О своей женитьбе упомянуть особо Каварден не посчитал нужным. Конечно, он не был обязан это делать, но так требовала простая вежливость. Его молодая жена Элизабет оказалась полной противоположностью своего супруга: милая, скромная женщина из хорошей семьи, которая, казалось, слушалась каждого слова мужа, все время оставалась в его тени и была довольна этим. Она очень понравилась Анне, но редко вступала в разговор за столом, и приказания слугам тоже резко отдавал сам Каварден.

Заметив на главном столе, за которым управляющий восседал на почетном месте по правую руку от своей хозяйки, несколько предметов немецкой посуды, привезенной из Клеве, Анна расстроилась. В последний раз она видела эти вещи в буфете своего дома по соседству.

От сэра Томаса не укрылся ее взгляд.

— Это моя посуда, не так ли? — спросила Анна.

Он и бровью не повел.

— Да, миледи. Я подумал, она лучше подойдет для такого случая, чем та, что есть у меня.

— Хорошо, я, конечно, не возражаю, — напирая на последнее слово, произнесла Анна, но мягкий упрек не был услышан.

— Я так и знал, что вы не станете. — Каварден улыбнулся.

О, как же он был несносен!

Тем не менее еду подавали отменную, и сэр Томас вновь проявил себя заботливым хозяином. Анна любовалась разнообразными фруктами, в изобилии поданными на десерт, когда некий джентльмен в коричневом платье — один из местных знатных господ, которых пригласил сэр Томас, без сомнения, для того, чтобы произвести на них впечатление, — спросил, нет ли новостей о джентльменах из Виндзора?

— Каких джентльменах? — не поняла Анна, и ее вопрос был встречен озадаченным молчанием.

— Джентльменах, арестованных за ересь в марте, — после паузы пояснил Каварден. — Вы не слышали? И о том, что меня самого брали под арест вскоре после этого, тоже? Все этот ублюдок Гардинер — прошу прощения, миледи, — его рук дело. Разворошив, как ему было угодно выразиться, гнездо еретиков в Королевской капелле Виндзора, он решил, что может найти и других ненадежных людей при дворе, в результате меня, мою дорогую жену и еще десять человек арестовали.

Анна вся сжалась. Она не хотела иметь ничего общего с еретиками. Из-за связей с немецкими лютеранами ее тоже легко могли принять за еретичку, и то, что она почтила присутствием дом одного из своих арендаторов, уже привлекавших внимание епископа Гардинера, лишь подтвердит подозрения.

— Но я был во всеоружии благодаря леди Латимер. Она предупредила меня, — говорил Каварден.

Не та ли это леди Латимер, о которой говорил король? Почти все гости, за исключением приближенных Анны, похоже, знали, о ком идет речь. О Небо, да тут гнездо еретиков, и она сидит среди них! Хозяин сильно рисковал, полагая, что никто из гостей не донесет на него.

— Эта леди Латимер — ваша подруга? — спросила Анна. — И она лютеранка?

— Конечно, мадам, притом ревностная.

Чистая бравада! Разумеется, сэр Томас знал, что его могут сжечь за это — и всех его друзей, если уж на то пошло. Он наверняка видел изображения и узоры в капелле Анны в Блетчингли, которые ясно говорили, что она никак не может быть лютеранкой, и такое представление о ней неверно. Но, очевидно, предпочел считать так, как ему больше нравилось. Анна начала думать, что Каварден просто глуп.

— Несмотря на предупреждение, нескольких человек арестовали, включая Элизабет и меня. Никто из нас ничего не сказал. Гардинер злился и говорил, что сам дьявол не заставит нас предать друг друга, но мы знали: тут не обошлось без вмешательства Господа, потому что, когда эта история дошла до короля, он быстро простил нас всех. Однако некоторые бедолаги так и остались под стражей в Виндзоре. Боюсь, Гардинер добьется своего и сделает из них мучеников.

— Да, да, — с удрученным видом кивнули двое-трое гостей.

— Гардинер — пешка дьявола! — насмешливо воскликнул Каварден.

Анна ничего не сказала. Ей хотелось поскорее найти какой-нибудь предлог и покинуть этот дом. Сэр Томас поставил ее в неудобное положение: в первую очередь она хранила верность Богу, а потом — королю. Но Генрих простил Кавардена и остальных. Очевидно, он не верил, что они еретики, но все ли ему известно?

— Леди Латимер тоже арестовали? — спросил Отто, которому явно было так же не по себе, как и Анне.

— Нет. Расследование не привело к ней. И ее в любом случае не посмели бы тронуть. Вы все знаете почему. Мы надеемся на перемены, когда она выйдет замуж за короля.

У Анны едва не отпала челюсть. Неужели король и правда вознамерился жениться на этой еретичке? Наверняка это она повлияла на него, чтобы он отпустил Кавардена и его приятелей. Как же он не почуял предательства?

— Я не слышала, что король снова собирается жениться, — сказала Анна.

Все посмотрели на нее так, будто считали достойной жалости, что вызвало у Анны раздражение. Каварден даже похлопал ее по руке, которую она быстро отдернула.

— Я рада за его величество, — солгала Анна. — Он сообщил мне, что у него есть какая-то особенная леди. А теперь прошу прощения, но у меня разболелась голова, и я вынуждена попрощаться.

Шагая домой в темноте со своими приближенными, шедшими следом, Анна поймала себя на беспокойных мыслях об опасной леди Латимер. Казалось, король ничего не знал о ее симпатиях к еретикам.

Он ненавидел ересь, считал ее язвой, которую нужно безжалостно иссекать. Посмеет ли она предупредить его, что он пригрел на груди змею?

Окончательное решение так и не было принято к моменту, когда они вошли в холл и застали там гонца в заляпанной грязью ливрее герцога Клеве.

— Фрау Анна! — воскликнул он по-немецки с горестным выражением лица. — Я привез дурные вести. Герцог потерпел ужасное поражение от императора при Хайнсберге и был вынужден отступить. Я только что побывал при дворе, где сообщил об этом королю и Совету.

Поражение. Отступление. Какие позорные слова! Но храбрость Вильгельма никогда не ставилась под сомнение. Опустившись на колени в капелле, моля Бога и торгуясь с Ним, чтобы Он повернул колесо судьбы, Анна сердцем рвалась к своим родным — Вильгельму, матери и Эмили. Как это несправедливо, что она живет в безопасности и комфорте, когда они претерпевают такие несчастья!

В конце июня Анна пригласила в Ричмонд леди Марию. Та оказалась отличной компаньонкой и проявила немалую щедрость, награждая придворных за услуги. Мария дала деньги даже привратникам и настояла, чтобы Анна взяла у нее некоторую сумму для покрытия расходов на дополнительную провизию — кухню, кладовую и винный погреб.

— И слышать не хочу об этом! — запротестовала Анна.

— Отец велел мне предложить вам деньги, — упорствовала Мария, и Анна сдалась.

Это был еще один щедрый жест со стороны Генриха, а таких за последние месяцы он сделал несколько. Цены росли, и доходы Анны уже не были так велики, как всего три года назад. Генрих по-прежнему восполнял недостаток средств, следя за тем, чтобы она продолжала жить комфортно. Анна надеялась, что он не перестанет делать это и после женитьбы, если, конечно, она состоится, о чем пока не объявляли.

— У меня сохранился испанский шелк, который ваша милость прислали мне в прошлом году, — сказала Анна, — и я с удовольствием воспользовалась бы вашим советом, какой выбрать стиль, так как планировала сшить из него платье, пока вы здесь.

— Буду рада помочь, — отозвалась Мария. — Сейчас очень популярны стоячие воротники, так что вам понадобится немного клеёного холста. У вас есть жемчуг для каймы?

Выкроив детали, женщины взяли корзинки для шитья и отправились с ними в сад, где сели на каменную скамью.

— Ваша милость слышали о леди Латимер? — спросила Анна, ей было не удержаться.

— Да. — Мария помолчала. — Полагаю, вам известно, что мой отец сблизился с ней.

— Я слышала разговоры об этом и о том, что она служит вам.

— Служит, и она мне нравится. Это очень умная женщина, милая и сердечная. Вероятно, она подойдет моему отцу.