— Зачем вы мне это все рассказываете, сержант?

— Затем, что мне не дает покоя наш вчерашний разговор. Я целый день задавался вопросом, что же могло случиться в Салеме. И чем больше думал, тем яснее понимал, что мы с Вэнсом, когда расследовали, сосредоточились на Маунт-Плезант и совсем забыли про Салем. Меня это так достало, что я пошел в управление и открыл шкаф Вэнса. Быстро докопался до коробки, куда Казински свалил его вещи. Нашел там ручки, счет из ресторана, квитанцию из прачечной, рапорт пожарного инспектора, а главное, вот это.

Он вытащил из кармана два листка. Две ксерокопии: рукописную заметку Вэнса и газетную статью.

На первом листке, среди всяких соображений, Вэнс написал заглавными буквами:

Статья же была датирована 1998 годом и вышла в “Салем ньюс”, культовой газете Салема и окрестностей, с красноречивым заголовком: “Аляска Сандерс избрана мисс Новая Англия”.

— Вы знали, что Аляска участвовала в конкурсах красоты? — спросил я.

— Конечно, знали. Да и статью эту нам дала Донна Сандерс, мать Аляски. Но взгляните на дату: сентябрь 1998 года. Аляска выигрывает важный конкурс красоты, а сразу после этого смывается в Маунт-Плезант. Странно, правда? Теперь я понимаю, что мы в свое время ставили вопрос задом наперед. Надо было выяснять, не почему Аляска приехала в Маунт-Плезант, а почему она уехала из Салема.

Это был очень хороший вопрос.

— Надо ехать в Салем, — сказал я.

— Я и собираюсь, — подтвердил Гэхаловуд. — А у вас как? Есть что новое от сестры Донована?

— Да, по-моему, у нас в руках конкретное доказательство, которое вынудит Лэнсдейна открыть расследование заново. У Лорен Донован есть фотография, снимающая вину с Уолтера Кэрри.

Гэхаловуд просиял:

— Что же вы раньше не сказали? Скажите скорей, писатель, что вы сняли копию.

Я достал мобильник:

— Дождался, пока она отвернется, и переснял. Качество так себе.

Я показал экран Гэхаловуду, и он тут же узнал в углу снимка Уолтера Кэрри.

— Снято в “Нэшнл энфем” как раз в то время, когда Аляска была убита, — пояснил я. — На экране телевизора на заднем плане видно время: 1.43 ночи по Восточному побережью.

— Елки-моталки! — воскликнул Гэхаловуд. — Вот оно, наше доказательство. Перешлите мне, я завтра прямо с утра покажу Лэнсдейну. У меня язык не поворачивается кого-то хвалить, сами знаете, но вы офигеть какой молодчина!

— Обещайте, что будете действовать тонко, сержант. Я не хочу рвать с Лорен. Она не должна знать, как и почему расследование открыто заново, иначе вообще перестанет мне доверять.

— Она вам правда очень нравится?

— Возможно.

В эту секунду в дверь постучали. Вслед за стуком раздался женский голос:

— Маркус, это Лорен.

Я остолбенел, сержант тоже.

— Что ей тут понадобилось? — прошептал Гэхаловуд.

— Понятия не имею.

— Не уверен, что она будет счастлива меня видеть, вряд ли у нее после нашей встречи одиннадцать лет назад остались обо мне добрые воспоминания.

— Тогда прячьтесь! — велел я.

Он устремился в ванную.

— Только не в ванную, — шепотом остановил я его.

— Почему?

— А если ей в туалет понадобится?

Он воззрился на меня с изумлением:

— Вы сбрендили, писатель? Девица в вас втюрилась, делится с вами секретами. Уж поверьте, не затем она явилась к вам в номер, чтобы в туалет ходить.

Опять стук и голос Лорен за дверью:

— Маркус! Ты тут?

— Иду-иду!

Я открыл. Лорен держала в руках “Правду о деле Гарри Квеберта” и вместо приветствия спросила:

— Ты знаком с Перри Гэхаловудом?

Судя по тону, ответ “да” ей бы вряд ли понравился. И я предпочел вторую опцию:

— Нет.

— Как это нет? Ты целое лето вел вместе с ним расследование. Я прочитала твою книжку. Вчера начала, после твоего ухода, и ночью дочитала.

Я попробовал пошутить:

— Тебе не понравилось и ты хочешь, чтобы я вернул деньги, да?

— Я говорю серьезно, Маркус: какие у тебя отношения с Гэхаловудом?

— Скверные, очень. Мы с ним пару раз встречались в ходе расследования, но я не то чтобы ходил к нему домой ужинать в семейном кругу.

— В книге ты рассказываешь другое!

— Это же просто роман, Лорен. У писателя работа такая — приукрашивать реальность в угоду читателям.

— Тем лучше… Скажи, ты случайно про брата книгу не пишешь, а?

— Нет, конечно. Что за странная мысль! Я про это дело первый раз услышал на выходных!

Она явно успокоилась:

— А ты сейчас что делаешь?

— Ничего… ничего особенного.

— Не хочешь со мной прокатиться? Посмотреть на океан.

— С удовольствием.

Мы с Лорен ушли, оставив Перри в ванной. Сели в мою машину и направились на побережье Атлантики. Въехали в штат Мэн и через полтора часа были в Кеннебанкпорте. Погуляли по историческому центру, пообедали. Потом Лорен сводила меня на свой самый любимый пляж. Был час отлива, мы бродили босиком среди скал и луж, где копошились крабы, большие креветки и морские звезды. Лорен приходила в восторг от каждого рачка. Я было решил, что в ней снова проснулся биолог, но на самом деле это заговорило детство.

— Ты тут часто бываешь? — спросил я, когда она гордо выхватила из лужи огромного краба.

Она положила его в воду:

— Приезжала сюда с родителями и братом. Почти каждый уик-энд. Здесь и подхватила вирус биологии. Кто бы мог подумать, что в итоге я стану копом…

Мы помолчали. Глядя на горизонт, она попросила:

— Маркус, если ты не против, я бы на сегодня отложила это дело. Хочу просто побыть с тобой вдвоем. Без всяких призраков.

— Совсем не против.

Под вечер мы возвращались из Кеннебанкпорта в Маунт-Плезант. Июльское солнце сияло огнями, обливая тысячью лучей великолепные сельские пейзажи Нью-Гэмпшира. Когда мы подъезжали к городку, Лорен предложила без затей: “Давай поздороваемся с родителями”. Я кивнул, как будто так и надо.

Джанет и Марк Донованы, родители Лорен, жили в симпатичном доме, во всем им под стать — простом, скромном, добротном. Когда мы приехали, Марк что-то мастерил в гараже, а Джанет возилась в саду. Подняв нос от клумбы, она недоверчиво взглянула на меня. Потом узнала и улыбнулась:

— В жизни вы лучше, чем по телевизору, мистер Гольдман.

Донованы были очень обаятельными людьми. Мы пили чай у них на террасе, славно провели время. Потом Лорен с отцом отлучились — Марк хотел, чтобы дочь помогла ему разобраться с какими-то заумными административными документами, — и Джанет завела со мной доверительную беседу.

— Спасибо, что зашли, мистер Гольдман. Лорен не часто приводит к нам гостей.

— Пожалуйста, зовите меня Маркус, миссис Донован.

— А вы меня — Джанет.

Я слегка улыбнулся.

— Вы с Лорен вместе? — продолжала она.

— Нет, но ваша дочь мне очень нравится. Она просто фантастическая. И с характером!

— Она правда фантастическая. Но я бы хотела, чтобы она побольше думала о себе и поменьше о брате. Иногда она как будто чувствует себя в чем-то виноватой. Думаю, она вам говорила про Эрика.

— Говорила.

— Лорен — младшая сестра, но у нее всегда была потребность его опекать. Он и в самом деле был добряк, больше шел на поводу, а она — полная противоположность. К Эрику в лицее однажды пристала целая компания бугаев. Вмешалась Лорен и сломала одному нос. Ее даже исключили на две недели. Я могу быть с вами откровенной, Маркус? Думаю, Эрик никогда не выйдет на свободу. Лорен надо жить своей жизнью. Я хочу, чтобы она уехала куда-нибудь подальше от Нью-Гэмпшира, для своего же блага. Чтобы смогла устроить собственную жизнь, которую забросила одиннадцать лет назад.

Я перестал стесняться и спросил:

— Вы думаете, Эрик виновен?

— У вас есть дети, Маркус?

— Нет.

— Для родителей ребенок всегда остается ребенком. Мы не задаем себе такие вопросы. Мозг их не вмещает. Это называется непреходящая любовь. Такую любовь можно питать только к детям, и она превыше всего.