Мужчина посмотрел на свою семью, на подростков-пони и силиконовую жену, и решил, что если придется играть в Робинзона или снова заселять Землю, лучшей компании ему не найти.

– Вы свое дело знаете, – сказал он продавцу, тыча в него пальцем. – Где подписать?

В приемной Тридцать шестого отдела с ноутбуком на коленях сидел парень, у него в наушниках оглушительно грохотала электронная музыка. На мониторе отображались бесконечные строчки кода, редкую изобретательность которого могли оценить едва ли три человека во всей стране.

Тощий, в толстовке оверсайз и широких джинсах, он, несмотря на взъерошенные волосы и прыщи, уже не был подростком. Он был так увлечен, что не поднял бы головы, даже если бы в него врезался самолет. Поэтому вполне логично, что он не заметил, как мимо прошли двое, что-то бурно обсуждая.

– Ну хорошо, Солал снова взялся за свое, – признал Натан Модис. – Но я прошу, не бросайся на шефа со словами «а я говорила».

В нескольких шагах от них парень громко чихнул и утерся рукавом. Диана с отвращением представила армию бактерий, которая только что оказалась на толстовке, поморщилась и зашагала быстрее. Натан открыл дверь кабинета. Шеф сидел, сжимая голову и массируя виски.

– Говорите уж, Мейер, – сказал он, поднимая взгляд.

– Натан запретил. Тем более что нельзя стрелять в безоружного.

Шеф чуть улыбнулся.

– У нас день открытых дверей? – спросил Модис. – Вы привели своего сына?

– Вы о чудике в коридоре? Боже упаси. Мой хотя бы похож на представителя позвоночных. Не знаю, как он на ногах-то держится. Но зато с головой у него порядок. Мы его одолжили у безопасников.

– Я не знал, что в контрразведку вербуют детей.

– Это один из лучших хакеров. Я бы взял его на работу, даже будь ему шесть лет. Мы могли бы и раньше привлечь его к делу, но, по словам безопасников, он был где-то за пределами Франции и что-то там делал во имя страны. Меня заверили, что он может отследить любой IP-адрес и найти его владельца, как бы хорошо их ни прятали.

– Полагаю, для этого нужно снова связаться с Виржилем Солалом? – спросила Диана.

– И поскольку у нас есть второй заложник, Солал должен скоро дать о себе знать. Вы успели посмотреть последнее видео?

– Нет, но капитан все мне рассказал. Должна признаться, я избегаю социальных сетей и Интернета в целом, – извинилась Мейер.

– Вы исключение из правил. Сорок два миллиона просмотров. Мне кажется, мир ждал этого ролика, как второго сезона популярного сериала.

Шеф включил новое сообщение от «Гринвара».

Подземный бункер НАТО на экране не угадывался. Появилась испуганная женщина в наручниках, вокруг все черное от пламени и серое от пыли. Солал оставался за кадром, был слышен только его голос. Замешкавшись на мгновение, пленница ответила на его первый вопрос:

– Меня… меня зовут Сесилия Варан.

– Продолжайте.

– У меня двое детей…

– Полегче, – оборвал ее Солал. – Во-первых, нам все равно, во-вторых, это неправда. Вы развелись, снова вышли замуж и не любите своих детей. Однажды в кафе я слышал, как вы говорили по телефону, что детям нужна любящая мать и что вы предпочитаете украшения.

Вспомнив собственные слова, вспомнив даже кафе и погоду в тот день, Сесилия Варан проглотила язык.

– Я помогу вам. Вы в составе высшего руководства «Сосьете женераль». Вы невидимый убийца. Никто не знает, чем вы занимаетесь. Когда нефтяная компания загрязняет природу, это всем понятно. Но другие поступают хуже, незаметно, как вы, как другие банки. На каждый евро, потраченный на возобновляемую энергию, банки тратят восемь евро на ископаемое топливо[736]. Таким образом, четыре крупнейших французских банка, среди которых и ваш, выбрасывают в четыре раза больше углекислого газа, чем вся Франция[737]. Я дважды прочитал это, прежде чем поверил.

– Но другие еще хуже, – возразила она, когда снова обрела дар речи.

– Забавно, я это уже слышал. И все закончилось не очень хорошо. Но вы правы. Банк «БНП Париба» на первом месте по финансированию ископаемого топлива. Но именно вы больше всех вредите экологии планеты. Вы первые по самым грязным позициям: уголь, битумная нефть, сланцевый газ и глубоководное бурение[738]. Как будто вы вредите намеренно. Сразу после Парижского соглашения, когда мир начал регулировать выбросы углекислого газа, крупнейшие банки тут же увеличили инвестиции в ископаемое топливо и сократили вложения в зеленую энергетику[739]. Что вам неясно? Вам непонятна сама проблема?

– Мы финансируем мир таким, какой он есть[740]. Но собираемся отказаться от этой экономической модели в ближайшее время. Вы должны это знать, раз проводили расследование.

– Верно, я прочитал вашу брошюру. Вы откажетесь от угля, самого грязного вида энергии, к две тысячи сороковому году[741]. То есть через поколение. И вы этим удовлетворены? Маловато как-то. Вероятно, люди поверят, будто вы сделали для спасения человечества все, что могли. Но как вы с этим живете? Ведь из-за вашего упрямства и жадности каждый год гибнут десятки миллионов невинных людей, и это по самым скромным подсчетам.

Солал повернул камеру к себе. Изображение сфокусировалось. Рядом с ним неподвижно стояли две панды со шрамами.

– В Европе незаметно, что она зависит от ископаемого топлива. Ни труб, ни нефтепроводов, ни буровых вышек, ни скважин. Незаметна и смерть, которую вызывает это топливо. Поэтому люди еще терпят. То же самое происходит и с курильщиками. Они не видят смолы, которой пропитано их тело. Но если бы легкие были снаружи, и курильщики бы видели, как с каждой затяжкой под действием яда поражаются альвеолы, они бы продолжали курить? Чем отдаленнее последствия, тем меньше они на нас влияют. В новостях будут говорить о четырех маленьких французах, погибших на карусели, и почти не заметят сто тысяч смертей в Африке. Нефтяные деньги трупами не пахнут. Но мертвые все ближе, они уже здесь. Сегодня вам придется посмотреть правде в глаза. Вы не сможете отвернуться. Только лицом к лицу.

Солал торжественно выпрямился:

– За три года вы выделили тридцать пять миллиардов евро на ископаемое топливо[742]. Поэтому «Гринвар» просит залог в десять миллиардов. Их полностью возместят, как только вы удвоите инвестиции в переход на экологическое топливо и создадите фонд для исследований возобновляемой энергии. Повторяю, нам не нужно ни цента. Мы хотим будущее. У вас сорок восемь часов.

В кабинете шефа Диана Мейер и Натан Модис занялись обработкой полученной из видео вербальной и невербальной информации.

– Тот же почерк, – заверил полицейский. – Замкнутое пространство, жертва и выкуп. Если начало такое же, не будем обманываться насчет того, что будет дальше.

– То, что нас не убивает, делает нас сильнее, – добавила Диана. – В данном случае то, что его не убивает, делает его злее.

– Злее? Но на кого он злится? – спросил шеф «Бастиона». – Он просит деньги, которых никто ему не даст, и он прекрасно это понимает. Он знает, что его требования бредовые.

– Думаю, он злится на себя. Он человек справедливости и закона, полицейский, солдат. Он страдает из-за своих действий. Он поливает себя грязью. Он нравится себе все меньше и меньше. Его тон все агрессивнее, разговор все короче. Он настолько решительно настроен довести дело до конца, что даже не пригрозил убить жертву. Он воспринимает это как само собой разумеющееся.