Пора было идти, Стивен оплатил счет. Когда они переходили Мейн-стрит к Большому театру, Элис снова заныла:

– Не понимаю, Стиви, какого черта мы здесь торчим.

– Ты на обложку “Нью-Йорк литерари ревью” хочешь или нет? Так включись хоть немножко. Нам надо написать статью про этот спектакль.

– Да кому нужна эта нелепая пьеса! А нельзя написать статью про что-нибудь другое, такое, для чего необязательно жить в клоповнике, и попасть на обложку?

Когда Стивен с Элис поднимались по ступенькам, Джерри с Дакотой выходили из автомобиля, припаркованного у театра, а Гулливер подъезжал наконец к театру на патрульной машине.

Сэмюел Пейделин и Островски уже сидели в зале и глядели на сцену, на которой красовался сияющий Кирк Харви. Это был великий день.

В полиции Орфеа Шарлотта Браун рассказывала нам, как и почему Кирк Харви в 1994 году поручил ей забрать текст “Черной ночи” у мэра:

– Он меня каждый день доставал по этому поводу. Утверждал, что пьеса у Гордона и тот не хочет ее отдавать. В день открытия фестиваля явился ко мне в гримерку и опять пристал с ножом к горлу.

– Харви тогда еще был вашим парнем, верно? – спросил я.

– И да и нет, капитан. Я уже ушла к Алану и порвала с Харви, но он не желал меня отпускать. Устроил мне настоящий ад.

Орфеа, 30 июля 1994 года, 10.10

За девять часов до убийства

Войдя в гримерку, Шарлотта вздрогнула: на диване развалился Кирк Харви в полицейской форме.

– Кирк, что ты тут делаешь?

– Если ты уйдешь, Шарлотта, я покончу с собой.

– Ой, прекрати этот цирк, пожалуйста!

– Этот цирк? – вскричал Харви.

Он соскочил с дивана, выхватил револьвер и засунул дуло себе в рот.

– Кирк, боже правый, перестань! – в ужасе воскликнула Шарлотта.

Он сунул револьвер обратно в кобуру.

– Как видишь, я не шучу.

– Вижу, Кирк. Но между нами все кончено, смирись с этим наконец.

– Чем этот Алан Браун лучше меня?

– Всем.

Он со вздохом сел.

– Кирк, сегодня фестиваль открывается, тебе разве не надо на службу? У вас там, наверно, дел по горло.

– Не хотел тебе говорить, Шарлотта, но на работе у меня все плохо. Просто очень плохо. Мне нужна моральная поддержка. Ты не можешь бросить меня сейчас.

– Кирк, все кончено. Точка.

– Шарлотта, у меня вся жизнь идет под откос. Сегодня вечером я должен был блистать со своей пьесой. Я бы дал тебе главную роль! Если бы эта скотина Джозеф Гордон позволил ее сыграть…

– Кирк, твоя пьеса не слишком хороша.

– Ты что, и вправду хочешь меня доконать?

– Нет, я пытаюсь открыть тебе глаза. Перепиши пьесу, улучши ее, и ты наверняка покажешь ее на будущий год.

– И ты согласишься на главную роль? – с надеждой спросил Харви.

– Конечно, – солгала Шарлотта, только чтобы он ушел из гримерки.

– Тогда помоги мне! – взмолился Харви, падая на колени. – Помоги мне, Шарлотта, иначе я с ума сойду!

– Чем тебе помочь?

– Текст моей пьесы у Гордона, он отказывается ее отдавать. Помоги мне ее забрать.

– Как это твоя пьеса у Гордона? Ты не оставил себе копии?

– Ну, примерно две недели назад у меня вышло недоразумение с парнями на службе. И они в наказание разгромили мой кабинет. Уничтожили все мои тексты. У меня все было там, Шарлотта. От “Черной ночи” ничего не осталось. Только копия, которая у Гордона. Если он ее не вернет, я за себя не отвечаю!

Шарлотта смотрела на отчаявшегося, несчастного человека у своих ног. Когда-то она его любила. И знала, сколько сил он отдал этой пьесе.

– Кирк, – сказала она, – если я добуду пьесу у Гордона, ты обещаешь оставить нас с Аланом в покое?

– О, Шарлотта, даю честное слово!

– Где Гордон живет? Завтра схожу к нему.

– На Пенфилд-кресент. Но ты должна сходить к нему сегодня.

– Кирк, это невозможно, мы будем репетировать по крайней мере до половины седьмого.

– Шарлотта, умоляю. Если чуть-чуть повезет, я попробую после вашего спектакля попасть на сцену и почитаю пьесу. Люди останутся послушать, не сомневаюсь. Я зайду к тебе в антракте и заберу пьесу. Обещай, что сходишь к Гордону сегодня же.

Шарлотта вздохнула. Харви внушал ей жалость. Она знала, что он живет только фестивалем.

– Обещаю, Кирк. Зайди в антракте, около девяти. Пьеса будет у меня.

В комнате для допросов Дерек прервал рассказ Шарлотты:

– Значит, Харви хотел читать именно “Черную ночь”?

– Да, – кивнула она. – А что?

– Но Базз Ленард нам говорил про монолог “Я, Кирк Харви”.

– Да нет, – объяснила Шарлотта. – Ведь Гордона убили, и Кирк так и не получил назад свою пьесу. И на следующий день разыграл какую-то бессвязную импровизацию под названием “Я, Кирк Харви”, она начиналась словами “Я, Кирк Харви, человек без пьесы”.

– А, без пьесы – потому что у него не осталось экземпляров “Черной ночи”, – понял Дерек.

Значит, бурная сцена между Кирком Харви и Гордоном, которую наблюдал Базз Ленард в 1994 году, действительно касалась “Черной ночи”. Именно ее текст порвал мэр. Но почему Кирк считал, что у Гордона есть еще один экземпляр текста? Шарлотта не имела об этом никакого представления.

– Почему вы тогда никому не сказали, что были за рулем фургона? – спросил я.

– Потому что про фургон Тенненбаума заговорили уже после фестиваля и я не сразу об этом узнала. Я ненадолго вернулась в Алабаму, а потом несколько месяцев стажировалась у одного ветеринара в Питтсбурге. В Орфеа я вернулась только через полгода, поселилась здесь с Аланом, и только тогда мне рассказали, что произошло. Тенненбаума же в любом случае уличили. Ведь это он их убил, да?

Мы промолчали.

– А Харви? Он с вами об этом говорил? – снова спросил я.

– Нет. После фестиваля Харви не подавал о себе никаких вестей. А в январе 1995 года, когда я переехала в Орфеа, мне сообщили, что он загадочным образом исчез. Никто не знал почему.

– Думаю, Харви уехал, потому что считал убийцей вас, Шарлотта.

– Что? – удивилась она. – Он думал, что я встретилась с мэром, тот отказался отдавать пьесу и я в наказание всех поубивала?

– Не могу ничего утверждать, – ответил я, – но знаю одно: Островски, критик, видел, как вы уезжали из Большого театра на фургоне Тенненбаума непосредственно перед убийством. Вчера вечером он нам все рассказал. Узнав, что Тенненбаума обвиняют именно из-за этого фургона, он пошел к Харви и сообщил, что видел вас. Дело было в октябре 1994 года. Думаю, Кирк был так потрясен, что счел за лучшее исчезнуть.

Значит, Шарлотта Браун была ни при чем. Из полиции она немедленно отправилась в театр. Мы об этом узнали от Майкла Берда: он сидел там и пересказал нам эту сцену.

Когда Шарлотта появилась в зале, Харви радостно воскликнул:

– Вот и Шарлотта! Какой прекрасный день. Роль трупа мы уже отдали Джерри, а роль полицейского – Островски.

Шарлотта молча направилась к нему.

– С тобой все в порядке? – спросил Харви. – У тебя какой-то странный вид.

Она смерила его взглядом и тихо спросила:

– Ты сбежал из Орфеа из-за меня, Кирк?

Он не ответил.

– Ты знал, что за рулем фургона Тенненбаума была я, и решил, что это я всех поубивала?

– Не важно, что я думаю, Шарлотта. Важно, что я знаю. Я обещал твоему мужу: если он даст мне сыграть пьесу, он узнает все.

– Кирк, погибла молодая женщина. И убил ее наверняка тот же человек, что расстрелял семью Гордонов. Мы не можем дожидаться двадцать шестого июля, ты должен все рассказать сейчас.

– Когда откроется фестиваль, вы в тот же вечер все узнаете, – повторил Харви.

– Но это же безумие, Кирк! Почему ты так себя ведешь? Люди умерли, ты можешь понять?

– Да, умерли, и я вместе с ними! – крикнул Харви.

Повисло долгое молчание. Все взоры были устремлены на Кирка и Шарлотту.