Джерри вошел в кабинет с сэндвичем в руке:

– Ну как, подружились?

Он благоухал гелем для душа и выглядел таким спокойным, будто отлучался только на прогулку. Но Франческа в это не верила.

– Джерри… – начала она. – Мне нужно в контору. Давайте встретимся позже, чтобы…

– Чтобы меня арестовали. Вы узнали о Нитти и остальных. – Он сел на пуфик; собаки прыгали вокруг него.

– Значит, их действительно убили вы?

– Да. Получение информации имеет свою цену.

– А теперь убьете и меня?

– Зачем? Ваше дело – правое.

– Но я знаю, что вы совершили.

– Знать и доказать – не одно и то же; вы ведь юрист, не мне вам об этом говорить. И, по совести, вы все равно не смогли бы меня остановить. Если бы я допросил их и оставил в живых, это создало бы проблемы.

Его тон был таким, словно он рассказывал об обычном дне в офисе. И возможно, именно это заставило Франческу уступить.

– Ладно. Меня это не касается. Я не собираюсь заявлять на вас в полицию. Отпустите меня.

– Вы вызвали бы полицию, едва повернув за угол. Я позволю вам это сделать, но сначала мы должны закончить начатое.

– Я не могу. Я злюсь, меня тошнит от всего этого, и я боюсь вас.

Джерри разорвал сэндвич пополам, прежде чем откусить.

– Я дал вам слово, что ничего вам не сделаю. Не то чтобы я никогда не причинял вреда другим людям. Но я никогда вам не лгал, потому что не лгу тем, кого уважаю.

– Но вы обманом заставили меня приехать сюда. И вы прекрасно притворялись.

– Я думал, что легко смогу отделаться от вас, чтобы поехать на похороны Нитти, но после того, как «Цапля» раскрыла мое прикрытие, мне пришлось импровизировать.

Франческу охватило тревожное ощущение, затмившее даже страх.

– Джерри, вы способны испытывать раскаяние?

– Не совсем.

– Любовь, сопереживание…

– Я не лишен чувств, но они устроены иначе, чем ваши. Мне потребовалось много лет, чтобы осознать, что кто-то чувствует нечто еще, помимо гнева и скуки. Но даже сегодня для меня это все равно что слушать кого-то по радио сквозь сильные помехи. Иногда передача не проходит, иногда проходит с большим опозданием, а иногда я выключаю радио. Однако я научился притворяться, это помогает другим людям чувствовать себя спокойнее.

– Вы психопат.

– Это всего лишь ярлык. К психопатам относят самых разных людей, большинство из которых никогда не причиняли никому вреда и не желают этого делать.

– В отличие от вас.

– Я не получаю удовольствия от насилия. Это всего лишь средство. Я не навешиваю на себя ярлыки. Я – это я.

– Я не хочу иметь с вами ничего общего.

– Мы заключили договор: если вы хотите, чтобы я выполнил свою часть, вы должны выполнить свою – открыть двери, которые я не могу вышибить.

– Вы убиваете людей! Возможно, пока вас тут не было, вы убили кого-то еще! Это так, верно? Кого?

– С сенатором Маццей произошел несчастный случай в душе.

Франческа сжала кулаки, чтобы не закричать.

– Я не знаю, кто это!

– Бывший шеф Италы. Сенатор, – пояснил Ренато. До этого момента он молча наблюдал за их разговором. – Тебе нравится убивать стариков, – обратился он к Джерри. – Когда ты сбросишь с балкона меня, Ганнибал?

– Не хочу пачкать тротуар.

– Вы оба – чудовища, – потрясенно сказала Франческа. – Я ухожу.

Джерри проглотил последний кусочек сэндвича.

– Не принимайте поспешных решений. Я знаю, кто Окунь.

Франческа оцепенела:

– Я вам не верю…

– Я уже сказал, что не лгу людям, которых уважаю. Умалчиваю и увиливаю – да, но не лгу.

Франческа боролась с побуждением поверить ему. Она уже знала, что Джерри необычайно хорошо умеет притворяться.

– Это парадокс: если вы меня не уважаете, а у меня нет оснований в это верить, то можете солгать мне и сказать обратное.

– Будь это так, я бы сейчас с вами не разговаривал.

– Вы убиваете всех, кого не уважаете?

– Только тех, кто встает у меня на пути.

– Кто Окунь?

– Я расскажу вам все подробности, но взамен вы должны выполнить маленькую задачу.

– Какую задачу?

– Это легкая задача, и она будет последней. Потом вы сможете сообщить обо мне в полицию и облегчить совесть, а я вернусь туда, откуда приехал.

– Какую задачу?

– Вы должны добиться приема у одного из богатейших людей Италии.

Орест не ошибся насчет огня: вентиляционные отверстия оказались хорошей заменой дымоходу, и дым выходил наружу, хотя запах, как и музыка, заполнял весь подвал. Сам же Орест расхаживал туда-сюда, принося обломки старой мебели в качестве растопки и мясо для барбекю. На закате он объявился с гигантским старым кассетным магнитофоном со множеством кнопок и лампочек, который на низкой громкости играл столь же старую итальянскую музыку. Амала узнала лишь песню «El Diablo» группы Litfiba, да и то лишь потому, что слышала ее на «Ютюбе». Для Амалы Орест установил столик рядом с направляющими на главной стене, чтобы ей было удобнее передвигаться. Затем поставил перед ней миску, накрытую салфеткой.

– Хочешь приготовить шашлык?

Амала подняла салфетку: миска была полна окровавленных кусочков мяса и ломтиков бекона. Она представила, как бросает их в дыру под унитазом, и существо по ту сторону ест их сырыми.

– Что мне нужно делать?

– Нанизывай мясо поочередно с беконом. Соль, перец и розмарин лежат в другой миске. Я принесу тебе шпажки.

Он вручил ей полдюжины палочек полуметровой длины, слишком тонких, чтобы использовать их в качестве оружия. Они не годились бы даже на то, чтобы проткнуть кусочки мяса, если бы Орест предварительно их не продырявил.

Амала начала насаживать на шпажки мясо, вытирая пальцы о рубашку, когда они становились слишком скользкими.

– Почему ты решил устроить барбекю? – спросила она.

– Мне всегда нравилось беседовать у огня. Разве ты никогда не делала так с друзьями на пляже?

– Там, где стоит наш дом, запрещено жечь костры. Мы светим себе мобильниками.

– Кто это «мы»?

– Другие, у кого там есть дома. Мы знаем друг друга с детства, но видимся только летом. – Амала подняла пару неровных шпажек. – Так сойдет?

– Идеально. – Орест поставил на раскаленные угли металлическую решетку. – Скоро можно начинать жарить. Тебе кто-нибудь нравился в этой компании?

– Почему ты спрашиваешь?

«Грязный маньяк», – мысленно добавила она.

– Уж точно не для того, чтобы возбудиться. У тебя очень извращенное воображение для девочки твоего возраста.

Амала заволновалась. Ее тюремщик открылся, а она рисковала в очередной раз его рассердить.

– Был один…

– И ты ему призналась?

– Нет. У него была другая.

– Красавчики всегда выбирают стерв, верно?

– Да.

Орест рассмеялся. Смех его звучал вполне нормально. Если бы не ситуация, Орест мог бы показаться просто сварливым и злобным дядькой, а не буйным сумасшедшим.

– Верно и обратное. Пить хочешь? Я схожу за напитками.

– Я предпочитаю колу. Если есть без сахара…

– Нет.

Орест исчез, а через пару минут вернулся со старым термоконтейнером для пикника, на котором стояло название напитка. Он открыл его, вытащил пластиковую бутылку и, открутив крышку, протянул ей. Кола оказалась заледеневшей и оцарапала ей горло. Орест взял себе тоник и положил шпажки на решетку. Они зашипели.

– Когда разводил костры, мне нравилась одна девушка, – сказал он. – Но я стеснялся, и мне так и не хватило смелости ей признаться.

– Даже потом?

– Да. Я не успел.

– Что случилось?

– Она умерла. Но это неподходящая тема для веселого ужина.

– А о чем же ты хочешь поговорить?

– Можем устроить философскую дискуссию о Зле. Ты веришь в Зло?

– В Зло из Библии?

Орест перевернул шпажки.

– Из Библии, Корана, Талмуда. Во всех священных книгах говорится о Зле. Все они описывают его как силу, которой необходимо противостоять, чтобы она не осквернила тебя.