Они пошли в сад: погода позволяла насладиться весенним теплом, к тому же Анна не хотела, чтобы их разговор подслушали.

— Есть какие-нибудь новости от герцога?

— Миледи, — ответил доктор Крузер, — вам нечего бояться. Герцог понимает, в какой ситуации вы оказались, и будет защищать вас. Я только что доставил весьма учтивое письмо от него самой королеве, в котором он благодарит ее величество за великую доброту, проявленную к вам, и от вас обоих поздравляет с подавлением недавнего мятежа. Из чего, мадам, она не может не заключить, что герцог почитает вас ее верной подданной и, если бы в этом имелись хоть какие-то сомнения, он не остался бы безучастным.

Анна выдохнула, на душе у нее стало легче. Это было и вправду утешительно.

— Не могу выразить вам, как много значит для меня поддержка брата. Мою преданность королеве без всяких оснований поставили под сомнение, и это было тяжелым испытанием. Несколько недель я прожила в страхе.

— Больше вам нечего бояться, мадам, — сказал доктор Крузер, глядя на Анну добрыми глазами. — Королева отзывалась о вас с большой симпатией. У меня вовсе не создалось впечатления, что она сомневается в вашей дружбе или затаила на вас обиду.

— Как приятно это слышать! — воскликнула Анна. Она готова была расплакаться от облегчения. — Скажите, как мой брат?

— Он здоров, мадам, но опечален. Увы, на меня легла грустная обязанность сообщить вам, что ваша сестра, курфюрстина, и ее супруг, курфюрст Саксонский, — оба умерли. Они пали жертвой одной и той же болезни, которая унесла их с разницей в десять дней.

— О, моя бедная сестра, — запинаясь, пролепетала Анна.

Она не видела Сибиллу семнадцать лет, но узы крови были крепки, и Анна всегда радовалась, что сестра обрела счастье в браке. Эта любовь стала легендарной, и неудивительно, что они не смогли жить друг без друга. Печально, что, воссоединившись после долгого заключения курфюрста, они прожили вместе так недолго.

Анна встала и направилась к дому, утирая глаза.

— Вы должны поужинать с нами и остаться на ночь, — сказала она доктору Крузеру.

Пока они шли по нижнему этажу к лестнице, Анна заметила, что гость внимательно осматривает обстановку, и поняла: ее дом выглядит неопрятным и запущенным. Нужно было наконец призвать слуг к порядку.

Не желая произвести на гостя впечатление опустившейся женщины, Анна надела к ужину черное бархатное платье с горностаевой опушкой, как королева. Но доктор Крузер был с ней откровенен.

— Мадам, мне ясно, что вам нужен авторитетный человек для руководства вашими слугами. Мистер Кэри как управляющий домом неэффективен, у него слишком много других обязанностей. Герр Брокгаузен говорит, что вы не слушаете его советов и донельзя снисходительны к своим придворным.

— В последнее время я была чересчур погружена в личные проблемы, — признала Анна, — но теперь все изменится.

— Наймите хорошего человека управлять вашим домом, — посоветовал доктор Крузер, — и не продавайте Уэстхорп. Герр Брокгаузен дал вам мудрый совет, и вы поступите правильно, если прислушаетесь к нему.

— Я так и сделаю, друг мой, — пообещала Анна.

На следующий день она спросила сэра Джона, нет ли у него на примете какого-нибудь подходящего человека на должность управляющего ее домашним хозяйством, и тот порекомендовал ей обратиться в Совет. В мае к ней был назначен Джордж Трокмортон, родственник покойной королевы Екатерины, который служил в составе личной стражи королевы Марии. Анне этот человек понравился: он был тактичен, но тверд со слугами. Стряхнув с себя меланхолию, она стала внимательно следить за тем, как содержится ее дом, и с удовольствием отметила, что чистоты и порядка в нем стало больше.

После отъезда доктора Крузера в Клеве Анна перебралась в Хивер. Она решила провести какое-то время в деревне и заниматься исключительно домашними делами, чтобы никто больше не заподозрил ее в измене.

Однако даже в это тихое место вторгался окружающий мир со своими тревогами и нарушал идиллию. В июле королева вышла замуж за принца Испании; торжественная церемония состоялась в соборе Винчестера. Анну не пригласили, что заставило ее задуматься: неужели Мария до сих пор питает сомнения относительно ее верности?

Мысль невыносимая. Анна написала королеве Марии, поздравила с бракосочетанием и скромно засвидетельствовала свое почтение. Она молила о том, чтобы королева не оставила ее своей милостью, так как отчаянно нуждалась в финансовой поддержке для выплаты жалованья слугам, и заверяла ее величество, что хочет быть ее помощницей. Пожелав королевской чете много радости и богатого потомства, Анна с нетерпением ждала какого-нибудь знака, что Мария все еще благосклонна к ней.

Анна прижала к груди пакет с королевской печатью. Мария прислала своей бывшей мачехе пять тысяч фунтов — вожделенное доказательство возвращения к ней монаршей милости. Сердце Анны едва не разорвалось на части от испытанного облегчения.

Наступил декабрь. Уже четыре месяца Анна не получала вестей от королевы. Она неохотно свыкалась с мыслью, что Мария, выполнив финансовые обязательства по отношению к ней, была не готова протянуть руку настоящей дружбы. Жизнь, рассуждала Анна, бывает ужасно несправедливой, ведь она ничего не сделала, чтобы заслужить такое охлаждение со стороны королевы.

Вздохнув, Анна вернулась мыслями к настоящему. Мистер Кэри только что пожаловался на сэра Томаса Кавардена: тот не заплатил квартальную ренту за Блетчингли. Анна в раздражении взялась за перо и быстро набросала строгое письмо с напоминанием сэру Томасу, что рента просрочена уже три месяца и она рассчитывает получить деньги до отъезда на Рождество в Пенсхерст.

Долг доставили с задержкой в день, запланированный для отъезда. Этот человек невозможен! И Анна никак не могла от него избавиться. Он был как пороховая бочка с подожженным фитилем и, казалось, вовсе не тревожился о том, какие опасности на себя навлекает. Королева Мария начала свое правление с религиозной терпимости, но после мятежа Уайетта заняла более суровую позицию. Протестантская вера была поставлена вне закона. Только в прошлом месяце Англия официально примирилась с Римом, и парламент снова ввел в действие законы против ереси. Мария, это было ясно, намеревалась истребить остатки религиозного инакомыслия в своем королевстве. Отныне тех, кто вновь склонится к ереси, будут сжигать на костре.

Вздрагивая от этой мысли, Анна горячо надеялась, что сэр Томас в будущем станет держать свои религиозные взгляды при себе ради собственного блага и спокойствия тех, кого связала с ним жизнь.

Дартфорд был прекрасен. В апреле Анна наконец переехала туда и пожалела, что не сделала этого раньше. Местность сильно изменилась с тех пор, как она гостила здесь в последний раз пятнадцать лет назад. Усадебный дом, построенный королем Генрихом на месте приората, был окружен садом и белокаменной стеной, когда-то ограждавшей монастырь. Он имел два двора и великолепную анфиладу королевских апартаментов вдоль старых крытых аркад. Монастырская церковь превратилась в служебный флигель. Анна поднималась из внутреннего двора по парадной лестнице, шла мимо колонн с восседавшими на них английским львом и уэльским драконом и чувствовала себя королевой, которой должна была быть.

Наверху по обе стороны от лестницы располагались королевские покои. Обходя дом вместе с тянувшимися за ней длинным хвостом восторженными придворными, Анна потеряла счет комнатам. Их тут было не меньше сотни, это точно!

Церковь тоже оказалась очень красивой. Глядя на украшенное драгоценными камнями Распятие, Анна задумалась: одобряет ли Господь Иисус совершаемые во имя него сожжения людей на кострах? Казни начались в феврале.

Она боялась, вдруг сэру Томасу Кавардену не удастся счастливо избежать подобной участи. На него кто-то донес, и он сейчас сидел в тюрьме. Сэр Джон не смог выяснить, в чем его обвиняют. Задавать пристрастные вопросы о таких вещах было слишком опасно, но Анна подозревала, что в ереси.