— Али, придурок, что ли?! — рыкнула Сирень на него, уже припрятав все свои особенности. — Идиот, блин… Принеси канистры, надо сжечь его!

— Всё равно поздравляю, — похлопал он меня и двинулся к заброшенным постройкам.

— Сильно кровь идёт? — это уже подошёл Малу. — Рука двигается?

Я аккуратно приподнял её, чувствуя при движении жгучую боль.

— Нет, кровь не хлещет, но болит страшно, — поморщился я.

— А пузо?

Я лишь пожал плечами, а Сирень добавила.

— Навылет.

— Но это того стоило, верно? Когда ещё доведётся тебе такую бойню пережить? Опыт незабываемый, — оскалился он.

— Да я как-нибудь и без этого бы прожил, — поморщился я.

— Но будет что вспомнить и чем похвастать.

— Если только перед вами, — сделал я намёк на улыбку.

— Да почему же? Сделаешь себе карьеру в клане.

— Да я как-нибудь без этого могу обойтись.

— Ну как знаешь. Тогда… Отпразднуем твоё первое и очень громкое дело? — он залез в кузов, вытащил сумки, порылся в одной и вытащил небольшой белый свёрток.

— Гонишь? — нахмурилась Сирень. — Нахрен?

— Ему полегче станет. Да и боль притупится. Я же не ЛСД ему предлагаю.

— Да я как-то… — пробормотал я, но Малу лишь отмахнулся.

— Да не ссы. Тебе же больно, вот и нюхни, чтоб притупить. Я тебя не подсаживать же собираюсь. Была бы водка, дал бы её. А то хули, теперь мне смотреть, как ты мучишься? У тебя на ебале написано, что тебе дохуя хуёво.

Именно так становятся наркоманами, я знаю. Но мне было действительно больно и немного страшно от того, что мне продырявило мой бедный живот. Нам ещё возвращаться. Я даже не представляю, что потом делать с ранами.

Малу отсыпал себе на тыльную сторону руки две горстки.

— Сирень, можешь скрутить купюру, пожалуйста?

— Тц… Малу, ты дебил. Просто удивительно, что твоя сестра такая умная, — фыркнула она, доставая сотню и скручивая её.

— Я специально взял самое плохое, чтоб ей досталось только самое хорошее. Это и есть любовь, не так ли? — подмигнул он, взял протянутую трубочку и протянул её мне. — По одной в каждую. Знаешь, как в фильмах. Давай, через несколько минут полегчает, за базар отвечаю.

Я вновь с сомнением посмотрел на две небольшие белые горочки на его руке, а потом подвигал плечом и тут же пожалел, получив заряд острой поли. Дырка в животе просто жгла и болела, словно туда тоже просунули раскалённый прут. К тому же всё пережитое… Я чувствовал себя выжатым. Устал, хотелось просто лечь и уснуть на несколько дней, от чего…

— Блин… — я взял трубочку у ухмыляющегося Малу, поднёс к носу и вдохнул поочерёдно каждой из ноздрёй.

— Использовать запрещённые вещества… Ай-яй-яй… — усмехнулся Алекс, вернувшийся с канистрами в руках. — А я думал, ты порядочный парень.

— Запрещённые вещества — это генофонд тех, у кого мы это забрали, — ответил я, предвкушая новые ощущения не сказать что с радостью.

***

Ощущения прошли где-то за час. Как раз к тому моменту, когда мы приехали.

Всю дорогу я чувствовал, что вот-вот взорвусь от счастья или разжирею ещё больше при одной мысли, что у нас получилось. Я ещё не знал, сколько мы выручили денег, но был готов буквально кричать от радости. Или бегать.

Удивительно, желания заниматься спортом я никогда у себя не замечал. Но всю дорогу я чувствовал необычайное возбуждение и мог бы спокойно пробежаться по городу, чтоб немного размять мышцы. А ещё странное желание поговорить с кем-то. Да, именно поговорить, рассказать, как же я рад и как хочу побегать. Может даже смог бы уговорить побегать вместе со мной. Про боль так вообще забыл, если честно — для меня её не существовало. А если она и давала о себе знать, то где-то там, далеко, на границе моего сознания, как синяк, который иногда даёт о себе знать.

Куда важнее было то, что у меня было хорошее… нет, отличнейшее настроение. Хотелось отпраздновать нашу удачную ходку.

Это не говоря про нахлынувшие идеи, что кружили мне голову. Столько было идей, и они все казались мне реальными. От того, чтоб стать программистом, написать суперпрограмму и заработать миллионы, до того, чтоб давать всем деньги взаймы, а забирать с тридцатипроцентной комиссией.

Но самым главным в этом всём был, естественно, кайф.

Это ощущение сложно объяснить, но я бы сравнил его с оргазмом. Что-то отдалённо похожее в них было, пусть я и не мог сказать, что это одно и то же. Потому просто мог описать его одним словом — кайф. Хотелось лежать в нём вечно, чувствовать его вечно и умереть от него, чтоб он был последним моим чувством.

И естественно, я хотел об этом всём рассказать.

Каким чудом я смог удержать язык за зубами, одному богу известно, и сегодня он был точно на моей стороне, раз я ещё жив.

— Я же говорил, что всё будет нормально, — подмигнул мне Малу.

— Д-да, нормально… — пробормотал я, боясь сболтнуть чего-то лишнего. Очень боясь, потому что каждая мысль в моей голове казалось очень серьёзной и требующей более детального обсуждения.

Например, я хотел серьёзно обсудить с Малу, спит ли он с Сиренью или нет, ведь от их отношений зависела целостность нашей группы. Тот же вопрос буквально вертелся на языке о Малу и Алексе, так как их отношения меня настораживают. Почему они так нормально общаются и как познакомились? Может дело не только в умении Алекса находить общий язык?

Но я сдерживал себя. Я даже не знаю, что было хуже, неожиданный поток вопросов без ответов или боль? Ещё и кайф смазывал всё, мешая здраво мыслить. Я всегда хотел знать как можно больше, и кокаин только усугубил это. Хотя, по правде, мне просто хотелось поговорить, а не узнать, спит Малу с Сиренью или с Алексом.

А может со Стрелой? А у них там целая банда…

Матерь божья, куда мы направляемся?!

— Э-э-э… Тара? Ты чего? Какой-то ты напряжённый, — посмотрел на меня внимательно Алекс.

— Член.

— Что? — это уже и Малу ко мне обернулся. Сирень была более многословной.

— Чего, блять? Ты чего несёшь, Тара?

— Мы едем… на член клана? — смог я объяснить ход своих мыслей.

— В смысле, к члену клана? — перефразировал Малу. — Блять, я уже думал, ты того… Да, к нему едем, хотя он и не один из солдат. Просто помощник Стрелы.

Но нет, Малу, ты услышал меня правильно. Мы туда приедем, и понеслась…

Однако его объяснение меня тоже устраивало. Вон как все облегчённо вздохнули.

Пока я разглядывал улицы города, мне постоянно попадались на глаза девушки. Брюнетки, блондинки, с зеленоватыми, с синеватыми волосами, с красными, изумрудными... Кто-то был вообще с белыми, как снег. Хм… у Сирени на лобке такой же цвет, как и на голове? Я хочу знать, а то вдруг она крашеная…

— Сирень…

— Чего?

— У тебя на лоб… лоб… — слова застряли у меня в горле, потому что до меня дошло, что я собираюсь её спросить.

— На лбу что-то? — она тут же выкрутила зеркало заднего вида на своё лицо. — Да чисто всё… Так, а у него не глюки?

— Эм, а как узнать? — не понял Алекс.

— Спроси его, идиотина.

— Блевотина, — хихикнул я. — Прости, меня… немного несёт.

— Да я вижу… — внимательно осмотрел он меня.

Мне захотелось прикрыться и закричать, чтоб он не смотрел на меня так пристально, а шёл к Малу. Это с ним он язык общий нашёл… Язык, один на всех… один передаёт свой язык другому, чтоб тот…

Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от этой картины. А потом захотел закрыть Сирени глаза и спросить: «Угадай, кто?».

На дороге в городе в оживлённом потоке. Сделай мне кто-то такое, я бы спросил:

— Долбоёб?

Все молча покосились на меня. Даже Сирень, но только через зеркало заднего вида.

— Я про того человека, похожего на библиотекаря. Сейчас неожиданно вспомнил, как он кричал на меня. Теперь уже не покричит.

Малу хохотнул.

— И точно, помнишь, Сирень? Я думал, он от злости обблюётся рядом.

— А что там произошло? — оживился Алекс.

— Да там на Тару…

И он принялся рассказывать Али, что произошло в той злополучной комнате, а мне оставалось радоваться, что меня ещё не унесло. Даже головой понимая этот факт, что я под кайфом, контролировать себя не удаётся, так как откровенно тупые мысли шифруются под очень умные, что конкретно мешает мне.