Согласен, она страдала, обнаружив тело Мириам. Согласен, есть вещи, которые забыть нельзя.

Но его вины в этом нет.

Он свернул на лесную дорогу и включил радио. Однако напрасно он увеличивал громкость, в голове его звенели только слова Мишель.

Он тоже не мог забыть лицо Мириам. Он думал о ней каждый день, она снилась ему каждую ночь.

Еще один кошмар.

Словно невольное отмщение, Мириам с ее глазами послушного ребенка неотступно преследовала его в его собственном мире, постоянно спрашивая: почему?

Почему ты не полюбил меня?

Почему ты убил меня?

И еще один кошмар.

Пополнивший сонмы жутких видений, превращавших его ночи в чистилище.

Он заметил, что днем эти бесформенные легионы, толпившиеся возле дверей его подсознания, вынужденно отступали.

Ночью бой возобновлялся с неслыханным ожесточением. Война, исход которой всегда одинаков: враг слишком многочисленный, поражение неотвратимо.

Вертоли, казалось, был поражен, увидев дичь, доставленную ему его ищейками.

В субботу вечером, незадолго до полуночи. Идеальное время для проверки машин и водителей на алкоголь-скорость-оружие. И именно Серван, Матье и Лебрен захватили крупную добычу: водителя, ехавшего на своем «БМВ» со скоростью более 130 километров в час. К несчастью, этим водилой оказался не кто иной, как Себастьян Лавесьер, единственный сын мэра.

Честно говоря, Вертоли предпочел бы, чтобы его подчиненные задержали какого-нибудь отдыхающего. Или вернулись с пустыми руками.

Он мерил шагами свой кабинет, гневно глядя на задержанного.

— Дайте ему алкотестер, пусть дыхнет, — велел он.

Матье вынул прибор, и Себастьян согласился пройти проверку. Результат не заставил себя ждать: рекордное количество паров!

— Ну хватит, не будете же вы держать меня здесь всю ночь! — теряя терпение, развязно воскликнул молодой человек.

— Замолчи! — прикрикнул на него Лебрен.

— О’кей, да, я немного выпил! Но мы отмечали день рождения приятеля и…

— Заткнись! — рявкнул Вертоли. — Ты не немного выпил, ты пьян в стельку! И в таком состоянии ты вел машину? Ты что, хочешь разбиться или как?

— Да ладно, я умею водить… и нечего дергаться как ненормальным!

Он попытался встать и чуть не упал лицом вниз. В самый последний момент Лебрен подхватил его и вернул на стул.

— Поместить его в камеру, чтобы протрезвел? — спросила Серван.

— Нет… Отвезете его к отцу. Завтра, когда проспится, пусть явится за своей машиной.

Она с изумлением посмотрела на шефа.

— Но… он же в стельку пьян! — запротестовала она. — И отказался подчиниться приказу остановиться! Нам пришлось гнаться за ним несколько километров!

— Вы отвезете его к отцу, и точка! — произнес аджюдан.

— Это отвратительно! — возмутилась девушка.

Презрительно улыбаясь, Себастьян уставился на нее, и его взгляд лишь удвоил ее возмущение.

— Делайте, что вам приказывают, бригадир! — велел аджюдан. — Матье, вы едете с ней. Выполняйте!

— Слушаюсь! — пришлось ответить Серван.

Тон ее и взор были особенно дерзкими.

Все огни погашены, — очевидно, супруги Лавесьер спали крепким сном. Только собаки яростно лаяли из своей конуры.

— Отлично, — выдавил Себастьян. — Высадите меня здесь… Я знаю дорогу!

— Замолчи! — ответила Серван. — Мы обязаны передать тебя с рук на руки твоим родителям… Тем более что ты на ногах не стоишь!

— Какого черта надо будить моих стариков! Я совершеннолетний и неутомимый, моя крошка!

— Смени тон! — приказала она, открывая дверцу. — Я не твоя крошка, запомнил?

Схватив Себастьяна за ворот, она вытащила его из машины, и он рухнул прямо к ней в объятия. Она не смогла удержаться на ногах, и оба упали на посыпанную гравием дорожку. Оказавшийся сверху юнец явно испытывал удовольствие от такого падения. Серван безуспешно пыталась высвободиться. Подоспевший Матье без церемоний схватил Себастьяна за шиворот, поднял и прислонил к машине. Серван смогла наконец подняться и отряхнуть форму.

— Очень жаль, моя крошка! — хмыкнул молодой человек.

— Заткнись! — прорычала Серван. — Заткни свою поганую глотку!

Презрительная улыбка юнца исчезла, уступив место изумлению, а потом злости.

— Ты у меня еще поговоришь! — угрожающе просипел он, пытаясь непослушными руками дотянуться до нее. — Ты еще не знаешь, кто я! Никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне! Тем более маленькая дебилка в жандармской форме!

— Довольно! — произнес Матье. — Серван, звони! Пожалуйста…

Она направилась к крыльцу и держала палец на кнопке звонка до тех пор, пока в коридоре не зажегся свет. Дверь открыл сам мэр, в пижаме, халате, с растрепанными волосами и сонным взглядом…

— Добрый вечер, месье! Национальная жандармерия…

— Что случилось?

— Мы привезли вам вашего сына, месье, — продолжала Серван, стараясь контролировать себя. — Он находился за рулем в пьяном виде, а когда ему приказали остановиться, отказался выполнить приказание…

— Ах ты, мерзавец! — проревел Лавесьер, вперив взгляд в своего отпрыска. — Когда ты наконец возьмешься за ум?

— Ладно, давай отпускай меня! — пропыхтел Себастьян.

В это мгновение за спиной мужа показалась Сюзанна. Увидев форму, она испустила сдавленный писк, крик, задавленный в зародыше.

— Что-то случилось с сыном?

В темноте она не увидела Себастьяна.

— Да нет! — возразил ее муж, поднимая глаза к небу. — Все прекрасно…

— Где он? — простонала она.

— Да вот он я, бедняжка психованная! — ответил Себастьян — Ты что, совсем ослепла?

Серван застыла в изумлении; несколько часов содержания под стражей явно пошли бы этому мерзкому юнцу на пользу.

— Давай иди сюда! — промолвил отец, втаскивая пьяного отпрыска внутрь дома.

Желая удостовериться, что с сыном ничего не случилось, что он в целости и сохранности, Сюзанна попыталась заключить его в объятия, но он грубо оттолкнул ее. Андре смущенно улыбнулся молодым жандармам:

— Благодарю вас…

— Завтра ему надо явиться в казарму забрать свою машину, — сказал Матье.

— Он придет. Еще раз спасибо и доброй ночи.

— Доброй ночи, месье мэр, — ответил жандарм, отдавая честь.

Дверь закрылась, и они вернулись в свой джип.

— Мне очень жаль, — произнес Матье. — Тебе надо было дать мне вытащить его…

— Проехали! — сухо ответила Серван. — Я бы и сама сумела с ним справиться…

— Да успокойся ты!

— А меня нервирует, когда маленький говнюк ведет машину пьяный вдрызг, отказывается остановиться и уезжает, даже не отсидев под арестом до полного протрезвления! И все только потому, что его зовут Лавесьер… Однажды Вертоли сказал, что он не делает разницы между жителями долины! А получается…

— Но это сын мэра! Его нельзя оставить в камере!

— А почему?

— Ну, так заведено… И не только в Кольмаре… Везде так.

— А если завтра он кого-нибудь собьет насмерть?

— Понимаю, Серван. Но его отец, без сомнения, даст ему нагоняй.

— Нагоняй? Не смеши меня! Он заслуживает временного лишения прав и очень нехилого штрафа! А не какого-то нагоняя! К тому же, я уверена, он еще и накурился! От него за километр несло гашишем!

— Успокойся, Серван, — уговаривал Матье, паркуя машину возле жандармерии.

Войдя внутрь, они увидели Кристиана Лебрена и Вертоли: они о чем-то спорили.

— Ну и? — спросил старший аджюдан. — Все прошло нормально?

— Дальше некуда! — раздраженно ответила Серван. — Сыночка доставили папаше, и он позволил себе оскорбить меня!

— Подожди… — попытался остановить ее Матье.

— Но это правда! — не унималась девушка. — Впрочем, я забыла, что господин Лавесьер здесь в своем праве!

— Довольно! — оборвал Вертоли. — Кристиан и Матье, вы возвращаетесь на дорогу и дежурите там до двух часов. А вы, Брайтенбах, идете за мной ко мне в кабинет!