– Я не знал, что она ваша жена.

Он коротко рассмеялся:

– Не знаю почему, но я вам не верю.

– Она представилась только как Агнета.

Его телохранитель купил мороженое и столкнулся с той же проблемой, что и Агнета вчера на скамейке. Он старался держать стаканчик подальше от своего костюма и постоянно вытирал руку салфеткой. Мне даже показалось, что он ругался.

Тут я вспомнил о его низеньком коллеге, но того нигде не было видно. Что могло их разлучить?

– Не высматривайте ее, она не придет, – услышал я голос Бьёркенстама. – Моя жена приболела.

Я перевел взгляд на него. Улыбка, только что мальчишеская, даже невинная, вдруг стала холодной и насмешливой, в глазах появился стальной блеск.

– О, вы, похоже, читаете мои мысли, – усмехнулся я.

Бьёркенстам вздохнул:

– А вы бывший боксер, насколько я знаю?

– Да, именно бывший, – пожал я плечами.

– Так пишут о вас в «Гугле». Чемпион Сконе. Я-то полагал, что боксеры – люди чести. Надо ведь иметь мужество выйти на ринг, это вам не бегать за чужими женами.

Этот выпад я оставил без комментариев.

– Может, сразимся? – неожиданно предложил он. – У меня дома все для этого есть.

Тут я вспомнил Георга Грипа и то, что он рассказывал о Якобе Бьёркенстаме. И этот соблазнитель деревенских девушек, трус, насмерть пнувший потерявшего сознание человека, еще рассуждает о чести!

– Когда-то я действительно занимался боксом, но это было давно, – ответил я. – А с какой стати вы искали обо мне сведения в Сети? Чем вас могла заинтересовать моя скромная персона?

Его улыбка снова потеплела.

– Вы становитесь навязчивым, вот что я вам скажу. Это раздражает…

– Вот как. Но я…

– Сначала вы бегаете за моей женой, потом врываетесь в дом моих родителей. Что вам нужно?

– Ничего.

Он снова рассмеялся, но как-то невесело.

Рослый охранник выбросил в мусорную корзину и мороженое, и салфетку и теперь смотрел на море, опершись на перила.

– То есть вы не врывались в дом моих родителей? – спросил Якоб. Я не отвечал. – По крайней мере, вы этого не отрицаете. А знаете, шведы ведь очень завистливы. Многие не могут смириться с тем, что мы живем лучше других. Поэтому время от времени нас пытаются забросать грязью, и кроты, так называемые журналисты, все время под нас копают. Но до сих пор никому еще не удавалось запятнать честное имя Бьёркенстамов, и вам это не удастся, не надейтесь.

Я удивился, потому что давно не слышал, чтобы журналистов называли кротами. Это словечко из лексикона старшего поколения.

– Не все проблемы решаются с помощью денег, – заметил я.

– Не все, – согласился Якоб. – Но многие.

Он рассмеялся. Я сделал движение, собираясь подняться.

– Ну-у… уже уходите? – протянул он с деланым разочарованием. – Мы с вами так хорошо беседовали.

– Не желаю продолжать этот разговор.

– Я только хотел спросить вас, что вам надо? – Он заглянул мне в глаза. – Что вы, собственно, пытаетесь доказать?

Я откинулся на спинку стула и вытянул ноги:

– Получил сигнал и иду по следу, не более. Я журналист.

– Правда? Я-то думал, вы с этим завязали. Открыли ресторан в Сольвикене…

– Журналист всегда журналист. А хороший журналист любопытен. Что же касается ресторана, он принадлежит моему другу Симону Пендеру, я ему только помогаю.

– Ага… Ну, сам я никогда там не бывал. Зато моя жена проводит в вашем ресторане каждый вечер.

Бьёркенстам пристально посмотрел мне в глаза. Если он хотел меня удивить, то не просчитался. Я никак не ожидал такого поворота, поэтому вид у меня был в этот момент дурацкий, я сам это чувствовал. Откуда он знает? Она сама ему рассказала или слежка за мной продолжается?

– Я вижу, вы меня услышали, – раздался голос Бьёркенстама.

Я взглянул в сторону пирса. Директор порта Дан Фрей помогал очередному датскому паруснику причалить.

– С какой стати вы спрашивали отца об этой плантации в лесу? Или вы действительно думаете, что мы к этому причастны?

– Ну, я, конечно, не знаю…

– Конечно не знаете, – перебил меня Бьёркенстам. – А как вам пришло в голову обвинять моих родителей в связях с нацистами?

Я поднялся со стула:

– Мне пора.

Но Бьёркенстам схватил меня за запястье:

– Одну минутку. Назовите вашу цену.

– Какую цену? – не понял я.

– Сколько вы хотите за то, чтобы оставить моих родителей в покое?

– Вы хотите меня купить?

– Все на свете имеет свою цену.

– Я пошел, – повторил я.

Если в начале нашей беседы я и позволил Бьёркенстаму взять надо мной верх, то уходил я, безусловно, победителем. Я был рад, что припарковался почти у входа, так что мне не пришлось долго идти к машине. Я просто сел за руль и завел мотор. Если бы машине вздумалось буксовать и мне пришлось бы давать задний ход, прежде чем выехать из Мёлле, Бьёркенстам получил бы дополнительное время.

При всем при том ощущения окончательной победы не было.

В зеркало заднего вида я наблюдал, как Бьёркенстам и рослый охранник о чем-то переговаривались. Потом оба замолчали и посмотрели мне вслед.

Руки мои тряслись.

Я прекрасно понимал, о чем говорил со мной Бьёркенстам, но все еще не видел общей картины событий. И главное, до сих пор не представлял себе, как все это может быть связано с Эммой. Вероятно, они решили, что она мертва, что утонула той ночью, когда от них убегала. Проникнув в мой дом и не обнаружив никаких следов ее пребывания, они окончательно утвердились в этом мнении.

Я разговаривал с Вивекой и Эдвардом о наркотиках и нацизме, но Эмму не помянул ни единым словом. Тем не менее семейство было порядком напугано моими действиями, если уж решилось меня подкупить.

Я притормозил и повернул обратно.

Бьёркенстам и его рослый охранник уже успели выйти из гавани и стояли возле здания бывшей пожарной станции, на маленькой площадке, где едва мог припарковаться один автомобиль. Они о чем-то спорили на повышенных тонах. Бьёркенстам размахивал руками.

Первым меня заметил охранник, который сразу замолчал и посмотрел в мою сторону. Поняв, в чем дело, Бьёркенстам тоже затих.

– Простите, – обратился я к охраннику, – мы не знакомы, но мне кажется, вы бывали у меня дома.

Он не отвечал и выглядел удивленным.

Бьёркенстам перевел взгляд с меня на него, а потом снова на меня. Я повернулся к нему:

– Даже не знал, что вы друзья.

Оба не говорили ни слова, и я продолжил:

– У меня даже такое чувство, что я видел вас в Хёганесе. Вы водите машину с русским номером, так?

На это, как видно, возразить ему было нечего.

– А вам какое до этого дело? – набросился на меня Бьёркенстам.

– Я полагаю, ваш товарищ в состоянии сам за себя ответить, – повернулся я к нему. Потом протянул руку охраннику. – Харри Свенссон.

Великан механическим движением взял мою ладонь:

– Лади.

У меня возникло чувство, что в следующий момент он пожалел о своей отзывчивости. На ощупь его рука была мозолистой, грубой, с толстыми пальцами и узловатыми костяшками. При этом рукопожатие оказалось на удивление вялым.

– Лади – сокращенное от Владимира? – спросил я. – Вы русский?

– Ну что вам еще удалось разнюхать? – раздался раздраженный голос Бьёркенстама.

– Я ничего не разнюхиваю. Я просто узнал вашего товарища и решил с ним познакомиться.

Лади открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но Бьёркенстам опередил его:

– Тебе совсем не обязательно ему отвечать.

– Что ж, господа, счастливо оставаться. – Я направился к своей машине.

Лади и Бьёркенстам смотрели мне вслед. Когда я сел за руль, Бьёркенстам снова стал что-то говорить, размахивая руками. Но Лади не отвечал ему, безучастно глядя в сторону моря. В этот момент на парковке появилась старушка с роллатором.

Проезжая мимо отеля «Кюллаберг», я хлопнул обеими руками по рулю. Сам не знаю, выражал ли я тем самым радость победы или просто приказывал GPS-женщине заткнуться.