– Много раненых или убитых? – спросила она Генриха, страшась услышать ответ.

– Нет, – сказал король. – Похоже, все эти северяне заодно. Во главе мятежников, предположительно, встал некий почтенный бюргер из Йорка по имени Роберт Аск. К ним присоединились люди из Халла под предводительством какого-то проходимца Роберта Констебла. Даже лорд Дарси поддержал бунтарей и уступил им замок Понтерфракт, нарушив клятву верности королю! Он всегда создавал проблемы. Когда я доберусь до него, он заплатит за это головой!

При упоминании имени лорда Дарси Джейн похолодела. Не дай Бог, ее сестра будет привлечена к делу об измене.

– Сэр, я должна сказать вам. Сэр Артур Дарси – претендент на руку моей сестры, леди Утред.

Глаза Генриха сузились.

– Так напишите ей сейчас же. Скажите, пусть больше не общается с ним.

Все при дворе понимали, что положение очень серьезное. Создалась приглушенная атмосфера страха и неуверенности, люди лихорадочно строили домыслы один страшнее другого; само собой, все развлечения были отменены, да и охоты к ним никто не проявлял. Генрих проводил долгие часы со своими советниками, строил планы, как справиться с мятежниками. А когда распространилась новость, что сорокатысячная армия бунтовщиков движется на юг, возникла паника.

– Успокойтесь, мадам! – строго приказал Генрих, когда Джейн, в страхе пробежав через весь замок, в отчаянии бросилась к нему. Он в это время совещался у себя в кабинете с Кромвелем, который, увидев ее, встал.

– Но люди говорят, армия мятежников идет сюда!

– Это правда, – сказал Генрих с таким видом, будто нес на плечах тяжесть всего мира. – Они называют это Благодатным паломничеством. Предполагается, что это будет мирный протест против моих реформ.

– Тем не менее, похоже, эти предатели готовы подкрепить свои требования вооруженной силой, – заметил Кромвель. – Они несут знамена со знаками Пяти ран Христовых и называют свое восстание Крестовым походом. И хотят, чтобы король примирился с Римом, восстановил монастыри и прежние церковные устои.

В тоне лорд-канцлера слышалось возмущение.

Джейн опустилась на скамью, сердце у нее колотилось. Почему, ну почему Генрих не хочет дать этим людям то, чего они хотят? Тогда они разошлись бы по домам и больше не было бы никаких проблем. Опасность миновала бы. Разве он не видит, что его политические шаги ведут к самоуничтожению и у мятежников есть веские причины для протестов? Несмотря на все свои страхи, в душе Джейн аплодировала их решительности.

– Мадам, это восстание – наиболее серьезная угроза власти короля из всех, с какими мы сталкивались, – проговорил Кромвель, очень сурово глядя на нее.

Наверное, он догадывается, на чьей стороне ее симпатии, подумала Джейн. Ей хотелось сказать ему, что, каковы бы ни были ее убеждения, прежде всего она верна своему господину и супругу.

– Я поведу армию на север против мятежников, – заявил Генрих.

– Нет! – воскликнула она и вскочила. – Вас могут убить!

– Дорогая, эти предатели испугаются, увидев во главе войска самого короля, который идет вершить правосудие.

Джейн заметила в глазах Генриха воинственные огоньки, он уже вел победоносную битву и заранее ликовал. Как зауважают, как будут бояться его люди, когда он безжалостно подавит бунт!

– Прошу вас, не оставляйте меня! – взмолилась Джейн. – Я так напугана!

Генрих сжал ее руки:

– Думаете, мастер Кромвель не проявит рвения, чтобы обеспечить вашу безопасность? Я оставлю здесь много крепких мужчин, которые защитят вас. Вам нечего бояться.

– Но что, если вас убьют или возьмут в плен?

Генрих потемнел лицом:

– Вы не должны думать о таких вещах; уверяю вас, этого не произойдет. И, дорогая, мне нужно, чтобы вы остались здесь регентом в мое отсутствие.

Джейн была потрясена. Она и не думала, что Генрих так уверен в ней.

– Но откуда мне знать, что делать? – пролепетала королева.

– Архиепископ Кранмер и мои советники помогут вам, – сказал Генрих. – Но вы должны доверять и собственной мудрости, Джейн, полагайтесь на свои способности. Прежде всего вы будете управлять двором, пока меня нет.

Джейн собралась. Надо показать Генриху, что она достойна такой чести. Ей не раз приходилось слышать рассказы Екатерины о том, как она регентствовала, когда Генрих воевал во Франции, и о вторжении шотландцев. Екатерина смело взялась за дело, и Англия одержала славную победу. Нужно последовать примеру старой королевы.

– Для меня большая честь, что вы доверяете мне свое королевство, – сказала Джейн. – Я не подведу вас.

Она знала, что Генриха не отговорить. Кромвель налил ей немного вина, чтобы она успокоилась. Джейн тихонько прихлебывала его, пока король планировал кампанию и отдавал распоряжения, а Кромвель яростно строчил на бумаге. Турнирную площадку в Гринвиче велено было превратить в мастерскую, где королевские оружейники приведут в порядок старые доспехи Генриха, которые извлекут из хранилища на постоялом дворе в Саутуарке.

Джейн слушала вполуха. Она думала только о том, что Генрих уедет далеко от нее и там лицом к лицу встретится со смертельной опасностью.

Король никуда не поехал. Джейн не скрывала облегчения.

Пыхтя от раздражения и досады, Генрих понуро сидел в амбразуре окна в ее покоях.

– Дело в том, что я не могу скопить достаточные силы за такое короткое время. Поэтому посылаю Норфолка и Саффолка на север с теми людьми, которых сумел набрать, и поручаю им использовать сперва уговоры, а уже потом прибегать к насилию. Может, он и подлец, этот Норфолк, но храбрый генерал, а Саффолк твердо верен мне. Горстка крестьян с серпами и секачами не сможет противостоять двум славным воинам. Я уверен, они сокрушат мятежников.

– Как я рада, что вы не поедете на север! – воскликнула Джейн, беря супруга за руку.

– Я хотел сам вести в бой своих людей, – хмуро ответил он, – и преподать урок этим бунтарям. Я не позволю нарушать мои законы и насмехаться над ними!

Джейн возвращалась в свои покои, когда из тени навстречу ей выступила какая-то фигура.

– Мессир Шапуи! – выдохнула она. – Вы напугали меня!

– Простите, ваша милость, – ответил он и поклонился, – но Благодатное паломничество очень тревожит меня. Оно может стоить королю трона, вы понимаете.

Да, это приходило Джейн на ум в самые мрачные ночные часы.

– Он принимает серьезные меры, чтобы справиться с мятежом, – ответила она.

– Я знаю об этом. Но, мадам, опасность ситуации может быть снята только в том случае, если король прислушается к доводам разума. Ваша милость, вы говорили с ним, как обещали?

– Еще нет, – призналась Джейн, воздерживаясь от оправдания себя тем, что в последнее время Генрих пребывал в сильном гневе и она боялась заговаривать с ним о проблемах.

– Тогда я прошу вас, не молчите! Обратитесь к королю завтра во всеуслышание.

Завтра Джейн будет сидеть на троне под балдахином рядом с Генрихом в приемном зале. Послушать, какие меры собирается принять король для подавления бунта, соберется весь двор.

Осмелится ли она подать голос? Джейн затрясло при одной мысли об этом.

От Шапуи не укрылось ее замешательство.

– Я буду там, мадам, и еще многие люди, которые желают вам блага и одобрят восстановление монастырей.

Конечно, он преувеличивал. Джейн знала, что многие придворные сломя голову понеслись хлопотать о покупке монастырских земель и прочей собственности. Но может быть, некоторые, вроде нее самой, втайне и осуждали роспуск святых обителей. И она была для них последней надеждой, если мятежники не восторжествуют.

– Я сделаю это, – решительно заявила Джейн, и Шапуи улыбнулся.

Джейн сидела на троне, роскошно одетая, смотрела на море непокрытых голов и слушала речь Генриха, в которой тот описывал, какие действия от его имени предпримут Норфолк и Саффолк. Ладони у нее вспотели, а сердце в груди билось так сильно, что она была уверена: король наверняка слышит этот стук. Он вот-вот закончит, и тогда она должна обратиться к нему с мольбой. Если не сделает этого, момент будет упущен.