Но в конечном итоге не так-то это и плохо. Марианна не видела его с того самого субботнего утра, когда он поцеловал ее и вышел из комнаты. Потом Лоран и Филипп по очереди носили ей еду. Комиссар не показывался. Хотя она слышала его голос, узнавала шаги в коридоре.

Марианна проснулась рано и благоразумно дожидалась завтрака. Под урчание в пустом желудке. С настоятельной необходимостью облегчить мочевой пузырь.

Она сверилась с неизменными зелеными кристаллами: восемь часов тридцать минут. Лорану пора бы прийти.

— Черт, да поторопитесь вы!

Наконец ключ поворачивается в замке. Она остолбенела, увидев, что входит Фрэнк.

— Круассаны для мадемуазель! — объявил тот.

Поставил поднос, снял с нее наручник. Мгновение они вглядывались друг в друга, она первой опустила глаза. Потом направилась в ванную.

Фрэнк растянулся на постели, подложив руки под голову.

— Я уж думала, вы покойник! — бросила она, вернувшись. — Два дня от вас ни слуху ни духу…

— Ты скучала?

— Да ни за что на свете.

Она проглотила кофе, надкусила круассан.

— Не хочешь прогуляться? Ноги размять…

— Почему бы нет?

Марианна закончила завтрак, выкурила сигарету. У окна, по своему обыкновению. Фрэнк присоединился к ней. Она взглянула ему в лицо, миллион вопросов в глубине взгляда.

— Почему ты на меня так смотришь?

— Что на вас нашло?

Она задрала рубашку, показала живот.

— Вы в самом деле больной…

— Нет, я не больной, — холодно возразил он.

— Вы это сделали, чтобы поквитаться со мной?

Фрэнк отвернулся к окну. Чтобы не поддаться магии черных глаз.

— Нет, вовсе нет…

— Стало быть, вы, как я и сказала, — извращенец!

Он резко развернулся, схватил ее за талию, грубо привлек к себе:

— Я тебя не принуждал. Ты не была прикована, не была узницей…

— Я не была в адекватном состоянии. Я никогда бы не позволила вам до себя дотронуться, если бы не…

— Скажи только, что тебе не понравилось, Марианна… Ну давай, скажи…

Фрэнк погладил ее по щеке, и она снова стала колебаться между влечением и отвращением. Он уперся лбом ей в плечо, словно кающийся, который ищет искупления.

— Мне очень жаль… Это немного как у тебя, я не могу себя контролировать… Я ни за что не должен был… не с тобой. Я поддался, но этого больше не будет.

Она закрыла глаза. Ощутила какую-то обиду, что-то неприятное в самой глубине своего существа. Нет, Марианна. Ты не должна страдать из-за этого типа. Она мягко оттолкнула его. Закончила одеваться.

— Мы идем? — спросила с льдинками в голосе.

Жюстина спускалась по лестнице, напевая. Встретила соседку, обменялась какими-то общими фразами. Потом проверила почтовый ящик, нашла там кипу рекламных проспектов. И конверт без почтового штемпеля.

Реклама отправилась в мусорный контейнер. Жюстина села за руль своей машины и вскрыла конверт. Почерк был ей незнаком. Она посмотрела в конец страницы, на подпись.

Сердце забилось сильнее. Господи боже! Она быстро прочла письмо, прижала его к груди.

— Марианна, — шептала она, — Марианна…

Она бегом поднялась обратно в свою квартиру. Нервно ходила в столовой из угла в угол. С чего начать? Может, они и не придадут значения этому письму. Не поддаваться пессимизму.

Жюстина бросилась в кабинет, включила ксерокс, скопировала послание. Оригинал надо вручить судье. В собственные руки, прямо с утра. Копию — в газету. Еще одну — Даниэлю, другую — его адвокату. Она выбрала две центральные ежедневные газеты, сделала несколько звонков. В частности, в арестный дом, предупредить, что опоздает.

— Вчера я отправил Филиппа купить тебе еще дури.

— Неплохая идея, — одобрила Марианна. — Особенно если мой короткий визит продлится до бесконечности…

Она шла хоть и не быстро, но могла наступать на больную ногу. Фрэнк один сопровождал ее. Определенно потому, что бегать она была не в состоянии.

— Сожалею, что все затягивается дольше, чем было предусмотрено. Но возникло препятствие, в последнюю минуту…

— Жертва отправилась в круиз? — пошутила Марианна через силу, со стиснутым горлом.

— Именно так и было.

Она засмеялась, несколько принужденно:

— Он разумно поступил, устроив себе каникулы. Последние. Попробую думать об этом, когда стану его валить, это, наверное, чуть-чуть поможет…

Фрэнк потупил взгляд, сунул руки глубоко в карманы.

— Когда вы скажете мне, кого я должна угробить?

— В свое время.

Она со вздохом прикурила сигарету.

— Вы думаете, я снова попытаюсь бежать, да?

— Нет, не думаю. Но принимаю максимум предосторожностей…

— Когда над Даниэлем нависла такая угроза, я уже не рискну играть в эти игры.

— Настаивать бесполезно. Это ни к чему не приведет, ты только станешь себя еще больше накручивать.

— Скажите хотя бы… Все будет на этой неделе?

Фрэнк схватил ее за руку, резко развернул:

— Прекрати, Марианна! Я ничего тебе не скажу. Понятно?

— Не трогайте меня…

Он тут же ее оставил.

— Я хочу вернуться. Не выношу, когда вы вот так приклеиваетесь ко мне. Ходите следом, как собачка… Уж лучше наручники и кровать!

Она повернулась и пошла быстрее, напрягая больное колено. Взобралась по ступенькам крыльца, вытащила кока-колу из холодильника на кухне и догнала комиссара у подножия лестницы.

Из столовой вышел Лоран:

— Фрэнк… Надо поговорить…

— Подожди пару минут. Доведу ее до ее комнаты…

— Это оно? — бросила Марианна с вызовом. — Жертва вернулась из круиза?

Лоран вытаращил глаза. Фрэнк подтолкнул ее к лестнице.

Людо не верил своим ушам. Всматривался в Жюстину: редко доводилось ему видеть ее такой.

— Позволь мне сообщить ему новость! — молила она, чуть не подпрыгивая от нетерпения.

Прямо как девочка перед новогодней елкой. Они направились в отсек, где располагались одиночные камеры.

— С ума сойти! — сказал Людо, открывая первую решетку.

— Я так и знала, что Марианна не станет сидеть сложа руки… Утром я вручила письмо судье. Копию отдала двоим журналистам… Еще одну — его адвокату… Завтра утром узнают все! Его выпустят через несколько дней! Я надеюсь, по крайней мере!

Жюстине пришлось терпеть до вечера, пока Портье закончит дежурство. В девять часов в тюрьме царило спокойствие. Только телевизоры голосили в камерах. Они наконец дошли до отсека для заключенных особого содержания, куда поместили Даниэля. Камера 213. Людо открыл дверь.

— Шеф! Вас ждет великолепный вечер!

И застыл в двери. Жюстина немного подвинула его, ей не терпелось сообщить хорошую новость.

— Даниэль! Марианна не забыла тебя! Она…

В свой черед и Жюстина окаменела. Выронила письмо, которое, покружившись, спланировало на пол. Потом издала вопль, прозвеневший до самых глубин здания. Даже пошатнувший сторожевые вышки.

Марианна уже спала. Свернулась калачиком на краю кровати. Крепко вцепилась в подушку. Была во власти невидимых терзаний. Испускала жалобные пронзительные стоны. Падала в воду. Смерть всасывала ее в себя, она тонула, уже не могла дышать. Чем сильнее барахталась, тем глубже погружалась в теплые воды. Красного цвета…

Через открытое окно в камеру проникал безмятежный покой погожего летнего вечера. Сквозняк подхватил письмо, прибил его к ограждению. Неоновая лампа над умывальником озаряла сцену мертвенным светом. Таким же, как его лицо. Бессонная звезда, сияющая над ним. Ведущая его по сумеречной тропе. Избранной им тропе. Тропе забвения.

Жюстина подошла, закрывая лицо руками. Чтобы ужас не бросился сразу в глаза. Она дрожала как осенний лист. Рыдания раздирали грудь. Не давали дышать. Упала на колени в багровую лужу. Заставила себя взглянуть на тело, когда-то принадлежавшее человеку. Другу. Правая рука прижата к груди. Левая свесилась с койки. Пальцы касались пола. Омывались собственной кровью. Запястье взрезано на пять сантиметров. Улыбка, обращенная в вечность.