Вот теперь уже покраснел я от неловкости, так как она просто замерла и смотрела на него, как на что-то невиданное. Протянула палец, толкнула, хихикнула, глядя, как он качнулся.

— Я… я много раз представляла этот момент, но… как-то…

— Не так, да? — я пытался скрыть своё смущение, что получалось не очень.

— Тебе тоже неловко, — хихикнула она, и ей явно полегчало от моей реакции.

Она подсела поближе, прижавшись своими губками к моему стояку, прижалась грудью ко мне, после чего поцеловала. Тёрлась, тёрлась о мой член, явно не спеша приступать, а потом тихо спросила:

— А… что дальше?

Ты сейчас шутишь, да?

Я посмотрел на её красное разгорячённое лицо и понял.

Нет, не шутит.

— На этом всё. Это и есть секс.

— Неправда! Люди… я знаю, что надо это… это мужчина и женщина вместе!

— Короче, ты не знаешь.

— Мать говорила, что мужчина сам всё сделает! — заявила она стыдливо. — Я знаю лишь что знаю, потому знаю!

Это какой-то театр абсурда и позора.

— Слушай…

— Или у нас будет ночь вместе, или я помогать тебе не буду! — пискнула она рассержено. — Я тоже рискую, но прошу такую малость, при этом чувствуя себя дурой, но даже здесь ты делаешь мне больно!

— Ладно, ладно… — сдался я. — Я просто должен войти в тебя, а там уже дело техники, — и решил уточнить. — Засунуть.

Сначала она даже не поняла, что и куда засунуть, а потом как поняла…

— А... он влезет? — тихо спросила она, окутанная сомнениями.

— А ты попробуй, — хмыкнул я.

И совершил страшную ошибку.

Мимань попробовала, взяв инициативу в свои руки. И когда она схватилась за него, направила в себя и села… охренели мы оба.

Во-первых, она с размаху села на него, будучи мало того, что девственницей, так и ещё совсем не возбуждённой.

Во-вторых, я, так как вошёл на сухую, что, мягко говоря, не очень приятно.

В-третьих, от боли у неё произошли такие спазмы, что мы буквально застряли друг в друге.

Мимань как села, так и округлила глаза, после чего дёрнулась назад и утащила меня за собой, рухнув на спину, постоянно повизгивая. В этот момент я почувствовал, как что-то хрустнуло в паху, и тоже охренел. А Мимань бьётся, пытается отползти, пинается, ревёт, пищит, делая лишь хуже, причём мне.

Пришлось буквально прыгнуть на неё сверху и заткнуть рот рукой. Она мычала, дёргалась и смотрела на меня мокрыми от слёз глазами.

— Больно… всё горит внизу… — пожаловалась она со слезами на глазах, когда я убрал руку. Она ёрзала подо мной, но застрял я конкретно.

— Потому что ты дура. Кто так делает? — поморщился я.

— Я же не знала…

— Не знала, а лезешь.

— Больно…

— Мне тоже.

Я потянулся к сумке, после чего вытащил несколько пилюль. Часть дал ей, часть себе. Там были не только пилюли лечения, но и те, что снимают боль, так что ей должно полегчать. Только пришлось повозиться, чтобы выйти из неё. Пришлось даже помогать руками, из-за чего она горела от стыда и унижения, и сделать ей ещё раз больно, но по итогу мы избавились друг от друга.

Протянув её ещё пилюль от боли, я начал одеваться.

Думаю, этот первый опыт она запомнит надолго, и в лучшем случае это не станет для неё травмой. Хотя я тоже дурак, надо было…

Её ладошка схватила мою руку.

Мимань продолжала всё так же лежать калачиком, пошмыгивая носом.

— Что, Мимань, тебе больно? Пилюль?

— Отошло уже.

— Тогда в чём дело? — спросил я мягко, понимая, что для неё это было, мягко говоря, шоком.

— Мне говорили, что это приятно.

— Но не в нашем случае. Не в твоём. Никто так не делает.

— А как делают?

— Медленно, с прелюдиями.

— Давай тогда повторим, медленно, с прелюдиями, но осторожно. Хочу, чтобы мне было приятно с любимым человеком, — произнесла она тихо.

— Тебе было недостаточно первого раза?

— Или у нас будет любовь, или не жди от меня помощи, — ответила она плаксиво. Но потом добавила. — Пожалуйста.

Тц…

— Ладно, чёрт с тобой… — буркнул я, схватил её за ноги и дёрнул испуганную к себе.

— Только осторожно!

— Сама осторожность, — без сюсюканий перевернул я её на спину и раздвинул ноги.

— Стой, погоди!

— Ты хочешь или не хочешь?

— Хочу, но…

— Тогда лежи, руки по швам, расслабляйся и привыкай к новым ощущениям, — приказал я.

Она лежала, вся сжавшаяся, прохладная, перепуганная, с большими глазищами, вздрагивая от каждого прикосновения и теперь выглядя далеко не так уверенно, как до этого. Можно сказать, её пришлось заводить, как давно остывший мотор.

Поэтому я действовал осторожно, без спешки, начав с привычных ей поцелуев, на которые она отозвалась почти сразу. Руки скользнули ниже на маленькую грудь, легонько, нежно, будто что-то суперхрупкое мну, постепенно сильнее и сильнее, пока в ладошки не упёрлись её розовые пупырышки.

Вскоре Мимань привыкает, и моя рука опускается ниже по животу к промежности, из-за чего её ноги пытаются рефлекторно сжаться, но я не даю это сделать коленями. Мимань вздрагивает, когда мои пальцы скользят между складок. Ей явно непривычно ощущать там чужую руку, но минуту через другую Мимань успокаивается, понимая, что ничего страшного в этом нет. Лишь продолжает вздрагивать и напрягаться, стыдливо краснея и пряча глаза.

Ну да, моя рука и там. У неё, почти в ней. В самом интимном месте.

Но поцелуи всё исправляют. А потом я целую её в шею, в грудь, в пупок и туда, куда её мать точно не целовала (или целовала, матери вообще своих чад куда угодно целуют), из-за чего Мимань протестующе пытается сжать ноги, но всё равно со временем стихает. Ей нравится, она начинает мокрить и извиваться, буквально гореть. Ей стыдно просить, но ладошками она направляет голову, явно давая понять, где ей приятнее чувствовать поцелуи. А я целую, возвращаясь к тем местам, где уже был, трогая её там, где она аж вытягивается, как от тока, пока не становится совсем мокро.

А потом настаёт тот самый момент.

— Расслабься, — шепчу я, и Мимань, конечно же, напрягается, из-за чего приходится немного её расслабить поцелуями в шею и массажем грудей, от которых она прямо тает. И вновь касаюсь её нежных и маленьких пухленьких святая святых, вожу, надавливаю, раздвигая, и…

Забавно, но её девственность тоже восстановилась из-за пилюль.

Я делаю медленно и уже порядком заколебался. Появилась мысль о том, когда уже это всё кончится, и я пойду спать.

А у Мимань мысли, судя по всему, о другом. О новом дивном мире ощущений, который она перед собой в этот момент открывает, пока я плавно оказываюсь в ней.

Мы лежим, я даю ей привыкнуть к новым ощущениям, и Мимань буквально лучится счастьем, очень тёплым и приятным. Как лампочка светится и смотрит на меня вообще без ума такими глазами, что скажи я ей сделать что угодно, и она это сделает. Сейчас она в совершенно другом мире мозгами.

В конечном итоге, процесс пошёл, сначала медленно и очень нежно, но потом быстрее и быстрее. Вскоре Мимань сама начинает ловить ритм и пытаться двигаться мне навстречу, тяжело дыша мне на ухо. Запахло потом и любовью. Мы голые лежали на расстеленном пледе и извивались друг на друге в свете заходящего солнца, и тихую природу разбавляли пошлёпывания наших мокрых разгорячённых тел. А ритм всё ускорялся и ускорялся. Правда…

Правда, оргазм пришлось делать вручную, с первого раза схватить его ей не получилось, и пришлось прямо во время процесса ей нашликать его. Вряд ли Мимань поняла разницу, но я мог гордиться собой.

Да чего там! Я охренеть какой молодец. Вообще немногим удаётся довести даже таким способом девушку в её первый раз. А я довёл её, пусть и считерил. Мимань прямо изогнулась и взвизгнула от новых ощущений и пробежавших судорог, после чего буквально опала, не отпуская меня от мокрой и горячей себя.

И всё бы круто, но, когда Мимань сковал оргазм, она обняла меня и сломала четыре ребра, вывихнула плечо, сломала руку и порвала несколько грудных и спинных мышц.