей на первой странице. Еще там лежало какое‐то письмо. Она слишком волновалась, чтобы сразу прочесть его. Она сунула тетрадь вместе с письмом в сумку и позвонила Льву, сообщить, что происходит. Не прошло и двадцати минут, как за ней приехал черный лимузин с Альфредом за рулем. Анастасия вышла, быстро села в машину, и они тут же двинулись по шоссе Рют к центру города.

Промчавшись по набережной Генерала Гизана, Альфред пересек мост Монблан и, чтобы Анастасию никто не заметил, обогнув “Отель де Берг”, подкатил к служебному въезду, предназначенному для грузовых машин поставщиков.