— Я не пришёл к вам на обед? Мне очень жаль…

— Моя дочь, — намекнула она.

— А что с ней?

— Это вы мне скажите, И-нал, что с ней?

Он задумался. С таким видом задумался, что даже она сама на мгновение засомневалась, он ли был с её дочерью, но тут же одёрнула себя. Боги, да её никогда не интересовали мальчишки, кому ещё быть-то?!

— Без понятия, я не могу понять, о чём она думает.

— Зато я могу прочесть её как открытую книгу. Я не пришла сюда выяснять отношения, мстить, ругаться, угрожать или шантажировать вас, И-нал. Как и говорила, я не смогу пойти против выбора моей дочери, и мне останется его лишь принять. Однако я надеялась, что вы будете более благоразумны.

— Знаете, сложно сопротивляться десятому уровню, — буркнул он.

— Хочетите сказать, что она вас заставила? — приподняла она бровь.

— Принудила, силой не заставляла. Поэтому все вопросы к ней, я вообще не был инициатором того, что произошло. Более того, я был против и пытался её отговорить всеми способами. Да она сама на меня запрыгнула!

Почему-то сейчас она испытала стыд за свою дочь. Но тем не менее…

— Я буду надеяться, что вы удостоите нас своим посещением на завтрак.

— Боюсь, что нет, — сразу ответил он. — Я… предпочёл бы пока не появляться у вас некоторое время. Особенно рядом с вашим мужем.

— Я уверяю…

— Простите, но нет. Ваша дочь очень хороший человек. Добрый, отзывчивый, искренний, по крайней мере со мной, и мне меньше всего хочется, чтобы у неё возникли проблемы в семье из-за меня.

Он хотел сказать что-то ещё, но смолк.

— Я поняла. И тем не менее, скоро вы станете частью нашей семьи, — вздохнула она, — хотите ли вы этого или нет.

— А если не хочу?

— Вы сделали мою дочь женщиной…

— Она сама сделала себя женщиной. И что самое жуткое, без моего активного участия и против моей воли. Я. Был. Против. Я прекрасно знаю своё место в мире и знаю её как место, так и положение. А ещё её отца, и даже понимаю как его, так и вас. И совершенно точно не хотел влезать в это всё. Но ваша дочь сама это сделала, и не надо сейчас пытаться переложить на меня ответственность.

Она почувствовала лёгкое раздражение и даже толику злости, но быстро уняла в себе эти чувства. Отчасти он был прав, её дочь сама этого хотела, особенно если судить по настроению Мимань и И-нала, который будто телегу толкал. И тем не менее, помимо правды, были и правила.

— Я настоятельно прошу посетить нас.

— Я подумаю, хорошо?

Ну не заставлять же его силой, верно?

«Как всё сложно», — вздохнула она про себя.

— Надеюсь, вы не бросите мою дочь. Вернее, я настоятельно рекомендую вам этого не делать.

— Буду иметь это ввиду, хорошо?

Она кивнула и через мгновение уже была такова.

— Её можно понять. Всё же её дочь, которой могут разбить сердце и бросить, оставив лишь боль в душе и пятно на репутации.

— Она сама сказала, что ей плевать. Мимань, имею ввиду, — фыркнул я. — Я пытался уберечь её, но тут уж как сама захотела.

— Эх, влюблённость… — вздохнула Люнь. — И что будем делать?

— Ничего. Я очень скоро сваливаю, как только Мимань принесёт тот самый шар, о котором она говорила. А там они, возможно, подостынут, да и у самой Мимань мозги на место встанут. А что касается её девственности… всегда всё можно вернуть.

— Какой же ты…

— Девушка хотела искренней любви, она её получила, — не согласился я. — А как перебесится и одумается, можно будет откатить всё назад без последствий. Считай, и рыбку съела, и на хер села, и даже косточкой не подавилась. Просто идеально провела время.

Люнь дулась, думала, но потом вздохнула.

— Может ты и прав…

Я реально хотел для Мимань-хохотушки только хорошего. Если человек ко мне хорошо относится, то я буду в меру собственных сил отвечать тем же. Ну вот просто не люблю её, и всё тут. Поэтому я был готов помочь чем мог, и, как по мне, это было по-честному.

А пока что…

Этот вечер я провёл в лесу. Я не знаю, да и Мимань не сказала, сколько это займёт времени — достать тот шар, однако мы решили, что я буду ждать её каждый день в обед на пляже, где она со мной переспала. Как ей удастся его достать, пусть приходит, и мы сделаем дело.

И она пришла на пляж на следующий день.

Оперативно, однако…

— Уже достала? — я прямо подскочил в нетерпении. Будет интересно посмотреть, как это будет выглядеть.

— Ну… у меня пока не было возможности… — застенчиво произнесла Мимань-хохотушка. — Поэтому пока что нет.

А потом я заметил на её лице робкую улыбку, бегающий стеснительный взгляд и покрасневшие щёки. И лишь затем обратил внимание на её общий вид: нарядное голубоватое полупрозрачное ханьфу, под которым виднелось что-то типа топика, такая же полупрозрачная юбка, которая давала видеть только очертания. Подкрашенные глазки, красненькие губки и лёгкий аромат, который приносил ветерок с моря.

Та-а-ак… погодите-ка…

— Мимань, стой, — сделал я шаг назад.

— Инал…

— Стой на месте, говорю, — поднял я руку.

— Ну Инал… — протянула она робко и как-то горячо. — Раз уж мы встретились…

— Нет.

— …может… мы вместе… — глазки бегают, глазки прячутся, лицо краснеет. — Как мужчина с женщиной.

— Нет, говорю, у нас был на другое уговор.

— Но мне надо сосредоточиться. И я… я… я люблю тебя, Инал! — резко подняла она голову, буквально выдохнув эти слова.

Круто…

— Мне так было хорошо с тобой. Ты такой заботливый и смелый, решительный и ласковый. Я хочу, чтобы мы были единым целым…

А сама сбросила уже полупрозрачное ханьфу, оставшись в чём-то вроде нательного голубоватого платья, и шажок вперёд, шажок вперёд, ещё шажочек. Словно дикий зверь подкрадывается, заговаривая зубы жертве.

— Да судьба милосердная, переспи уже с ней, и закончим это, — не выдержала Люнь. — Чего тянуть, если этим и закончится?

К сожалению, она была абсолютно права. Легче было сделать так, как хочет Мимань-хохотушка. Поэтому я просто сдался, дав ей возможность подойти и поцеловать меня. Мимань-хохотушка даже футон с собой притащила с подушками и одеялом, вытащив их из бездонной сумки.

Один плюс, за попу её можно было помять, которая была очень даже упругой на ощупь. Ну а ещё она, скажем так, узкая, из-за чего ощущения очень даже яркие. Но всё равно я заколебался и устал, так как Мимань-хохотушка пришла сюда только за одним, и именно это она и должна была получить: любовь, ласку, оргазм.

Поэтому она мне напоминала старый трактор зимой. Сначала надо его отчистить от снега, затем прогреть, потом надо ручным стартером его заводить, нудно и долго, пока наконец ты не услышишь заветное…

— А-ах… А-а-ах… М-м-м…

Нет, вообще-то «бр-бр-бр» и «ж-ж-ж», но сейчас можно остановиться на «а-ах» и «м-м-м».

А ещё трактор тебя ногами не обвивает, прижимая к себе. Так что я склоняюсь в пользу трактора — мучений столько же, а толку больше.

А то вот она закончила, вся счастливая, вся прямо не могу какая радостная, мокрая, прижалась ко мне под одеялом, не отпускает, целует и шепчет, как же меня любит. Носом в щёку тыкается, ещё и в ухо.

Самое стрёмное, что я сам-то нихрена получить не могу. Более того, я ещё и сдерживаюсь, что при её… узкой анатомии достаточно сложно сделать. А всё потому, что я не хочу ей детей заделать послучайке.

Полежали, полежали под одеялом, понежились вместе, после чего она вся весёлая, умиротворённая и пышущая счастьем медленно эротично, будто напоказ, оделась обратно, наклоняясь так, что что-то не разглядеть было сложно. А под конец, показывая всю свою заботу, Мимань-хохотушка достала из сумки обед в корзинке.

— Это тебе, — растянулась она в улыбке. — Я сама готовила.

Меня так и подмывало спросить, не отравлюсь ли я, но ограничился скромным:

— Спасибо.

И получил в ответ поцелуй в щёку.

— Не за что.

Ну, надо сказать, если это она сама готовила, то у неё явно есть определённые навыки, и причём хорошие. Просто обычно аристократы такой хренью не занимаются, они вообще, в принципе, насколько мне известно, не сильны в домашней работе, а тут прямо-таки приятный сюрприз, надо сказать.