– Дождемся темноты. И сначала мне нужно съездить в Пьяченцу. Если освобожусь пораньше, позвоню тебе и поедем вечером, а если нет – то завтра.

Локателли напрягся:

– Уж не хочешь ли ты поехать туда одна?

– Я вовлекла тебя в это не для того, чтобы потом вешать лапшу тебе на уши.

Локателли скривил рот:

– Как скажешь. Слушай, мне надо забрать машину. Когда ты меня увезла, я оставил ее возле дома. Я бы заодно захватил оттуда кое-что из вещей, если ты меня подбросишь.

– Я оставлю тебя и уеду, ладно? Но постарайся, чтобы тебя не видели.

Так они и поступили, и Итала высадила задумчивого Санте сразу за каменным мостом через реку Конку, которая уже настолько вздулась, что омывала верхушки столбов. Итала, из-за дождя вынужденная вести машину со скоростью пешехода, вернулась домой и переоделась. В ожидании условленного часа она снова заложила дыру в полу досками, которые заметно растрескались и скрипели под ногами, поэтому она накрыла их ковром из гостиной.

Ей вспомнилось, как маленький Чезаре играл на этом ковре в машинки, и к ее горлу подкатил комок. Колотые раны на спине уже не болели, но ярость, которую излил на нее сын, жгла огнем. «Не думай сейчас об этом, – сказала она себе. – Разберись с этой поганой историей. Потом все уладишь».

В половине восьмого Итала снова села в машину. Ливень усилился. Хотя она и не принадлежала к числу велосипедистов, парк был ей более или менее знаком. Когда она приехала, во тьме и непогоде, вокруг не было ни души. Агротуристический комплекс тоже выглядел пустым: темные окна, засохшие цветы на карнизах, вывеска «Продается». Разве хозяин не приятель Амато? Почему же тогда ее коллега не знал, что тот прикрыл лавочку? Впрочем, калитка была открыта. Итала припарковала машину снаружи и вошла, стараясь не поскользнуться в грязи.

– Амато, где ты, черт тебя дери? – крикнула она.

– Сюда! – отозвался он из темноты.

Итала обогнула здание. Большой навес из вьющихся растений, защищавший столики, пока заведение работало, теперь наполовину обвалился и провис над штабелем пластиковых ящиков, переполненных дождевой водой. Амато курил, дожидаясь ее. Он был не один. С ним стояли трое незнакомых ей типов и Донати из тюремной полиции.

– Что, черт возьми, происходит?

– Королева… – начал Амато.

Донати толкнул его:

– Теперь это наше дело.

Итала повернулась, чтобы убежать, но поскользнулась в грязи. Она упала ничком, и первый удар ногой пришелся ей прямо в живот.

Она не потеряла сознания, но, когда Донати и остальные погрузили ее в машину, уже ничего не понимала от боли. Промокшую от воды и грязи, ее впихнули между задним и передними сиденьями автомобиля Донати. Двое из тех, кто ее избивал, крепко удерживали ее, придавив ногами.

Донати завел машину и двинулся прочь от агротуристического комплекса. Итала перевела дыхание.

– Оскар, куда ты, мать твою, меня везешь? – с трудом выговорила она.

– На фотосессию. – Мужчина, сидящий на пассажирском сиденье, помахал перед ее лицом поляроидом. – Чтобы, когда мы тебя отпустим, ты держала рот на замке.

– Но сначала заставим тебя хорошенько его открыть, – добавил один из тех, кто придавливал ее ногами. – Посмотрим, сколько членов в тебя влезет.

Все четверо рассмеялись, а затем принялись перечислять, что еще они с ней сделают.

– Только попробуйте, и я вам яйца оторву! – закричала она, вырываясь.

Первый ударил ее каблуком ботинка прямо в ухо. В голове у Италы помутилось.

– Завязывай. Ты никуда от нас не денешься.

– Послушай, Королева, мне жаль так с тобой обращаться, – весело сказал Донати. – Но ты сама нарывалась.

– Я ничего вам не сделала!

– Слишком много вопросов о Контини и Монстре. Мы под следствием, и достаточно полуслова, чтобы подвести нас под монастырь. – Донати свернул на проселок, ведущий в окутанную мраком рощу на окраине парка. – Но когда по рукам пойдут твои фотографии с мохнаткой наружу, ты превратишься из королевы в потаскуху. А кто слушает шлюх?

– Клянусь, я вас всех переубиваю! Я не стану на вас заявлять, а просто пущу вам пулю в рот, проклятые подонки! – закричала она.

Ее снова пнули, и машина остановилась в полной темноте. Четверо агентов открыли дверцы. Итала вырывалась, кусалась и брыкалась, но они подняли ее и потащили к какому-то пню, светя себе фонариками. Ее подтолкнули под колени, затем один из четверых достал из кармана наручники и, защелкнув одно из колец на ее запястье, попытался пристегнуть второе к сучку, похожему на проколотое ухо. Она нужна была им такой: коленопреклоненной и беззащитной. Итала сопротивлялась:

– Гребаные импотенты, свиньи!

– Прекрати, стерва, – сказал тот, кто ее держал, безуспешно пытаясь застегнуть второй наручник. И обратился к остальным: – Помогите мне, иначе я его сломаю.

Итала укусила его до крови.

– Сука! – взвыл агент, замахиваясь на нее фонариком.

Но тут послышался глухой удар, и фонарь отлетел во тьму, на мгновение осветив его лицо. Глаза его закатились, и он рухнул на землю. Появился пятый мужчина, вдвое крупнее остальных. Раздавая удары тяжелой веткой, он сбивал агентов тюремной полиции с ног, точно кегли.

Локателли.

Донати полез за пистолетом. Итала со всей силой отчаяния кинулась на него и всадила ему в лицо открытый наручник, проткнув щеку. Донати отпихнул ее, чем подложил себе свинью: второй наручник все еще был застегнут на запястье Италы, и она не преминула дернуть металлическое кольцо всем весом. Наручник впился в плоть Донати, воткнулся в нёбо и вывихнул ему челюсть.

Донати выплюнул струю крови и рухнул без сознания. Локателли тем временем добивал тех двоих, что еще оставались на ногах. Один достал пистолет, и Локателли пинком вышиб оружие из его руки. Второй бросился на могучего фермера, и оба кубарем покатились по траве.

– Ни с места, или я буду стрелять, – произнесла Итала, поднимая пистолет Донати.

– Пристрели этого хрена, – сказал тот, кто все еще стоял, нагибаясь за упавшей в траву пушкой.

Последний раз Итала стреляла на стрельбище миллион лет назад и не доверяла своей меткости в дождливой темноте. На ощупь сняв предохранитель, она подбежала к агенту и врезала ему пистолетом по лицу, разбив нос, а затем наставила дуло ему в лоб.

– Никому не двигаться, иначе пожалеете. Стоять! – крикнула она.

Локателли отпустил агента, которого душил. Тот поднял руки.

– Встаньте рядом с Донати. Шагом марш!

Донати поднялся на колени, держась руками за лицо и слабо постанывая. Итала подобрала один из фонариков и направила луч на него: сквозь его разорванную левую щеку поблескивали окровавленные зубы.

Локателли привалился к дереву, переводя дух.

– Где-то здесь должен быть фотоаппарат, – сказала ему Итала; у Локателли была разбита губа, но не более того: по сравнению с остальными он вышел из драки практически невредимым. – Возьми его.

– Зачем?

– Просто возьми, и все.

Локателли посветил вокруг одним из фонариков и нашел поляроид.

– Умеешь им пользоваться?

– Невелика наука. Если он работает под водой.

– А ты не позволяй ему промокнуть. – Итала повернулась к четверым агентам. – Доставайте члены. Донати, тебя это не касается.

– Ты рехнулась? – спросил тот, кому досталось веткой по голове.

– Итала… Что за паскудство? – прошептал Локателли.

– Вы четверо подонков, и я вам не доверяю. Члены наружу!

– Но что…

– Мне стыдно делать такое, – снова возразил Локателли.

– Иначе придется их убить и закопать.

Он покачал головой, затем подошел к агенту, который подавал голос, и так сильно двинул ему коленом между ног, что Итала даже поневоле испытала некоторое сочувствие. Мужчина, крича от боли, скорчился в позе эмбриона. Остальные двое подчинились.

– Теперь возьмите друг друга за члены. Мой друг сделает вам красивые фотографии. Если еще раз ко мне полезете, я разошлю их во все тюрьмы Италии. Знаете, как посмеются заключенные?