— Ты знаешь, кто она, эта девка? Знаешь, за что она сидит? Она забила до смерти старика, в упор застрелила полицейского. Ранила патрульную, совсем молоденькую, твоих лет! Беременную к тому же! Теперь бедняжка в инвалидном кресле… Еще она убила охранницу, другую изувечила…

— Уверены, что ничего не забыли, месье полицейский? — вскинулась Марианна.

— Ты, заткни рот! Хоть подохни от жары, мне дела нет!

Марианна сдалась, уставилась в стену. Полицейские вернулись на пост, она попыталась обмахиваться футболкой, как веером. Выпила кружку степлившейся воды, потом погрузилась в созерцание серых зданий, что высились напротив. Таких же унылых, безобразных, несмотря на солнце, ниспадавшее на них всей мощью своих лучей.

Часы шли, облегчения не наступало. Только терзала боль. Запястье взывало о помощи, лихорадка укутывала мозг в электроодеяло. Швы на бедре стягивали кожу. Болел палец, болела челюсть, болел затылок. Каждый мускул, каждая клеточка тела еще помнили об истязаниях. И посреди этих безмолвных жалоб Марианна грезила.

Даниэль, рядом с нею, улыбался ей. Она воображала его руки на влажной коже. Погружалась в освежающую голубизну его глаз, словно в прозрачную воду далеких морей. Мы скоро увидимся, Марианна… Упивалась его голосом, теплым, низкого тембра. Вдыхала, пока не запершило в горле, запах, который оставил он на подушке. Никто и никогда не сможет у меня это отнять. Даже он сам.

А если он меня бросит? Если у него не хватит духу выносить презрение коллег? Охранник, который ходит на свидания к такой заключенной, как я…

Страх сковал все тело. Нет, он никогда меня не оставит. Он так сказал. Он меня любит! Господи, Марианна! Доверься ему!

Внезапно скрипнула дверь, и это отвлекло Марианну от ее страхов. Красный сигнал опасности. Даниэль? Но вошли двое полицейских.

Чего еще нужно от меня этим кретинам?

— Что, Марианна, все варишься в собственном соку? — усмехнулся бригадир.

— Оставь меня в покое, говнюк!

Он схватил ее прикованное запястье, стал выкручивать. Марианна громко вскрикнула.

— Ты со мной разговариваешь как положено, о’кей?

— Ладно-ладно!

Он отпустил ее руку и перешел на другую сторону, туда, где барьерчик убрали. Марианна решила, что будет лучше сесть.

— Чего вы от меня хотите?

— Ничего! — заявил он с непроницаемым видом. — Охраняем тебя, только и всего… Мы ведь за этим здесь, разве не так?

Марианна бросила взгляд на другого полицейского: тот стоял напротив кровати, прислонившись к стене. Хотя мальчишка и храбрился, было понятно, что ему не по себе. Плохо дело. Не пахнет, а прямо разит неприятностями…

— Ты вроде как вчера трахалась с вертухаем, а? — продолжал бригадир с сальной улыбочкой. — Коллега застукал вас, когда вы обжимались!

— Да что ты говоришь! — пробормотала она, побледнев еще больше.

— Ты намекаешь, что коллега соврал?

— Ну да! Я ни при чем, если у него глюки.

— Заметь, это меня не напрягает! Естественно, что он перед тобой не устоял… Хоть ты изрядно побита, Марианна, а все-таки чертовски хорошенькая… Не откроешь окно, Пьер? Тут задохнуться можно.

Поименованный Пьер открыл окно. Струйка теплого воздуха просочилась в палату, но Марианне это не принесло облегчения. Присутствие полицейского действовало ей на нервы. Он вытащил сигарету из пачки «кэмел», лежавшей у изголовья.

— Эй! Это мои! — рявкнула Марианна.

Он по-прежнему улыбался, насмехался над ней. Не испытывал страха. А ведь одна рука у нее была свободна.

— Классные у тебя сигареты… Тебе под стать… Хочешь закурить?

Злость мало-помалу вызревала у Марианны внутри.

— Вы не имеете права находиться здесь. Трогать мои вещи.

— Может быть, подашь жалобу? Кто станет слушать сумасшедшую, такую как ты? А? Но есть способ все уладить, Гревиль…

Марианна стиснула зубы. Так она и знала. Не нужно быть ясновидящей, чтобы угадать: двое негодных полицейских, застрявших в больничном коридоре, словно дохлые крысы, захотели немного развлечься с заключенной, до которой никому нет дела. Чья судьба не заботит цивилизованное общество. Бригадир сунул руку ей под футболку. Марианна вся сжалась.

— Не советую! — просто предупредила она.

— А что? Ты на меня нападешь? Убьешь того гляди?!

— Уберите руку… Пока еще не поздно.

Он хохотал, а напарнику было явно не до смеха.

— Ну же, Марианна! Тебе не скучно совсем одной на этой кровати? Будешь с нами добренькой, я тебе отдам твои сигареты…

— Ах ты, говнюк! Хочешь, чтобы я переспала с тобой за то, что и так мне принадлежит? За кого ты меня принимаешь!

— Не заводись! Небольшой подарочек уладит дело! И потом, я могу дать тебе еще что-нибудь, кроме сигарет… Что тебе доставит удовольствие?

Она посмотрела ему прямо в глаза. Блеклые, несмотря на похоть.

— Твой ствол мне доставит массу удовольствия!

— Ну, это, милочка, я не могу тебе дать!

— Тогда можешь пойти и усраться в сортире, месье полицай!

Паренек захихикал, бригадир вновь пошел в атаку. Но руку убрал, уже кое-что.

— Тебя вроде как в тюрьме изнасиловали охранники… Так мне доктор сказал! Поэтому ты на всех нападаешь! Но я-то думаю, что ты всегда себя так вела. Думаю также, что у них на то была причина…

Похабный тон полицейского проникал во все поры, как ядовитый газ.

— И как они тебя? Сколько их было?

Марианна скосила глаза на его табельное оружие, надежно прикрепленное к поясу. Одним движением она могла бы… Но другой стоит как раз напротив. На второй линии. Он выстрелит до того, как она успеет схватить ствол. И что? А то, что ты больше никогда не увидишь Даниэля. Марианна замкнулась в молчании. Голос бригадира вызывал тошноту, заставлял переживать мгновения полного ужаса.

— Больно было? Может, тебе и понравилось! Ну же, расскажи! Что они делали с тобой?

— Оставьте меня в покое или я закричу!

Бригадир приковал ей левую руку. Марианна заорала, он прикрыл ей рот рукой.

— Спокойно! Какая ты нервная! Мы тебе не сделаем ничего плохого, просто хотим поговорить… Перестанешь орать — я уберу руку, о’кей? А будешь кричать, задам тебе по первое число! Все равно всем плевать на зэчку, такую как ты!

Марианна в знак согласия пошевелила подбородком, он отнял руку.

— Нам скучно, понимаешь? Мы торчим здесь, охраняем дрянь, которая должна гнить в тюрьме… Надо бы восстановить смертную казнь для таких, как ты, гадин… Я бы мог тебя сейчас задушить подушкой… Обществу больше не придется тратить на тебя средства.

По спине заструился холодный пот. Хуже не придумаешь. Полицейский — фашист и реваншист.

— Но что вам, в конце концов, от меня надо?!

— Ты могла бы нас развлечь, моего дружка и меня! Вчера ты занималась этим с тюремным надзирателем. Так почему не с нами, а? Давай, принеси хоть какую-то пользу…

Погладив ее по руке, бригадир повернулся к коллеге:

— Посторожи в дверях. Если кто-то подойдет, стучи. Я кончу, потом твоя очередь.

Охранник вышел в коридор, Марианна осталась наедине с бригадиром. Тот расстегнул молнию на брюках:

— Ну же, Марианна, будь ласковой… Заслужи прощение.

Она вдруг задалась вопросом, почему жизнь никогда не дает ей передышки. Даже в больничной палате. Почему на нее обрушивается столько ненависти, столько скотства? Столько презрения… Заслужи прощение… Ты платишь, Марианна. Расплачиваешься. За то, что слишком многих осиротила.

Он схватил ее за волосы, попытался притиснуть лицом к воздетому члену. Марианну чуть не вырвало прямо туда, но она испустила крик в знак того, что боевая машина приходит в движение. Опираясь локтем о барьер, она легла на лопатки, выбросила ноги вверх и, не дав бригадиру времени опомниться, зажала его шею между бедрами и опрокинула вперед, на кровать. Он рухнул, увлекаемый невероятной силой. Сильно стукнулся о пол коленями. Марианна, сжав ногами его загривок, принялась душить. Он пытался разжать капкан, но руки оказались бессильны против смертельного захвата.