Около восьми вечера Жан-Бенедикт припарковался на набережной Де Берг, как и планировалось. Он нашел идеальное место для засады, да и природа выступила на его стороне – ночь была безлунной, и над водами Роны поднимался густой туман. В десяти метрах ничего не было видно. Тут никто не запишет его номерной знак, который он к тому же залепил мокрым снегом.

Наконец, ближе к десяти часам, он различил силуэты двух мужчин, гуляющих по набережной. Он не мог толком их рассмотреть, но узнал Макера, а его спутник с тростью в руке мог быть только Тарноголом. Он почувствовал прилив адреналина – настало время действовать. Жан-Бенедикт включил зажигание, внимательно наблюдая за фигурами в тусклой дымке. Решив, что пора, он сорвался с места с выключенными фарами.

Но тут перед ним возникла Анастасия, он заметил ее слишком поздно и сбил.

– Ты тут ни при чем, Жан-Бен, – успокаивала его Анастасия, которую усадили на диван в гостиной. – Я пыталась догнать Макера и Льва на набережной и перешла дорогу, не глядя по сторонам. Поделом мне. Сама виновата.

Анастасия через силу улыбнулась, чтобы разрядить атмосферу, в надежде, что они не станут вдаваться в детали. Когда Лев захотел поговорить с Макером, ей стало не по себе. Она забеспокоилась еще за ужином, когда Лев отвел его в сторону. Не дай бог, расскажет об их романе.

Когда Лев и Макер вышли из отеля, она поспешила за ними, но, выбежав, не увидела их. Кто‐то из парковщиков показал ей, в какую сторону они двинулись. Анастасия медленно шла по набережной, как вдруг ей показалось, что на другой стороне, чуть поодаль, мелькнули в тумане два силуэта. Она бросилась к ним, но в эту минуту припаркованная рядом машина рванула вперед, не зажигая фар, и сбила ее.

– В любом случае, – сказал Макер, – мы чудом избежали трагедии!

– Давай не будем делать из мухи слона! – осадила его Анастасия.

– И все же, – оскорбился он, – это могло плохо кончиться!

Макер повысил голос от радости, что благодаря этому происшествию он наберет очки, не сумев блеснуть перед коллегами за ужином. Вот теперь он в центре внимания. Жаль, Тарногол его не видит.

Анастасия самостоятельно встала на ноги, убеждая их, что она в порядке и не надо вызывать скорую. Но Макер видел, что не так уж она и в порядке – от удара у нее распухла нога. Всей компанией они вернулись погреться в отель, уложили Анастасию на диван в салоне Дюфур, подсунув ей под ногу горку подушек, и Макер позвонил в больницу. Он говорил по телефону громко, с подчеркнуто озабоченным выражением лица, пока вокруг них нервно суетились сотрудники отеля. Как раз в этот момент начали разъезжаться первые гости, и у входа в салон собралась вскоре небольшая толпа. “Что тут стряслось?” – спрашивали проходящие мимо банкиры, и служащие, изображая глубокое потрясение, охотно делились новостями: “Несчастный случай, почти перед самым отелем… слава богу, все обошлось… в следующий раз кто‐нибудь погибнет, набережные так плохо освещены”.

Макер, вспомнив эту сцену, приободрился при мысли, что сгрудившиеся в дверях звезды финансового мира видели, как быстро он взял ситуацию в свои руки, и убедились в его авторитете. Он позвонил своему близкому другу, директору университетских клиник Женевы, и потребовал, чтобы их немедленно проконсультировал самый главный профессор! И не важно, что уже поздний вечер. Требуется неотложная помощь, чтоб вы понимали. “Вытащите мне профессора из постели, если понадобится!” – кричал он в телефон. Директор немедленно предупредил своих шестерок. Наверное, поставил всех на уши – когда начальник отдает приказы, у них поджилки трясутся! К ним едут сами Эвезнеры, тут нужен индивидуальный подход! Когда они прибыли в больницу, их уже ждали и встретили по высшему разряду. Они ж лучшие люди города, черт побери! Не торчать же им часами в приемной среди калек, еще не хватало! И прямиком на осмотр, к самым крутым врачам! Извольте также провести дополнительные обследования, а то мало ли что. Не на таких напали!

– Арма, – приказал Макер командирским тоном, – достаньте лед – положите его мадам на колено, а всем остальным в стаканы, мы будем пить уиски.

– Ах да, – подхватила Шарлотта, – лучше что‐нибудь покрепче! А то с вами не соскучишься!

Макер слюняво поцеловал жену в лоб. Арма рысью прискакала из кухни с кубиками льда. Прикладывая к колену медем пакет со льдом, она не осмелилась поднять на нее глаза. Потом, как и велел мисье, она подала всем уиски. И только теперь, подойдя к третьему гостю, она внезапно его узнала. Это был человек из статьи. Лев Левович!

– Добрый вечер, мадам, – мило и уважительно поздоровался он, никто из друзей Эвезнеров так к ней не обращался за все десять лет ее службы в этом доме.

В жизни он был совсем не таким, как на фотографии в газете. Он оказался потрясающим красавцем. А глаза… лицо… элегантность… царственные манеры… Арма чуть не лишилась чувств. И вдруг он заговорил с ней. Он проявил к ней интерес! Спросил, откуда она родом.

– Я албанка, – сказала она.

И он перешел на албанский.

Арма бросила на него восхищенный взгляд – он покорил ее сердце.

– Вот это да! Ты говоришь на ее языке! – поразился Макер, в очередной раз не сумев скрыть своего восторга.

– Мой албанский оставляет желать лучшего, – пожаловался Лев.

– Вы замечательно говорите по‐албански, мисье Левович, – заверила его Арма.

Он еще и скромный вдобавок ко всему, подумала она.

– И где ты выучил эту тарабарщину? – спросил Макер.

– Несколько лет назад у меня была албанская невеста, племянница бывшего короля Албании. Роман наш продлился недолго, но я успел съездить пару раз на албанское побережье Адриатики. Это прекрасные места! Бирюзовое море, добрейший народ.

Арма просияла, ее глубоко тронуло такое неожиданное внимание к ней самой и ее родине.

– Я обожаю трилече, – сказал Лев Арме.

– Что-что? – спросил Макер.

– Это десерт из трех видов молока, – объяснила Арма. – Я бы с удовольствием его сделала сейчас, но ему надо полежать несколько часов. Зато на кухне есть все, чтобы испечь равани.

– Чего? – снова спросил Макер.

– Равани, – объяснил Лев на этот раз, – пирог на йогурте. Буквально тает во рту. Но он скорее все‐таки османский, чем албанский?

Арма улыбнулась – Лев был абсолютно прав. Он поразил ее. Учитывая, что, по идее, ей следовало бы возненавидеть этого человека. Что ж такое! Совсем растерявшись, она решила под предлогом равани сбежать на кухню. Вот же незадача. Теперь Арма прекрасно понимала увлечение медем. Мисье, безусловно, фантастический человек, но таких, как Лев, встречаешь раз в жизни. И вообще даже представить невозможно, чтобы он, такой милый и доброжелательный, захотел бы занять место мисье в банке. Поэтому, когда Лев зашел на кухню за водой, она воспользовалась случаем:

– У меня к вам вопрос, мисье Левович…

– Я вас слушаю.

– Щекотливый…

– Можете со мной не деликатничать.

И она решилась:

– Правда ли, что вы собираетесь украсть у мисье место президента?

– Неправда! – ответил Лев, раскрыв глаза от удивления и обиды. – Конечно нет! Кто вам мог такое сказать?

– Ходят слухи.

– Синиор Тарногол, вице-президент банка, хотел, чтобы президентом избрали меня. Но я сразу отказался. Мне кажется, он меня понял. Президентом будет Макер.

Через час все столпились на кухне, восторгаясь сначала видом, потом вкусом прекрасного круглого пирога, который Арма, вынув из духовки, разрезала на ломтики.

Было уже полтретьего ночи, когда Жан-Бенедикт, Шарлотта и Лев наконец‐то уехали, восхваляя Албанию, и, от всего сердца поблагодарив Арму, обещали вернуться за добавкой.

Что касается Макера, то он пребывал в глубокой задумчивости. Он понял, что Левович опять всех очаровал. От директоров банков до Армы. Он был неотразим. Лучшего президента банку не найти. Это очевидно. Макер признал поражение. Ему пора остановиться. В это мгновение у него в кармане завибрировал мобильник. Кто, черт возьми, может звонить ему в такое время? Увидев имя, высветившееся на экране, он застыл от изумления. И вышел, чтобы ответить на звонок.