— Заблудился? А я разве что-то сказал про то, что знаю, куда идём? — я не наезжал, но спрашивал громче, чем следовало, и с небольшим напором. — Хрыч, ты может хочешь что-то узнать?

— Ты водишь нас хрен знает где. Да, я хочу знать, какого чёрта мы прёмся непонятно куда.

— Ладно, хорошо, — я отошёл в сторону. — Иди. Без меня, естественно. Если с тобой кто-то согласится идти, то пожалуйста.

— Ты, думаешь, самый умный?

— Эй, Хрыч, потише будь, — тут же вмешался Малу. — Не путай берега.

Хрыча я практически не знал, но сейчас он представал передо мной человеком, который любит вешать причины несчастья на кого-то, чтоб можно было сорвать злость. В другой ситуации я бы не обратил на это внимания. Однако не в компании тех, кто запросто может убить человека. Здесь подобное лишь слабость.

— Момент, Малу, — приподнял я ладонь, показывая, что всё в порядке, и повернулся к Хрычу. — Я увожу вас всех от полицейских. И увёл. В данный момент я хочу вывести нас целыми и получить свою долю. Если ты знал, как нам ещё скрыться, мог бы сказать в машине.

— Ты типа будешь меня ещё учить?

Хрыч не говорил по делу. Он только наезжал, пытался сделать виноватым, чтоб потом уже наезжать. Вывернуть всё так, что это я неправильно сделал, а не он сидел, засунув свой язык поглубже. И иметь полное право наезжать и сливать свою злость и усталость на меня.

— Я никого не учу. И тебя не учу, Хрыч. Ты высказываешь претензии, что я вас завёл чёрт знает куда. Поэтому я интересуюсь, если у тебя были предложения, почему ты их не высказал в тот момент?

— Мы думали, ты знаешь, куда нас ведёшь.

— Не мы думали, ты так думал. Я сказал, что сам не знаю, куда он ведёт и куда мы идём. Ты тогда промолчал.

— А я не услышал!

— Тогда какая ко мне претензия? — развёл я руки в стороны.

Шах и мат. Теперь ему оставалось промолчать или спустить всё на тормоза. Никто бы его не осудил, ведь все понимают, что мы пережили и как все на нервах. Но Хрыч явно не привык чувствовать себя ущемлённым.

— Не зарывайся, толстый, — тише сказал он.

— Что ты сказал? — переспросил я, хотя прекрасно услышал его слова. Это был очень толстый намёк, но он его не понял.

— Я сказал, что не борзей, толст…

Последние буквы он проглотил, когда я направил на него автомат. Остальные тут же всполошились. Они спрашивали, чего это я, едва ли не приказывали опустить автомат, просили успокоиться и так далее. Но я и не пытался их слушать, сосредоточившись на Хрыче. Когда он потянулся за автоматом, я его опередил.

— Даже не думай, если не хочешь, чтоб я вышибил твои бренные мозги, Хрыч, — спокойно сказал я.

— Ты думаешь, ты меня запугаешь, толстя…

Выстрел был такой, что оглушил меня. Как и остальных, в принципе. А ещё ослепил, но, в отличие от остальных, я успел закрыть глаза. Хрыч теперь имел лицо того, кто не мог поверить в то, что я сделал. А ещё у него не хватало смелости сейчас что-либо сказать.

— Ещё слово, и я сплавлю твой труп по каналу. Клянусь.

Боковым зрением я видел, как Лом поднял автомат.

— Не стоит, Лом. Я не ссорился с тобой и ничего против тебя не имею, так что не надо портить наши отношения, — он, немного посомневавшись, опустил автомат. — Что касается тебя, Хрыч, я не помню, чтоб давал тебе право называть меня толстым.

— Если…

— Хоть слово, которое мне не понравится, и я выстрелю, — дёрнул я автоматом.

Он промолчал. Тужился, слегка кряхтел, словно ему плохо, но промолчал.

— Я тебя не называл иначе, кроме того, как ты мне представился. Так что не смей больше меня как-то иначе называть. Я не давал тебе такого права.

Я позволил ему немного подумать. Не стал прижимать его, унижать и заставлять терять лицо перед другими. В противном случае я мог получить себе стопроцентного врага, который постарается отомстить за унижение. Хуже всех тот, кто был унижен прилюдно или ему так показалось.

В этом мире криминала было важно не потерять лицо, иначе потеряешь уважение, а потом и жизнь. Здесь постоянно пробуют тебя на зуб, и если ты слаб или дашь слабину, тебя сначала будут пытаться задавить, и если это получится, в конце концов просто убьют.

Но я не преследовал такой цели. Мне нужны были деньги, и всё.

— А теперь я предлагаю тебе выбираться из этого подземелья, делить деньги и расходиться, — я опустил ствол автомата, но не убрал его из рук. — Мы все здесь устали и на нервах, потому не дело ругаться из-за глупостей. В крайнем случае, вода здесь относительно чистая. Прождём несколько дней и вернёмся прежним путём.

— Да, не время. Надо уходить, — кивнул он после секундной заминки.

Я кивнул, закинул автомат за спину, подошёл и протянул руку. Он всего на секунду задумался, но пожал её. И в этот момент я слегка наклонился к нему и сказал так, чтоб только он это услышал.

— Ещё раз, и я не буду ничего говорить. Просто убью тебя. Если захочешь сделать гадость мне, помни, что меня моя команда знает, а вот тебя — нет. И я не угрожаю, я вношу ясность в наши деловые отношения.

Больше, не слушая ничего, хотя вряд ли он что-то хотел мне сказать, я развернулся и двинулся к левому коллектору, куда уходила вода.

— Может там нам улыбнётся удача, — вздохнула Сирень, словно пытаясь заговорить неприятный момент.

— Может быть. Хотя здесь так уютно, разве нет? — тут же начал Алекс.

— Тогда почему бы тебе не остаться здесь? — покосилась на него она.

— Боюсь, что без меня тебе будет скучно.

Мы продолжили наше путешествие по подземным рекам.

***

Мы не заблудились. Нельзя заблудиться там, где ты вообще ничего не видишь и не знаешь, куда идти-то толком. Мы просто шли всё дальше и дальше.

Как сказал Алекс, мы провели здесь уже часов шесть, от чего все очень сильно устали. Не облегчал задачу ни поток воды, ни сумка с тридцатью тремя кило на плечах, ни тот факт, что здесь мы были вынуждены всегда быть на ногах, так как присесть было негде, повсюду вода. А ещё холодный влажный воздух, от которого лицо было мокрым и отсырела вся одежда, которая могла впитать влагу. Но всё равно продолжали идти.

Несколько раз мы проходили через трубы разных размеров, от метровых до двухметровых, стараясь двигаться по течению, проходили развилки, большие галереи, выбирали, куда идти.

И в конечном итоге вышли к ещё одному, ещё более старому основному коллектору.

Как я мог судить, это место было древнее всех. Наверное, самая старая часть всего подземного комплекса. Стена, которая здесь была, уже давно потеряла свой первоначальный вид, будучи совершенно неровной. Камни из неё торчали, словно пеньки зубов из челюсти, будто здесь всё строили на тяп-ляп. Естественно, это не так, иначе бы столько не простояло. А сколько именно простояло, можно было судить по надписи на камне, которую мы нашли. Не увидеть на огромном булыжнике, который был вставлен в стену, выбитую надпись было сложно.

— Тысяча восемьсот девяноста девятый год, — прочитала Сирень. — Ну и ну…

— Наш город основан в тысяча восемьсот шестьдесят третьем, — напомнил я. — Через тридцать три года его отстроили. Видимо, когда их реставрировали и отделывали бетоном, досюда просто не дошли.

— Значит, там может и не быть выхода? — начал сразу Хрыч.

— Если не будет, то вернёмся. Но может оказаться и наоборот. К тому же, там-то точно полиции не будет. Пока они поднимут архивы и найдут существование этого коллектора, мы уже выберемся отсюда.

— Или умрём, — добавил Алекс, за что заслужил тяжёлый взгляд Сирени.

Мы продвигались ещё около часа. Около часа приключений под землёй, если однотипный вид можно назвать таковым.

Коллектор иногда частично сменялся обычной пещерой, которая нависала над нами острыми сталактитами. В таких местах обычно одна стена была из камня, а другая — из естественных пород, иногда и пол был естественным: скользким, отполированным вековыми потоками воды. Здесь и уровень воды бывал выше, иногда мне практически по грудь, едва не заливаясь в резиновые штаны. В таких местах приходилось поднимать автомат повыше, а сумку класть на плечо. Сирень вообще приходилось тащить на плечах. Но такие участки мы преодолевали вполне успешно.