Больно? Это не то слово, которым можно было описать происходящее. У меня перед глазами потемнело так, что я не мог понять, отключился или нет. Как выяснилось, не отключился, так как вскоре я почувствовал, как она воткнула кинжал с другой стороны и повторила операцию

Спектр ощущений был просто потрясающим. Всё не просто горело, орало от боли. Мозг разрывало от ощущений, и кажется даже отрубание ног и рук было просто мягкой зарядкой по сравнению с тем, что было сейчас. Там-то просто отрубили чисто и всё, а здесь, я чувствовал,как кинжал перерубает или ломает каждое ребро, разрезает кожу и мышцы, цепляя внутренние органы.

Я закашлялся кровью, а Люнь-Шлюнь тем временем воткнула мне кинжал в живот и начала проводить схожие манипуляции. И только сейчас я понял, что она делала — вскрывала грудную клетку. Грубо, криво и жёстко, как мясник в лавке.

Я, кажется, всё же отключился во время её вскрытия, так как когда очнулся, она уже что-то химичила внутри меня.

— Что… что ты делаешь? — одними губами спросил я. Даже говорить не мог: от боли, от того, что не чувствовал как дышу, да и не уверен был, что вообще задал вопрос, если честно. Но она не ответила, лишь осторожно что-то там вырезала и врезала, обложив меня то ли артефактами, то ли энергетическими камнями.

— Люнь…

Она бросила на меня лишь мимолётный пустой взгляд, после чего осторожно взяла ядро в руки. Покрутила её, разглядывая, после чего выдохнула и осторожно погрузила куда-то в район сердца по ощущениям. Боли я уже и не чувствовал, лишь онемение и ощущение нереальности. Мозг отказывался поверить, что меня вскрывают.

— Это мой последний подарок… — негромко произнесла она, копошась во мне, после чего подняла руку и ни секунды не раздумывая резанула кинжалом по запястью.

— Ипать спасибо нахер…

— Божественное ядро даст тебе возможность быть тем, кем люди никогда не смогут стать. Оно поможет объединить тебе чёрные и белые начала, достигнув великого предела, над которым не властно ничего.

— Но… но во мне нет белого начала, — хрипло заметил я.

Люнь не ответила. Она продолжала копошиться во мне, пока не закончила, после чего выпрямилась и вытерла окровавленные руки о свой ханьфу, как какой-то хирург-садист. Достала кинжал и молча полоснула его по собственной руке в районе запястья.

— В тебе будет немного белого начала, Юнксу. Я сделаю для этого всё необходимое. Ты ­— это то, как я изменю этот мир раз и навсегда.

Когда её кровь попала в мою грудь, меня обожгло да так, что я попытался закричать, но из горла вылетел лишь хрип. Она будто не кровь вливала в меня, а кипяток из чайника, чтобы сварить мои внутренние органы. Я был готов убежать от такой боли. Не будь прикреплён к столу и не будь у меня отрезаны ноги. Но я оставался на месте, а она всё вливала и вливала в меня свою кровь, пока я не стал отключаться…

И последнее, что я услышал от Люнь, было:

— Прощай, Юнксу… — это тихий голос Люнь, которую я знал. Которая со мной прошла и огонь, и воду когда-то, став не просто близким человеком, а частью меня самого. Это был её голос, и моё сознание откликнулась на него на грани отключки.

— Люнь…

— Это были замечательные времена…

Сознание покинуло меня в последний раз.

Я проснулся внезапно.

Сердце ёкнуло с такой силой, что не заметить этого было нельзя. Оно, казалось, пыталось выпрыгнуть из груди, просилось наружу подальше от того жара, что был у меня внутри.

Я распахнул глаза и всё тот же потолок, тёмный, с пляшущими на нём тенями от свечи, которая дожигала свои последние минуты.

Значит времени не прошло сильно много…

Внутри всё горело, горело так, что хотелось выть, хотелось лезть на потолок. Во мне будто самый острый дошик черти заваривали. И тем не менее я нашёл в себе силы чуть-чуть приподняться, чтобы оглядеться, но тут же лёг обратно.

Мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

Люнь я не увидел, по крайней мере в первый момент. Уже во второй раз, когда боль утихла, и я поднялся, я заметил её. Заметил её бездыханное тело, сидящее на полу, облокотившись на спинку операционного стола. На её руке зияла рана, но кровь уже не шла. Она обескровила себя до самого дна.

Люнь, моя призрачная подружка…

Я попытался встать, но просто свалился на пол. Ударился, но не заметил этого и подполз к её телу. Осторожно потряс за плечо, позвав её по имени, но она лишь свалилась набок, как кукла, которой обрезали верёвочки.

— Люнь… ты…

Мертва? Глупый вопрос. Но ведь она не может умереть, её душа, поддерживаемая Ци должна была остаться, верно?

Верно.

Если у неё были на это силы.

— Люнь… — пробормотал я её имя, после чего выдохнул.

Передо мной лежала верная подруга. Последняя, судя по всему, на моём пути. И её последний дар, как я теперь видел, была её собственная жизнь. И всё ради того, чтобы никогда не отступать.

— Спасибо…

Я осторожным взмахом руки превратил её в пыль, после чего вытащил пустой бутылёк и собрал всё в него. Пусть кто-нибудь распылит его в другом месте, когда выберется отсюда. Надеюсь, она найдёт свою Муй и покой, да и клятва Бао теперь выполнена. Его злейший враг, с которым его связывали раньше тёплые отношения, был мёртв. Он должен выдохнуть свободно сейчас на том свете.

А что касается меня…

Я встал на ватных ногах и только сейчас заметил, что кое-что изменилось.

Ко мне вернулась жизнь.

Сердце вновь билось в груди, я вновь чувствовал тепло, чувствовал те силы, что не свойственны мёртвым. Чувства, реакции — всё вернулось, сделав мир вокруг меня ярче. А ещё у меня был четырнадцатый уровень.

Уровень Бога.

Я стал богом этого мира.

Вот почему рецептов было всего до тринадцатого уровня. Потому что только до него можно было подняться за счёт всевозможных ухищрений, а дальше ты мог продвинуться, если только станешь полноценным человеком. Тем, кто может совместить в себе противоположное. Достигнуть великого предела этого мира…

Возможно… нет, они точно прошли через эту же процедуру, но только взяли людей с чёрным началом. Например, людей из секты Вороньего крыла, которые растили людей с чёрным началом. Те ведь тоже старались противодействовать тем, кто захватил мир.

Каков был их девиз? Мы стражи свободы, кто кровью и смертью родился, кто узрел неправду мира, последние стражи на своём веку воли мира от рабских оков? А кто им запрещал сотрудничать и даже работать вместе с мастерами, если цели совпадают? Отдать жизнь во имя благого дела — думаю, на это они бы согласились охотно.

Возможно, это была одна из причин, почему Вьисендо когда-то уничтожил их всех. И почему потом ему самому требовалась моя кровь, а может и не только она.

А всё ради уровня Бога. Раньше я бы радовался своему уровню, как ребёнок, а теперь не чувствовал ничего, кроме усталости. Усталости и твёрдого убеждения дойти до самого конца, чтобы меня там не ждало. Да и мысли были заняты другим. Разве что смерть Люнь отзывалась отголоском в душе, вызывая неприятные чувства.

Здесь же на соседнем столе лежала и моя сумка. Самая первая, уже потрёпанная временем, которую когда-то мне подарила Сянцзян из далёкой империи Ёхендхай, которая казалась мне мелким селом на отшибе мира, столь незначительным, что о нём можно даже забыть.

Я не раздумывая начал её проверять, выуживая на свет всё то, что казалось давно утерянным. Летающие мечи, веер, по которому я так соскучился, рогатка-рука Дянь-му, лампа Алладина, бездонная фляга, артефакт «Длань богов» (огромная ладонь с неба). Здесь же был свисток «Свист мглы», что нагонял густой туман, теперь уже никому ненужные весы, трещотка в форме флажочка что поднимала ураганный ветер вокруг владельца, миска, свечка для управления огнём, бубенцы для управления животными и таблички Бао с техниками…

Достав последний, я ненадолго задумался о том, сколько мы прошли с ним. А потом вспомнил Пейжи, а вслед за ней и Джа, и Стрекозу и вообще всех, кто пал на этому пути. Касаться предметов было подобно касанию прошлого.