Я разворачивался на парковке справа от входа и заметил автомобиль, отъехавший с противоположного ее конца. Водитель дал задний ход, и машина вырулила на аллею, все еще сухую, несмотря на продолжительный дождь. Колеса и нижнюю часть корпуса окутывало облачко пыли, так что определить марку машины не удалось.

Переступив порог, я оказался в помещении, больше похожем на холл комфортабельного отеля. За регистрационной стойкой сидела дежурная медсестра в элегантном костюме и без халата. Она могла бы быть секретаршей в офисе на Уолл-стрит, не работай в доме престарелых.

Стройная дама за пятьдесят в маленьких бифокальных очках представилась Биргит Лёвстрём.

– Харри Свенссон, – назвался я.

После обмена вежливыми фразами я спросил Йоте Сандстедта.

Она осведомилась, договаривался ли я с Йоте о встрече.

Нет, признался я. Просто оказался в этих краях и вспомнил, что он здесь живет.

Дама спросила, знаю ли я Йоте. Она называла его по имени.

Я соврал, что мы давние знакомые.

– Как говорите, Свенссон? – Она подозрительно прищурилась.

– Харри, – кивнул я.

Дама попросила меня подождать и исчезла в коридоре. Я проводил ее взглядом. В этом не было ничего необычного, я всегда провожаю женщин взглядом, можете считать это моей особенностью, – и огляделся.

Итак, регистрационная стойка могла бы принадлежать дорогому провинциальному отелю. На столике в центре зала стояла ваза, не меньше метра в высоту, с цветами, название которых я и не пытался вспомнить.

Стены украшали портреты маслом. Чьи именно, я так и не определил, но серьезные – я бы даже сказал, респектабельные – лица внушали уважение. В помещении было прохладно. Из большого окна открывался вид на террасу, где на раскладных стульях сидели мужчина и женщина. Потом я увидел еще одного мужчину, в инвалидном кресле, с укутанными клетчатым пледом ногами. Женщина разгадывала кроссворд. Я задался вопросом, что налито в кувшине у нее на столе. Должно быть, сок, хотя не исключено, что и водка.

Голос Биргит Лёвстрём вывел меня из раздумий.

– Господин Свенссон? – переспросила она.

– Да.

– Йоте просил передать, что не помнит никакого Харри Свенссона, тем не менее готов побеседовать с вами у себя в комнате.

Я замялся:

– Скажите, а… как у него с головой?

– У Йоте? – удивилась медсестра. – Все в порядке, не беспокойтесь. Его проблема – колени, из-за них он, думаю, и попал сюда. А голова у него ясная, несмотря на восемьдесят пять лет.

– Когда я назову имена наших общих знакомых, он вспомнит и меня, – успокоил я медсестру.

По пути в комнату Йоте я пожалел, что не позаботился хотя бы о скромном букете. Вероятно, воспитанные люди заявляются сюда с цветами. А у меня совсем из головы вылетело.

Апартаменты Йоте представляли собой уютную квартиру.

Здесь было подобие кухонного угла со шкафчиком для нескольких тарелок, кофейных чашек и стакана, спальня и просторная гостиная с плоским экраном на стене. На экране что-то мелькало, но звук был выключен. Балконная дверь приоткрыта. Мне показалось, что за ней виднеется небольшаая терраса на уровне первого этажа. Кажется, комната находилась на той же стороне дома, что и холл с регистрационной стойкой. Однако парковки за окном я не увидел.

– Добрый день, Йоте! – поздоровался я.

Он сидел в кресле, на ножках которого красовались странные резиновые набалдашники, очевидно надетые, чтобы оно не скользило по полу, и добавлявшие креслу несколько сантиметров высоты. Белая рубашка Йоте была аккуратно застегнута на все пуговицы. Запонки на манжетах походили на золотые. Из-под выглаженных – со стрелкой – серых брюк выглядывали ноги в светлых носках и домашних тапочках. Густые седые волосы Йоте разделял косой пробор. При виде красного носа с чувственными ноздрями я представил, как он нюхает рюмку виски. Серые глаза смотрели холодно. Тщательно выбритые щеки приятно пахли.

– Я не знаю вас, – начал Йоте.

Голос звучал уверенно, даже властно. Йоте говорил с заметным сконским акцентом и не стыдился этого.

– У нас есть общие знакомые, – отозвался я.

– Кто же?

– Арне Йонссон, например.

Йоте наморщил лоб:

– Арне… Вы имеете в виду того самого Арне… Газетчика?

– Очевидно.

– Я не видел его целую вечность. Он все такой же толстый?

– Крепок как дуб, – кивнул я.

Йоте пристально посмотрел на меня:

– Что-то не совсем понимаю… Это он прислал вас? Я никогда не питал симпатии к газетчикам, к нему в частности. За то, что он брался судить о вещах, в которых ничего не понимает.

– Все журналисты только этим и занимаются, – согласился я.

– Чего же вы хотите?

– Поговорить о другой общей знакомой – Бодиль Нильссон.

Он снова наморщил лоб:

– Бодиль… Бодиль… Красивое имя, но Бодиль Нильссон… Нет, не помню.

– Это случилось давно, больше двадцати лет назад. Она возвращалась домой после дискотеки, и мужчина, к которому села в машину…

– Вспомнил, – перебил Йоте, и лицо его просветлело. – Он задал ей трепку, так?

– Можно сказать и так, – вздохнул я. – Но меня интересует ваше расследование. К чему вы пришли?

Йоте рассмеялся и хлопнул себя по коленке:

– А к чему я мог прийти? Она же ни черта не помнила. Честно говоря, поступок того мужчины не слишком возмутил меня. Наше общество катится в тартарары с тех пор, как в школе отменили розги.

– То есть вы на все начхали? – уточнил я.

– Почему же? – обиделся Йоте. – Я беседовал с людьми. Но машина… как там… автофургон, она говорила…

– Да, белый автофургон.

– И как вы себе это представляете? – Йоте выпучил глаза. – Как бы мы нашли этот белый фургон? Она ведь даже номера не записала… Нет, та девушка получила по заслугам.

– Как вы можете об этом судить? Вы были с ней знакомы? – не удержался я.

– С ней – нет. Но знал достаточно таких, как она.

– О чем вы?

Его лицо вспыхнуло.

– А вы-то кто такой? И какое имеете ко всему этому отношение?

– Я встречался с Арне Йонссоном и с Бодиль Нильссон и знаю, что тот мужчина несколько лет разъезжал по Смоланду и Сконе, подбирал на дороге молодых женщин и порол их розгами. Знакомо?

– Что знакомо? – испугался Йоте.

– Это все дело рук одного и того же человека и…

– Я не желаю об этом разговаривать, я звоню Биргит, – запаниковал старик.

Он потянулся к кнопке вызова на подлокотнике кресла.

– Чего вы боитесь? – сказал я как можно спокойнее. – Знаете ли вы, что сейчас объявился человек, который занимается чем-то похожим, с той разницей, что он убивает женщин? Вам это известно?

На несколько минут Йоте замер, опустив руку. В тишине тикали стенные часы. Они всегда тикают в комнатах пожилых людей.

– Вы тоже журналист? – спросил наконец Йоте.

– Уже нет, – возразил я.

– Но я видел вас по телевизору.

«Вот что значит однажды проснуться знаменитым, – подумал я. – И это после двух или трех теледебатов».

Я махнул рукой:

– Я завязал.

– Простите, что? – не понял Йоте.

– Так, ничего.

– Если бы я знал, что вы из газеты, велел бы Биргит отправить вас к черту! Здесь нечего копать! – Он даже покраснел от возмущения.

– Не уверен, – покачал головой я.

– Идите к черту!

– Я оказался поневоле замешанным в это дело, – объяснил я. – Кроме того, я беседовал с Бодиль Нильссон и поверил ее рассказу. Это все. И знаете, сделай вы двадцать один год назад то, что до́лжно, возможно, две женщины сегодня избежали бы смерти.

– Думайте что хотите. – Йоте развел руками. – У нас в то время имелись проблемы поважнее, чем защищать пьяных потаскушек, которых вполне заслуженно выпороли.

– Откуда вам известно, что она была пьяна? Она не говорила об этом ни вам, ни кому-либо другому.

Йоте пожал плечами:

– Об этом догадывались все, кроме ее матери. Так чего вы от меня хотите?

Я вздохнул. Надежда разжиться новой информацией рассеялась как дым. Арне оказался прав: Йоте Сандстедт – человек старой закалки, к тому же весьма недалекий.