– А что говорила о нем сама Мария?
– Она любила его и терпела его грубость. Оглядываясь назад, я понимаю, что следовало посоветовать ей, чтобы сбежала из дома. Вдали отсюда с ней ничего бы не случилось.
Не желая возвращаться в бар на площади, Итала нашла гастроном и проглотила два куска фокаччи с вареной ветчиной и майонезом. Перекус она запила фантой, сидя на скамейке с видом на долину и ферму Локателли на заднем плане и пытаясь прогнать мрачные мысли. Затем стряхнула с себя крошки и пешком спустилась по серпантину. Ферма представляла собой двухэтажную лачугу, выстроенную отчасти из камня, отчасти из кирпича, с длинной покосившейся террасой, которая также служила навесом.
Человек, который не мог быть никем иным, кроме Санте Локателли, перетаскивал дрова из большой груды в сарай, крытый зеленым шифером. Делал он это при помощи тачки и, опустошая ее, каждый раз разражался ругательствами. Это был огромный мужчина с широкими плечами и мощными, как бревна, бедрами. Длинная борода и грязные волосы выглядели слегка запущенными, – впрочем, возможно, они были такими всегда.
– Господин Локателли! – окликнула его Итала.
– Я занят, – покачал головой мужчина.
– У меня к вам личный разговор.
– Я занят.
Итала подождала, пока он опустошит тачку, затем уселась на нее, оставив его с охапкой дров.
– Смотрите не опрокиньте.
– Какой вы любезный… Я прошу всего десять минут.
С этого расстояния Итала почувствовала алкогольные пары в дыхании мужчины и едкую вонь его пота.
– Можно узнать, кто ты, черт тебя подери, такая?
Итала не ответила.
– Ты из полиции.
– Я бы хотела, чтобы вы побеседовали со мной о вашей дочери.
– С какой стати?
– Потому что в противном случае я вернусь в сопровождении коллег.
– Предъяви удостоверение.
Итала приподняла фуфайку, показывая пистолет.
– Вы такие уже видели, верно?
Локателли с оглушительным грохотом швырнул дрова о стену сарая.
– Почему бы вам не отвалить от меня к чертям?
Благодушие исчезло с лица Италы.
– Санте, мне нужно задать тебе всего несколько вопросов. Сейчас мы с тобой зайдем в дом, ты сваришь мне кофе, мы спокойно его выпьем, десять минут поболтаем, а потом я уйду, и ты больше меня не увидишь.
– Я пью кофе в таверне.
– Тогда я сама его сварю, идет?
Чурбан смирился. Его дом оказался похож на свалку: мусор, грязная одежда, объедки, запах тухлятины, пустые бутылки. Итала не без труда отыскала заплесневелый кофейник, прогорклый кофе и покрытые налетом стаканы.
– Полагаю, уксуса у тебя нет? – спросила она.
Локателли не ответил и уселся за стол, расстегивая рубашку. Он был волосатым, как медведь, с грудью штангиста. Итала обошлась мылом, чтобы оттереть стаканы, вытряхнула кофе со дна банки и, прежде чем его заварить, вскипятила кофейник с водой и солью.
– Почему ты не наймешь домработницу, чтобы помогала тебе убираться?
– Ко мне никто не пойдет. Боятся.
Кофе поднялся, его аромат отдавал жареным. Итала отнесла его к столу.
– Это лучшее, что я могу сделать. Почему тебя боятся?
Локателли смотрел на дымящиеся стаканы так, будто не знал, что это такое.
– Потому что я умею за себя постоять.
– Что за ерунда…
– И потому что думают, будто это сделал я. Будто я спал с собственной дочерью, как животное. Судья тоже так думал. Назвал меня извращенцем. А как по мне, больной – это он, а не я.
Итала тщетно пыталась отыскать на его лице признаки стыда или чувства вины.
– Давай пей свой кофе, – только и сказала она.
Локателли отхлебнул глоток.
– Кофе всегда готовила Мария. Делала мне завтрак, прежде чем я уходил в поля.
– А теперь ты туда не ходишь?
– Я сдал все в аренду. Мне на них плевать, но надо чем-то пробавляться.
– У тебя есть предположения, кто мог убить Марию?
– Если бы я знал, он был бы уже мертв. И я вернулся бы в тюрьму с высоко поднятой головой.
– Возможно, твоя дочь тайком с кем-нибудь встречалась.
– Проклятая землепашка! Она была еще целка, слышишь?! Мне так врач сказал! – взревел мужчина.
«Целка? О боже, он имеет в виду „девственница“», – подумала Итала.
– Ты не хуже меня знаешь, что есть способы остаться девственницей, даже если у тебя есть парень.
Санте, казалось, готов был наброситься на нее, но вместо этого схватил с комода одну из фотографий в рамках и сунул ей под нос:
– Вот, гляди! По-твоему, она похожа на шлюху? А ее подружки?
На фотографии Мария обнималась с темнокожей девушкой в скаутской форме, и ускользающее воспоминание вернулось, вихрем закружившись в голове Италы. Не связано ли оно каким-то образом с Кремоной?
– Видишь теперь, что она ангел? – снова закричал отец. – Мою дочь убил какой-то выродок, а не ревнивый парень.
– Ты прав. Она состояла в скаутах?
Санте слегка успокоился и снова сел.
– Нет, я этого не хотел. Мне это всегда казалось тупой хренью. Даже священник приходил…
– Дон Альфио?
– Дон Луиджи. Другого я не знаю.
– Да, он, – подтвердила Итала, слыша, как в ее голове рассмеялся дон Альфио: «Ты все еще думаешь обо мне после стольких лет».
– Я ему сказал, что скауты – это дети в идиотской одежде…
– Под руководством идиотов в детской одежде.
Локателли чуть заметно улыбнулся и закурил сигарету без фильтра. Итала тоже приняла одну, хотя и не любила такой крепкий табак.
– Он просил, чтобы я отпустил Марию в летний лагерь, просто чтобы попробовать.
– И ты согласился?
– Мария умерла до начала каникул.
С одышкой поднимаясь по серпантину, Итала заметила, что за ней, медленно сокращая расстояние, следуют двое мужчин. Она села на отбойник и подождала их, уверенная, что они явились по ее душу, и почти столь же уверенная, что они коллеги. Так и оказалось: еще прежде, чем открыть рот, они помахали у нее перед носом «корочками».
– Карабинеры. Пожалуйте ваши документы, – сказал один из них; второй держал в руке пистолет стволом вниз.
Итала уже приготовила удостоверение.
– Убери пушку, мы одна семья.
Карабинер замер от удивления и передал ее удостоверение напарнику.
– Простите, госпожа инспектор, вы здесь по службе?
– Нет. Я собираюсь по грибы, – ответила Итала.
– Позвольте спросить, с какой целью вы встречались с синьором Локателли?
– Спрашивала дорогу к живописному маршруту.
– Целый час?
– Он угостил меня кофе. Да что с вами такое? Почему вы за ним следите?
– Вас это не касается.
Итала вырвала у него свое удостоверение и дождалась, пока оба карабинера уберутся подальше.
Но какого черта… Она не ожидала, что Локателли оставят под колпаком после освобождения. А она-то еще изворачивалась, не называя своего настоящего имени… До центра деревушки Итала добралась вся в поту. На стенде перед входом в церковь лежали листовки со скаутской лилией[298] и парой контактных номеров телефона. Прихватив одну из листовок, она села в машину и отправилась на поиски места для ночлега. Можно было бы вернуться в Пьяченцу, но ей казалось, что пребывание в этих краях поможет ей привести мысли в порядок. Дятел работал сверхурочно.
Она нашла мотель для парочек под Бергамо – группу бунгало, скромно прикрытых деревьями, с дымовыми трубами металлургических заводов на горизонте. Управляющие подобными заведениями восприимчивы к взяткам и угрозам. Она показала администратору удостоверение вместе с купюрой в пятьдесят тысяч лир.
– Я здесь инкогнито, меня не нужно регистрировать, – сказала она, не слишком солгав.
Карабинеры дважды в день заезжали в мотель за данными постояльцев, и после того, что случилось у дома Локателли, ей совершенно не хотелось, чтобы они объявились на ее пороге среди ночи.
