В этом действительно что-то есть.
Она смотрела на меня глазенками злобными-злобными, недобро щурясь и поджав губки (верхние, если че, но как знать, как знать…), при этом довольно забавно краснея.
— Черт с тобой, говнюк, — прорычала Цурико, оттолкнув меня руками. Уверенно и быстро она начала распутывать на себе повязки, что держали ее юбку. — Раком так раком.
И она уже успела сбросить юбку, когда я хмыкнул и отвернулся.
— Че?! Какого… а ну обернулся обратно!
— Нет.
— Как, мать-перемать, нет?! А ну повер… а ну иди сюда, я сказала! Ты че, оглох, сюда подошел!
— Не хочу.
— Не зли меня, говнюк!
— Не буду.
И дело не в какой-то там мифической правильности, а в том, что, я боюсь, у меня не встанет просто после пережитого. Нет, без шуток, я-то не против секса, но у меня после всех этих призраков и прочего дерьма не встанет, и я прямо-таки чувствую это сейчас. А облажаться перед девушкой… ну это такое себе.
Так что отложим момент возвращения долга на потом, когда психику немного отпустит, а то буквально часа два назад меня практически бросало из жара в холод, и к такому я еще пока не готов.
Да и, к тому же, если не воспринимать ее оскорбления и ругательства близко к сердцу, она выглядит довольно забавно. Вот, например:
— Ты че, играть вздумал, мудила?! Я тебе сейчас ноги оторву! Думаешь, достал яйцо и крутой?! Да я сейчас тоже яйцо достану, и не одно, а два, и они будут твоими, говнюк! Нет, ты меня слышишь?! Ты слышишь меня?! А ну повернулся! Я че, с деревом разговариваю?! Эй, не смей меня игнорировать! Не игнорируй, я сказала!
Ну разве не прелесть?
Забавно, что это сейчас она бесится, что я ей не присунул, а не наоборот. Буквально кричит, чтобы я ее прямо здесь и сейчас. Такая дурная, что аж смешно становится. Так и хочется погладить по макушке эту маленькую злобную цундерочку. Интересно, сколько ей лет? А то уровень развития по тому, что я вижу, застопорился где-то на шестнадцати, хотя выглядит явно постарше.
— Хватит кричать, — поморщился я. — Думаешь, что мне действительно сейчас до этого?
— Так а какого хера я тут раздеваюсь, урод?! — продолжала она бесноваться.
— Чтобы глаз мой порадовать, потому что…
— Да ты охерел?!
— … я тебя люблю.
— Э?
Цурико аж зависла, глаза распахнуты, рот приоткрыт, уже готовый выпустить поток бранных слов. Ее это явно выбило из колеи, вон как охренела.
— Юнксу, нельзя играть на чувствах девушки, — покачала головой Люнь.
Будто на мужских можно, блин. Да, я сейчас поступил как говнюк в каком-то плане, но блин, забавно ведь вышло, не так ли? А если брать на чистоту, то разве она не позволяет себе слишком многое? Это я не принимаю близко к сердцу, как и не воспринимаю ее слова всерьез, но если убрать это, то она же открыто оскорбляет и унижает.
Так с чего вдруг мне не ответить чем-то подобным?
— Че? Л-любишь?
— Полетели обратно, — вздохнул я.
— Нет-нет, погоди-ка! Раз вякнул, то вякнул! А ну быстро повторил!
— Цурико, я сказал, полетели.
— Нет-нет, ты же сейчас что-то сказал!
— Полетели.
— Другое!
— Я тебя сейчас с горы столкну, если мы не полетим, — понизил я тон, и на нее, о чудо, это подействовало. Это даже удивительно, если учесть, что она сильнее меня. Но, как я и говорил, дело не в силе, в духе…
Немного помявшись, Цурико подошла, недовольно обхватила меня под мышки, после чего мы взмыли в небо.
Первая ночь на пути назад вышла у нас… довольно своеобразной.
Я знал, что меня будут преследовать кошмары, но теперь они… изменились. Теперь, помимо забега по бесконечным темным коридором, где меня теперь преследовало не только демоническое черное облако, но и трупы людей, во сне появлялись картины моей прошлой боевой славы. Из прошлого мира.
Они спрашивали меня, висли на мне и начинали гнить. Из их глаз струились черви, а тела превращались в бесформенные массы, когда темный туман окончательно обступал и начинал меня жрать.
Я кричал, пытаясь вырваться и отбиться, как никогда раньше, и…
Почувствовал, как лицо обожгло. А потом еще раз и еще.
И в одно мгновение кошмар рассеялся, и все, что я увидел, была Цурико, которая нависла надо мной и заткнула рукой рот. Ее глаза поблескивали яростью.
— Ты че орешь на ночь глядя, дебил?! Решил весь лес на поздний ужин собрать, сучонок?! Эй, ты меня слышишь?!
Но я был… еще немного не в себе. Понадобилось несколько секунд, прежде чем мне перестали мерещиться ужасы за спиной Цурико, после чего я убрал ее руку со своего рта.
— Кошмары, — хрипло ответил я.
— Я тебя сейчас сама откошмарю, если орать так будешь, ты меня, млять, понял?!
У них тоже были здесь маты, но пользовались они крайне редко, поэтому было довольно необычно услышать его. По крайней мере это слово я переводил именно так.
Однако Цурико слишком задержалась надо мной, и между нами повисла тишина. Я смотрел на ее лицо, на глаза, которые злобно щурились, после чего…
Резко перевернулся, и вот уже она подо мной, а я сверху. Цурико попыталась тут же вырваться, но это… выглядело скорее как для справки, чем реальная попытка. Потому что желай она выбраться — выбралась бы, и нихрена бы я не сделал.
— Ты че, охерел? — прошипела Цурико, покрывшись румянцем. — Ты только по…
Но я попробовал — наклонился и поцеловал ее в губы прямо в засос, с напором, не давая ей возможности отнекаться.
Да она сильно и не пыталась, сосалась так, будто ей поставили задачу на самый жесткий и агрессивный поцелуй, изворачиваясь и так, и эдак головой, чтобы поудобнее присосаться. Наши языки коснулись друг друга, будто пытаясь переплестись, а ее руки уже оперативно развязывали мне ханьфу. Я же помогал ей избавиться от трусов, задирая повыше юбку и спуская пониже топик.
Особенно смешно было смотреть, как Цурико целуется. Вся красная, как рак, и жмурится так, будто ей в лицо прожектором светят, даже сейчас хмурясь.
Вот моя рука помяла ее грудь, вот я уже сам разорвал поцелуй и губами пополз ниже.
— Куда пополз, а ну… с-стоять! — на последнем слове она выдохнула, когда я добрался до ее груди. Обхватил губами одну, разминая другую, после чего переключился. Кстати, они не такие уж и большие. Какой это размер? Второй, первый? Такие холмики под ладонь прямо, которые мягко выпирали? Плевать, но я уже обе груди опробовал, и Цурико была не против, сама прижимая меня и тяжело дыша.
Ну а теперь самое важное.
Пальцами пробежав ниже, там, где уже было пушисто, мокренько и тепло, я пристроился, чего она не могла почувствовать, и…
— Эй, а ну пого… — слегка выпучила Цурико глаза. — Я ТЕБ-М-М!!!
Разрешения не давала, хотела она сказать, но кому твое разрешение нужно? Рот заткнула и наслаждайся, еще выеживаться ты тут будешь в такой момент.
Шлепок наших тел, и я уже внутри. Все внутри сжалось, и я тут же погнал, взяв хороший темп.
— М-М-М-м-м-м-М-М-М-м-м-м-М-М-М-м-м-м-М-М-М-м-м-м…
На каждый ее громкий «М-М-М» я входил в Цурико со шлепком, с силой, да так, будто пытался достать до самых ее гланд, от чего она немного подпрыгивала от каждого входа. С силой, чтобы сученьке нашей злобной по саму старость это запомнилось, иногда опуская рукой вниз и трогая ее упругую задницу. Правда, чет как-то узковато все внутри у нее прямо-таки.
Оторвался от нее, тяжело дыша, и, немного замедлившись, окинул Цурико взглядом.
— Нихера у тебя ареолы…
— Да пошел ты в жопу! — и отвесила мне звонкую пощечину, что сейчас скорее была приятно, чем больно. В отместку я ей засадил еще сильнее. — Ублю… ах… ублюдок, я… я… ах… сука… ты-М-М-М-м-м-м-М-М-М-м-м-м…
Я заткнул ее рот своим. Еще, блин, слушать ее не хватало сейчас. Но она и не против, только мычит постоянно. Ногами обвила меня сзади, пальцами царапая спину. От чего-то мне даже захотелось пошалить, почему моя рука скользнула ниже, там, где влажно, а потом еще чуть ниже и… хоп! После быстрого сопротивления как по смазанному вошел, от чего она протестующе издала: