А захотел, если бы?

Я поморщился, понимая, что Ишкуина заразила меня своей мыслью. Плохой мыслью и плохим чувством. Сука…

— Люди сами не знают, чего хотят… — поморщилась она.

— А чего хочешь ты?

— Мои мечты прямы, как член.

— А в действительности? Нахера я тебе сдался?

— Ну… — протянула она. — Был у меня один человек…

— И ты решила из меня склепать кого-то там? Серьёзно?

— Молчал бы, девственник. Не тебе, убийце и наркоторговцу, меня судить, — недовольно поморщилась Ишкуина. — Ты ничем не лучше меня, но стараешься показать себя прямо, чьорт, таким всадником на белом коне. А на деле обычный наркоторговец. А твоя баба? Убийца, которая завалила кучу людей, а потом нашла оправдание, чтоб не чувствовать себя виноватой и пудрить другим мозги. Не вам меня судить.

— Мне и не требуется тебя судить. Я и так всё прекрасно вижу.

— Плохо видишь. Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, колокольчик. Ты даже не мог сделать приятно той, кто будет мучаться вечность из-за глупых принципов, которые ни на что не влияют.

— Для меня они повлияют на многое.

— И на что же, — оскалилась невесело Ишкуина. — Что в тебе есть хорошего, на что они могут повлиять? Человечность? Жалость? Сострадание? Любовь? Ох уж эти добродетели. Раз ты такой правильный, чего не проявил их и не пошёл навстречу в такой мелочи?

— Зачем мне это?

— Например, я могу помочь тебе с твоим делом. Вряд ли ускоглазый дружок захочет долбить тебя в очко, да и вообще трахать кого-то по указке.

— Откуда ты это всё знаешь?

— Я Ишкуина, — разулыбалась она. — Мне доступно многое.

Теперь, чувствуя себя немного отомщённым, мысли вернулись в продуктивное русло, сменив «что хочу» на «что нужно». А нужно мне получить биологический материал этого Ли.

Даже звучит бредово…

Но как бы бредово это ни звучало, вокруг такого простого задания крутятся великие планы и миллиарды долларов, не считая огромнейших перспектив в будущем. И теперь, когда Ишкуина рядом, мой почти рухнувший план мог обрести вторую жизнь. С её аурой и талантом истиной ветренной шлюхи получить от Бао то, за чем мы пришли, не составит труда. Причём сама Ишкуина об этом откуда-то знает и потому здесь, готовая к труду и обороне.

Да только она, как и любое божественное существо, за свою работу требует плату. В конкретном случае — меня. Даже не меня, а секс со мной.

И теперь вопрос — что действительно важно для меня: принципы или реальность? То, что есть в моей душе, или то, что есть вокруг меня? Потому что я могу пожертвовать собственными принципами и сделать, как однажды предложила Нинг, потребовав что-то взамен. Ведь правда в том, что важна реальность вокруг тебя, а не то, что внутри. Только твои поступки изменяют мир, а не чувства и принципы.

Но с другой стороны — разве твои действия определяют не чувства и принципы?

Я бросил взгляд на севшую на бортик ванны Ишкуину. Такое уставшее лицо… сейчас она, казалось, другой человек. Но стоит её побеспокоить, как эта иллюзия обычной девушки тут же рухнет.

Эта сука не зря появилась именно сейчас. Именно тогда, когда всё плохо и я готов немного поступиться собственным правилами ради выгоды. Это были мои слова: всегда имеет значение только материальная реальность. Именно из-за этих слов я стал тем, кем являюсь: отбросил принципы и правила, что вложила в меня семья, шагнув на эту дорожку. А потом ещё и ещё, раз за разом. Так правильно ли теперь пытаться втереть самому себе, что важно быть верным себе, когда я сам лично это всё нарушал, когда припирало?

Я могу получить выгоду, могу получить расположение дома и доступ к порту, если соглашусь с Ишкуиной на сделку. А могу остаться гордым и непокорённым, но с нерешёнными проблемами, которые рано или поздно смогу решить самостоятельно. Но ключевые слова: «рано или поздно».

Я поморщился. Ишкуина била метко, прекрасно зная, что нужно делать, а что нет. Где следует надавить, а где можно немного потерпеть наказание, чтоб разрядить атмосферу и отношения. Весь этот спектакль для одного человека: для меня. Она и понесла наказание, чтоб я выпустил на неё всё раздражение и не встал в позу. Разжалобила, чтоб не мог заставить себя возненавидеть её от всей души и ограничился лишь неприязнью. И вовремя появилась, чтоб вызвать соблазн. Очень тактично.

И хуже всего, что у неё это отчасти получилось. Я действительно теперь не пылал злостью, сорвав на ней ненависть. Чувствовал в душе жалость, так как понимал её в какой-то степени. И мне было необходимо достигнуть цели. И она рядом, такая вся прямо…

Чёрт… Она даже ауру не использовала, чтоб лишний раз не злить меня.

Жалость… ненавижу жалость, так как с ней сложно бороться, как и с логикой, которая подло шепчет: «а разве отчасти она не права?». Выслушал, как ей тяжело живётся, как её все шпыняют и приходится бороться за место под солнцем вечность, так сразу и думаешь — блин, я б стал точно таким же на её месте. И теперь Ишкуина сидит такая вот грустная вся, побитая жизнью и мной с недовольным видом и мокрыми глазами, действуя мне на нервы.

— Так что мне ждать взамен? — спросил я.

Она приподняла голову.

— Мою помощь.

— И всё?

— Мою любовь.

— Нет, спасибо, я пере…

— Мою благосклонность, — мгновенно ответила Ишкуина. — Я могу быть благодарной, мальчик. Очень. И если ты идёшь мне навстречу, я могу быть благосклонна к тебе. Даже сейчас я знаю то, чего не знаешь ты, милый.

— Это связано с той девушкой? — предположил я.

— Нет. Но очень скоро ты и сам всё узнаешь. Только поздновато будет.

— И что же это?

— Не-а, дорогой, — покачала Ишкуина пальчиком. — Не так быстро. Я могу быть твоей союзницей, твоей телогрейкой, твоей подушкой, твоей грушей для битья в тяжёлые моменты. Я могу быть преданнее любой из шалав…

— С чего вдруг? — не поверил я.

— Я хочу получить тебя, — выдохнула она горячо. — Более того, я хочу тебя. Я готова унижаться, ползать на коленях и лизать не только твои ножки, но и яйца, и всё что угодно, лишь бы получить желаемое.

— Тогда ответишь, что ты знаешь, чего не знаю я?

— Мы ещё успеем это обговорить. Хотя знаешь… воспринимай это как бизнес, колокольчик. Заплати мне, как ты всегда это делаешь, а я помогу. Ведь так ты любишь делать — щедро платить, чтоб не возникало обид и вопросов.

— Но не собой.

— Не собой, — подошла ко мне Ишкуина. — Ты возьмёшь женщину, возьмёшь меня, ведь тебе никто не указ. Ты решил, и ты трахнул. Вот и всё. Только ты решаешь, что делать. А я… неужели я не заслуживаю быть немножко любимой? Я хочу тебя, хочу тебя полностью, я сделаю тебе так приятно, как никогда и ни с кем тебе не будет. И если захочешь, я буду рядом всегда… — последнее она выдохнула мне в ухо. — Прошу тебя, милый, сжалься… я столько прошла, столько пережила… и ведь мне нужно просто немного счастья.

— У тебя был любимый человек? — неожиданно спросил я.

Ишкуина юлить не стала.

— Несколько мужчин. Тех, кого я любила всем своим нутром. Я была готова стать для них последней блядью и самой святой безгрешной душой, хранящей очаг. Я убивала за них. У меня даже были дети, колокольчик… но осталась я одна, время всё забрало. Они все умерли. И предвидя твой вопрос, да, ты похож на одного из них. Молодой, девственно чистый, твёрдый… я хочу получить иллюзию, что вернулась назад, что заново развращаю его… — Ишкуина стояла практически вплотную ко мне. — Возьми меня, и я исчезну… или буду всегда рядом, если пожелаешь…

— Мне нужен…

— Да, я сделаю это, — выдохнула она. — Сделаю, как скажешь, в лучшем виде, и завтра к обеду всё будет. Заодно расскажу то, что тебе следует знать. Давай же, соглашайся… Я пережила слишком много и мне просто хочется немного нежности, как и любой женщине. Прошу тебя… — её пальцы коснулись моей щеки, — пожалуйста… я мучаюсь веками и редко кто может порадовать меня.

Лесть, жалость, подкуп и обаяние — вот оружие Ишкуины. И это без ауры. Она может показать себя жертвой, что, даже понимая это, тебе становится её жалко. Но меня интересовало не это.