– Вы можете спать в моих покоях, – сказал он ей, а потом резко переменил тему: – В следующем месяце состоится заседание парламента. Главной темой будет передача права на наследование престола нашим детям.

– Каждый день я молюсь, чтобы Господь послал нам сына, – сказала Джейн, с болью вспоминая потерянного ребенка.

– Он пошлет, – заверил ее Генрих. – Господь улыбается нашему браку, я чувствую это.

– Надеюсь, – пробормотала Джейн.

На следующий день ярко светило солнце, и Генрих проснулся рано.

– Прекрасная погода для охоты с соколами! – заявил он; чувствовалось, что ему не терпится поскорее тронуться в путь.

– Я поеду с вами, если вы не против, – сказала Джейн.

Перспектива провести день в седле была такой манящей. Джейн почти ощущала свежий ветер в волосах.

– Нет, дорогая, – возразил Генрих. – Прошло слишком мало времени после выкидыша.

Джейн огорченно откинулась на подушку, предвидя, что ей, вероятно, больше никогда не придется скакать верхом. Генрих наклонился к ней и поцеловал.

– Почему бы вам не отправиться на прогулку по реке? – предложил он. – Или устроить пикник с дамами в парке?

Это предложение пробудило воспоминания о том, что она видела, когда в последний раз сидела под деревом в Гринвичском парке.

– Пожалуй, я отправлюсь на реку, – сказала она.

– Тогда желаю вам приятного дня, – ответил Генрих, торопясь уйти. – Я пришлю к вам ваших дам.

– Думаю, я приму ванну, – отозвалась Джейн, но он уже ушел.

Когда дверь закрылась, Нобель вскарабкался на постель. Джейн лежала и поглаживала его, пока готовили ванну. От скуки она встала и открыла окно, впуская в комнату утренний ветерок и солнечные лучи. Внизу, в саду, сидели на скамейке леди Ратленд и Бесс Холланд. Их голоса доносились до Джейн.

– Знаете, что сказал король, когда уезжал сегодня утром? – произнесла Элеонор. – Я отдавала приказания двум новым горничным. Он увидел нас и сказал, что встречает их уже во второй раз и сожалеет, что не видел раньше, до женитьбы. Разумеется, это было сказано в шутку, но я задумалась.

Джейн сглотнула. Должно быть, это и правда шутка. Генрих нередко отпускал такие замечания.

– Хотя вам известна старая поговорка, – отозвалась Бесс. – Не женись в спешке…

– Вот именно, в спешке! – перебила ее Элеонор. – Люди говорят, король отправил свою жену и всех остальных на казнь ради собственного удовольствия, а с ее милостью королевой условился обо всем уже шесть месяцев назад.

– Не слушай их, – раздался чей-то голос за ухом у Джейн.

Это была мать; она подошла сзади, чтобы сказать, что ванна готова.

– А я еще пыталась подружиться с леди Ратленд, – с горечью произнесла Джейн.

– Я бы не стала тратить на это время, – отозвалась мать.

– Но это крамола.

– Тогда сообщите об этом королю, дитя мое, или разберитесь с ней сами.

И Джейн решилась:

– Вы не попросите кого-нибудь, чтобы ее прислали ко мне?

– С удовольствием, – заявила леди Сеймур.

Купание подождет. Джейн надела халат и села в кресло с высокой спинкой, стоявшее у очага. По другую сторону на более низком кресле с решительным видом обосновалась мать.

– Графиня она или нет, а я увижу, как она окажет вам должное уважение, – отрезала леди Сеймур.

– Вы посылали за мной, ваша милость? – Леди Ратленд присела в реверансе.

– Да. – Джейн была подчеркнуто холодна. – Не могли бы вы объяснить мне, почему распространяете непристойные слухи и крамолу против меня и короля?

Леди Ратленд покраснела:

– Я не понимаю, о чем вы говорите, мадам.

– Я только что слышала ваш разговор с Бесс Холланд. Мне неприятны такие грязные инсинуации, и я сомневаюсь, что они понравятся королю. Я пыталась наладить с вами отношения, но вижу, что утруждала себя напрасно.

На лице графини отобразился испуг.

– Простите меня, ваша милость. Это была пустая болтовня.

– Кое-кого заключали в темницу и за меньшее. И все это ложь.

Мать строго кивнула.

Элеонор Ратленд упала на колени:

– Прошу вас, не прогоняйте меня, мадам. Это покроет позором моего мужа.

Джейн вздохнула. Гнев ее стихал, к тому же она не хотела, чтобы у нее при дворе возникла тяжелая атмосфера.

– Я не собираюсь увольнять вас, миледи. Господь свидетель, вокруг меня и так слишком мало тех, с кем я могу быть дружна. Леди Маргарет и леди Монтигл – приятные компаньонки. Мы могли бы весело проводить время вместе и быть верными друзьями. Вы для себя видите такое возможным?

Элеонор схватила руки Джейн и поцеловала их:

– О мадам, я постараюсь. Я наслушалась сплетен и сожалею об этом. Я тоже сторонница старой веры. И радовалась, когда вы стали королевой, правда радовалась, но вы дали понять, что будете держать дистанцию между собой и теми, кто вам служит, в отличие от королевы Анны, и я склонилась на сторону тех, кому это не понравилось. Они называли вас заносчивой и высокомерной.

– Что за глупости! – фыркнула мать. – Она теперь королева. Чего вы ожидали?

– Я знаю, – сказала Джейн, отнимая руки у Элеонор. – Я сожалею об этом отчуждении, но оно существует, и королева Екатерина соблюдала дистанцию, не вызывая ни у кого критики. Конечно, я не родилась в королевской семье, как она, и боюсь, что распущенность прежней королевы оказала мне медвежью услугу. Давайте оставим все это в прошлом. Ванна стынет.

Элеонор встала и сделала низкий реверанс.

– Благодарю вас, мадам, – горячо проговорила она и вышла.

– Больше у вас с ней проблем не будет, – сказала мать. – И мне стало легче, потому что я должна сообщить тебе: мы с твоим отцом возвращаемся в Вулфхолл. Он плохо себя чувствует, ты сама знаешь.

Джейн обернулась к ней:

– Знаю. Постарайтесь уговорить его, чтобы он показался врачам, матушка. Я беспокоюсь о нем, и король тоже. Он даже предложил услуги своих личных докторов.

– Благослови его Бог! Я тоже переживаю, – призналась мать. – Надеюсь, что отдых в деревне, на свежем воздухе, поможет и твой отец поправится.

Расставание получилось эмоциональным, так как Джейн была убеждена, что больше отца не увидит, и, судя по тревожному выражению на лицах братьев, они опасались того же. Младшие Сеймуры вместе стояли на королевской пристани и смотрели, как барка уходит вдаль по Темзе. Когда она скрылась из виду, Джейн промокнула глаза и вошла, ничего не видя, в крытую галерею.

Шапуи пока еще не был официально представлен Джейн, потому что лежал в горячке. Ах, как некстати! Ведь подоспело время, когда некоторые из тех целей, над осуществлением которых он работал, могли быть достигнуты. Теперь ему стало лучше, и Джейн намеревалась принять его. Она оделась продуманно: в новое платье из красного дамаста с аккуратно вышитым на лифе контуром короны и рукавами из золотой парчи.

В воскресенье после мессы, накануне того дня, когда Джейн должна была совершить торжественный въезд в Лондон, Генрих сам привел посла в апартаменты королевы и официально представил его. Шапуи низко поклонился и поцеловал ей руку.

– Поздравляю вашу милость со вступлением в брак и желаю вам благоденствия, – сказал он, глядя на Джейн добрыми, чуткими глазами. – Я не сомневаюсь, что, хотя девиз вашей предшественницы на троне был «Самая счастливая», вы сами воплотите его в жизнь. – (Джейн улыбнулась, оценив изящество выражения.) – Я уверен, – продолжил Шапуи, – что император разделяет радость короля по поводу обретения столь добродетельной и благожелательной супруги, тем более что ваш брат когда-то был на службе у его императорского величества.

Джейн поразило, что Шапуи знает об этом, но, должно быть, Эдвард сам рассказал ему, ведь прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как его вместе с отцом отправили сопровождать императора во время визита в Англию.

Шапуи продолжал поздравления:

– Это настоящее потрясение – видеть, какую радость и удовольствие выражают англичане по поводу замужества вашей милости, особенно в связи с тем, что они верят: вы долго и усердно пытались склонить короля к тому, чтобы он вернул свое расположение принцессе.