А она умела быть убедительной, пройдясь так, чтобы всё было чисто и довольно. После чего, вытирая губы, она медленно, демонстративно начала одеваться, позволяя порадоваться виду, который открылся мне.

Чего сказать, девушки знают, на что надо надавить.

А я знал, как на это ответить, и ткнул её пальцем туда, куда так и просилось. Она ойкнула, и с переодеваниями не пошло — я не мог отпустить девушку без ответной благодарности. Но так как я устал и ничего не хочу, довольствоваться ей оставалось всё теми же пальцами, которыми я в неё ткнул.

— Нежнее… быстрее… аккуратно-аккуратно… так, быстрее… ещё быстрее… — она сидела у меня на коленях и направляла мои действия, попутно не отрываясь от поцелуя, пока должок не был возвращён. И уже после она уже более спокойно оделась и, одарив меня улыбкой, вышла, вся цветущая и… будто помолодевшая? Хотя, казалось бы, ей же годков где-то двадцать три плюс-минус.

— Я смотрю, вам было весело, — хмыкнула Люнь, вися в углу комнаты.

— А сама ручку-то не стёрла? — хмыкнул я, наблюдая, как та краснеет и задыхается.

— Да ты!.. Да ты!.. Да ты просто дурак!

И с этими словами вылетела.

Дурак? Кто ж из нас дурак, если ты думала, что я ничего не замечу и не увижу, Люнь?

Честно сказать, я чувствовал себя как… обновлённым, что ли. Каким-то воздушным и лёгким, наполненным ощущением, будто теперь я мог сдвинуть горы и сломать любого пополам.

Это и есть парная культивация, о которой я слышал? Обмен энергией, что оба потом чувствуют себя как заново родившиеся? Просто это явно не человеческий котёл, так как Фрио уж очень жизнерадостна и бодра, как и я. Или это просто у меня настроение такое?

За завтраком повисло какое-то неловкое молчание. Причём причиной был не я — причиной были все вокруг. Я-то ладно, чужой для них, но этой ночью, я так подозреваю, если судить по этим улыбкам и ужимкам, все предавались плотским утехам, последовав моему примеру. Все, кроме разве что старшего и его жены — староваты уже.

А во время тренировки, стоило мне просто начать, техника сорвалась с моего меча в то же мгновение, промчавшись через всю площадку и истерзав бедный манекен невидимыми лезвиями.

Я не мог объяснить, как это у меня получилось. Просто… я просто сделал это, как будто делал это раньше, но именно сейчас знал, что надо именно так, а не иначе.

— Вижу, Фрио пошла тебе на пользу, — кивнул он.

— Только не говорите, что это вы её ко мне послали.

— Я управляю деревней, но не распоряжаюсь желаниями людей, — ответил он. — Если она пришла, значит, сама того хотела.

Сама, значит, хотела?

Ну… то, что ты привлёк женщину к себе, это всегда грело душу — тут не поспоришь. Однако я всё равно не мог здесь остаться, как ты ни крути. Может быть они и рассчитывали, что я вдруг решу остепениться, но… у меня были другие планы, и другие люди, возможно, ждали меня.

Я посмотрел на фенечку, которая была у меня на руке.

Мы покинули деревню на следующий день.

Фрио ещё раз заходила ко мне, и ещё раз мы устраивали спарринг нашего естества, беря верх поочерёдно во всех смыслах. Я знаю, она была бы не против, останься я, и, возможно, не против жить со мной под одной крышей — я не силён в понимании девушек, однако сейчас я это чувствовал, как если бы мне сказали прямым текстом. Но…

Но увы, у нас разные пути, и это мы понимали оба, как понимали, что наше сотрудничество ни к чему не обязывает.

Она мило попрощалась, чмокнув меня в губы, когда я собранный стоял у дома старшего, после чего поправила на мне куртку.

— Приятно было познакомиться, Юнксу.

— Мне тоже, Фрио. Береги себя.

— И ты тоже береги себя, — улыбнулась она.

Проводила меня до конца деревни, после чего развернулась и пошла по своим делам, не оглянувшись ни разу.

Вот так и надо прощаться, без сожалений, но с приятными воспоминаниями. Жаль, что все они меркли перед заснеженными горами. Я уже успел привыкнуть к теплу и зелени, а тут снег и горы, снег и горы.

Шёл не я один. В проводники вызвался Теер, взяв с собой ещё четверых человек, после чего мы вшестером двинулись в путь на двух санях. Почему на двух? А это на всякий случай, если вдруг что с одной из лошадей случится.

— Я вас не сильно обременяю тем, что вам пришлось меня вести?

— Нормально. Мы тоже не зря едем. Надо закупиться кое-чем, так что всё в порядке.

Что можно было сказать о том переходе, кроме того, что он ничем не отличался от прошлого? Да ничего, собственно. Днём ехали, ночью караулили и спали. Три раза попали под сильную метель, одна из которых шла целых два дня. Но уже через восемь дней пики гор стали меньше, подъёмы менее крутыми.

А потом мы преодолели снежны холм и…

— Вау… — я аж привстал.

— Впечатляет, да?

— Есть такое, — согласился я.

Это был последний холм, который нам оставалось преодолеть. Дальше он уходил вниз белой скатертью вплоть до каменистой земли, которая плавно переходила сначала в луга, а потом и в лес. И мы находились достаточно высоко, чтобы можно было увидеть за лесом очень-очень тонкую нитку, которая отражала солнце, будто сама светилась.

Водная Гладь.

Наверное, у местных были проблемы с воображением, так как иногда названия некоторых мест были из разряда «что вижу — о том пою».

И мы медленно тронулись вниз по склону.

Пришлось затратить едва ли не полдня, пока мы не пересекли ту невидимую черту, когда снег становился более мягким и подтаявшим, а через него то тут, то там начинали выступать камни. Вскоре пошли уже целые участки земли, и здесь они показали свой технологический прогресс.

Оказывается, на самом дне у них лежали колёса. И, используя нехитрый домкрат на основе рычажной силы, они поочерёдно надевали колёса, сначала сзади, потом спереди. И так со всеми телегами.

Правда, заняло это у нас остаток дня, и ночевать мы легли, так и не поставив два оставшихся колеса. Было страшно представить, сколько займёт времени вот так переобувать на «летнюю резину» целый караван.

Зато на следующий день мы быстро переобули свои тачки и продолжили спуск, пока не вышли к зелёным лугам. Здесь, что удивительно, уже шла дорога. Три колеи, вытоптанные до самых камней, по которым телеги нещадно скакали, отбивая мне задницу.

— Вышли, — выдохнул Теер.

— Мне казалось, что мы вышли, когда снег начал заканчиваться.

— У нас принято считать границей гор начало лугов. Здесь кончаются границы территорий Снежной Королевы, и начинаются уже ничейные земли.

— Ничейные? — удивился я.

— Ага.

— А город кому принадлежит?

— А он свободный, — пожал плечами Теер. — Нет, понятное дело, что он зависит от империи Ёхендхай, однако так он к ним никакого отношения не имеет.

— Это сюда вы возите товар?

— Да. А отсюда уже другие караваны его увозят в империю. Мы через Водные Глади ни ногой. Мне хватило одного раза осмотреться, чтобы понять, что наша стихия горы, но не вода. Того глядишь, из-под воды что-то выползет. Не наше это, совсем не наше.

Тем временем мы подъехали к лесу. Он шёл самой настоящей стеной перед нами, и было весьма непривычно, когда мы въехали в него. Небо просто закрыло его зелёными кронами, но даже так здесь было светло. Повсюду пробивались через листья пучки света, а округа наполнилась шелестом листвы и пением птиц.

Я уже и позабыл, что это такое…

— Здесь разбойники не водятся, раз земли свободные?

— Да водятся, конечно.

— И… вы не боитесь ездить по ней?

— Дятлов бояться, в лес не ходить, — ответил он мне спокойно. — К тому же, мы нередко договариваемся между собой. Отдаём им часть товара, а они нас не трогают — смысла проливать крови нет, ни своей, ни чужой.

— Но могут напасть, нет? Если не договоритесь или у них власть сменится.

— Могут, конечно, но смысл? Не будет нашего каравана — на одну дойную корову станет меньше. Нельзя рубить дерево, на котором построил дом.