— Завтра узнаем.

— Перри предложил встретиться утром в главном управлении полиции штата. Надеюсь, тебя это не напрягает…

— Это и твое расследование, не только мое. Почему твое присутствие должно меня напрягать?

— После того концерта, куда ты ходил якобы один, мне кажется, что между нами что-то сломалось…

Лорен была права, но я не знал, что ответить. В конце концов мы оба нажали на отбой.

Спустя двенадцать часов после этого разговора, стоя на палубе корабля береговой охраны, подплывающего к Виналхэйвену, я смотрел на Лорен, стоявшую рядом. Ее волосы, развевающиеся на ветру, ласкали мне лицо.

Мы причалили в порту Виналхэйвена. Дачники с любопытством наблюдали за высадкой полиции: скорее всего, на острове такого никогда не видели. Когда все машины оказались на суше, мы отправились в путь и через десять минут подъехали к дому Бенджамина Брэдберда. Полицейские быстро оцепили его, перекрыв ближайшие окрестности и выход к океану. Синяя машина по-прежнему стояла у дома.

Гэхаловуд, Лэнсдейн, Лорен и я подошли ко входу. Не успели мы постучать, как Бенджамин Брэдберд, заслышав шум двигателей, открыл дверь и страшно удивился:

— Что случилось?

— Бенджамин Брэдберд, — объявил Гэхаловуд, — вы арестованы по обвинению в убийстве Аляски Сандерс.

— Это какая-то бессмыслица! — протестовал Бенджамин Брэдберд, когда мы допрашивали его в гостиной. — Зачем мне было убивать эту Аляску Сандерс?

— Это вы нам должны сказать, — заметил Гэхаловуд.

— Сколько раз вам повторять, что я ее не убивал!

Лорен показала ему фото Аляски.

— Взгляните на ее лицо, вы уверены, что вам оно ни о чем не говорит? Аляску выбрали мисс Новая Англия в девяносто восьмом году, этот конкурс основала ваша мать, а вы — член его оргкомитета.

— Да-да, теперь, когда увидел, вспоминаю ее.

— Однако когда на днях мы заговорили о ней у вас в кабинете, — возразила Лорен, — вы сделали вид, что это имя вам неизвестно.

Брэдберд стиснул зубы. На его лице читалась досада.

— Ну-ка, давайте, колитесь! — повысил голос Гэхаловуд. — Почему вы солгали про Аляску?

— Я не солгал, просто я тогда не въехал. Я не держу в голове имена всех лауреаток конкурса “Мисс Новая Англия”.

— Лжете! — вскричал Гэхаловуд. — Вы лжете, и это сразу видно. Повторяю свой вопрос: почему вы солгали про Аляску?

Поколебавшись, Брэдберд потупился и в конце концов сказал:

— Из-за Элинор.

— Вы состояли с ней в связи… — сказала Лорен.

— Как вы узнали? — спросил Брэдберд.

— Из ее дневника, — ответил Гэхаловуд. — Итак, вы признаете, что были ее любовником?

— Ну да, хорошо, это правда, — согласился он. — Я не должен был, я был ее психиатром… Но она была совершеннолетняя, ничего незаконного я не делал.

— Она из-за вас покончила с собой! — загремел Гэхаловуд, наставив на него обвиняющий палец. — Вы довели ее до края! Она описала в дневнике, как вы с ней обращались. Как вы могли… вы были ее врачом, вы должны были лечить ее, а не доводить до самоубийства.

— Ее довела до самоубийства ее патология, — возразил Брэдберд. — Она была неуравновешенная!

— Вот именно, вы знали, что она неуравновешенная, и все лето ей противоречили!

— Это было непростое лето. У меня вся жизнь разваливалась. Я разводился, отчасти из-за Элинор — жена узнала про нашу связь. Элинор была в меня влюблена, и я не понимал, как выпутаться из этой ситуации.

— Потому что вы-то ее не любили?

— Нет, я даже не знаю, как назвать то, чем мы с Элинор были. По вторникам она у меня была последней пациенткой. Ею заканчивался мой день. Время было позднее, моя ассистентка уже уходила. Однажды, в начале девяносто восьмого года, я проявил минутную слабость. С какого-то момента я чувствовал, что Элинор тянет ко мне, а сама она, как вы знаете, была очень привлекательна. Я не должен был, но я не устоял. Это случилось у меня в кабинете, прямо во время консультации. Я обещал себе, что это не повторится. Но в следующий вторник не сумел побороть желание. Каждый вторник мы завершали сеанс психотерапии, занимаясь любовью на диване у меня в кабинете. Хвастаться тут нечем. Когда настало лето, я понадеялся, что перееду на Виналхэйвен и наши отношения закончатся, но она упорно хотела приезжать сюда и несколько раз это делала. Когда я заговаривал о том, чтобы разорвать нашу связь, она тут же угрожала донести на меня в коллегию врачей. Моя карьера была в ее руках. И я продолжал встречаться с ней в надежде, что мое поведение ее разочарует. Но она не только не разочаровывалась, она все время хотела большего. В конце концов потребовала, чтобы я ввел ее в жюри “Мисс Новая Англия”. Говорила, что это ей полезно для карьеры. Я ходатайствовал перед своей матерью, она согласилась. Думал, после этого Элинор оставит меня в покое. Но нет, она настаивала, чтобы мы стали настоящей семьей. Хотела, чтобы мы перестали прятаться. Я тянул время, ссылаясь на развод, но понимал, что эта отговорка ненадолго. Я не знал, как выйти из положения.

Я спросил Бенджамина Брэдберда:

— Что вы почувствовали, когда узнали о ее самоубийстве?

— Облегчение. Невероятное облегчение. И огромную вину. До сих пор дня не проходит, чтобы я об этом не думал… Не спрашивал себя, что было бы, не поддайся я своему дурацкому позыву. Моя жизнь была бы совсем иной. Я был бы еще женат, быть может, у меня бы наконец были дети.

Мы помолчали. Потом Гэхаловуд заговорил снова:

— Аляска Сандерс узнала про вашу связь с Элинор. Она была в курсе, что вы довели ту до самоубийства. Вы сами признали: это жуткое пятно на вашей карьере. Впрочем, не только пятно — теперь вас ждет тюрьма, Бенджамин. Вы воспользовались своей властью над Элинор, чтобы соблазнить ее, а затем от нее избавиться. Аляска все выяснила, стала вас упрекать, и вы убили ее, защищая свою маленькую тайну и свою жалкую карьеру.

— Это безосновательное обвинение! — вскричал Бенджамин Брэдберд и так резко вскочил, что полицейские устремились к нему и усадили обратно.

Гэхаловуд не ослабил хватку:

— Как Аляска связала это с вами? Вы были ее любовником, так? Это с вами она встречалась вечером 2 апреля 1999 года, собираясь на пресловутый романтический ужин, на котором вы ее и убили!

— Вы все выдумали, от начала и до конца, сержант. Вам бы серьезно подумать о консультации на предмет псевдологии! У вас нет ни единого доказательства, один вымысел! Над вашей историей можно было бы посмеяться, не будь это все так трагично. Шутка затянулась. Я требую разрешения позвонить моему адвокату. Без него я больше ничего не скажу.

— Вы получите право на адвоката в полиции штата Мэн, куда мы сейчас вас и отвезем.

— Никуда вы меня не отвезете! — взвился Брэдберд. — У вас на меня ничего нет.

— Вы сядете в тюрьму, Бенджамин. Вы довели пациентку до самоубийства, и вы так или иначе сядете в тюрьму. В остальном можете молчать сколько угодно. У нас целый набор улик, и все указывают на вас. Вы человек весьма умный, потому нам и понадобилось одиннадцать лет, чтобы вас разоблачить.

Бенджамин Брэдберд сидел в кресле в гостиной под усиленной охраной и наблюдал за обыском в доме. Увидев, что Гэхаловуд снимает со стены картину, изображающую закат над океаном, он забеспокоился:

— Вы же не собираетесь ограбить дом, надеюсь?

— Не волнуйтесь, доктор Брэдберд, — ответил Гэхаловуд. — Там, куда вы едете, она вам больше не понадобится.

Больше мы ничего не нашли.

Пока мы занимались домом, полицейские осматривали участок. Именно они обнаружили колодец, частично заросший кустарником и высокой травой, и сразу известили об этом нас. Это был старый каменный колодец, закрытый тяжелым деревянным щитом, видимо, от несчастного случая.

Гэхаловуд попросил привести Брэдберда.

— Что это? — спросил он.

— Сами видите, старый колодец. Заброшенный, мы им никогда не пользовались.