– Как вам нравится Челси? – спросил лорд Эксетер.

Вскоре стало ясно, что они пришли заручиться расположением женщины, которую считали своей будущей королевой, и получить от нее подтверждение своих догадок, но Джейн ничего им не выдала.

– Леди Мария должна чувствовать себя отмщенной этим приговором, – сказал сэр Энтони.

– Судя по всему, она избежала серьезной опасности, – заметила леди Эксетер.

– Наверное, она испытывает большое облегчение, – отозвалась Джейн. – Надеюсь, теперь король восстановит ее в правах наследства, а сама я не перестану работать над этим.

– Мы все будем очень вам обязаны, – довольно сухо произнес лорд Эксетер.

– Я знаю, вы не забудете своих друзей, моя дорогая, – сказала при прощании леди Эксетер. Было ясно, что она имеет в виду. Вы должны проявить к нам милость за оказанную вам поддержку.

Когда они ушли, Джейн прислонилась спиной к двери от усталости и сделала кислую мину, глядя на мать.

В саду было тихо и спокойно. Какая радость! Короткая прогулка по парку поможет ей восстановить силы. Но когда Джейн оказалась там и завернула за первый поворот дорожки, то увидела толпу людей у ворот; вероятно, они надеялись увидеть ее хотя бы мельком. Джейн неуверенно улыбнулась, напоминая себе, что очень скоро и всю оставшуюся жизнь весь мир будет жадно следить за ней, однако она расстроилась, увидев среди любопытных и раскрасневшихся лиц несколько злобных. Один мужчина что-то выкрикнул; это прозвучало как оскорбление. Другой бросил в нее скомканный лист бумаги, который приземлился на дорожку. Джейн подняла его и пошла прочь, остро ощущая, что за ней следят. На листе были напечатаны грубые стихи, озаглавленные «Новая баллада о нашем повелителе». Щеки ее пылали, когда она читала, как они с Генрихом плескаются в собственном дерьме, изображая зверя о двух спинах, пока оболганная жена томится в Тауэре в ожидании смерти.

– Это ужасно! – прошептала Джейн, сминая листок. – Как они могли?

Только она вернулась в дом и показала матери стишки, как снова зазвонил звонок. Джейн вздохнула с облегчением, увидев Кэри и Брайана; они пришли поинтересоваться, как она устроилась, и спросить о ее здоровье. Следом за ними – к изумлению Джейн – явился господин секретарь Кромвель с сэром Уильямом Фицуильямом, оба расточали улыбки и были сама учтивость.

– Мы хотели засвидетельствовать свое почтение, – сказали они.

Джейн пригласила их войти, и они с удовольствием угостились закусками.

– Наверное, это была трудная неделя для вас, госпожа Сеймур, – сказал Кромвель.

– Да, – призналась Джейн.

– Для нас, членов Тайного совета, которые разбирали дела этих изменников, она была не менее печальной, – со страдальческим видом добавил Фицуильям. – К счастью, правосудие свершилось и скоро приговор приведут в исполнение. А потом мы все сможем спокойно смотреть в будущее.

– Аминь. Да будет так, сэр, – согласилась с ним Джейн.

– Я понимаю, что лорд и леди Эксетер уже побывали здесь, – как бы невзначай заметил Кромвель.

– Да. Они были очень добры ко мне.

Господин секретарь с улыбкой закивал головой:

– А как могло быть иначе? В вас столько хорошего. Скажите, они поддерживают контакты с леди Марией?

В голове Джейн раздался тревожный звоночек.

– Они упомянули ее мимоходом. Заметили, что она должна чувствовать себя отмщенной, узнав о приговоре, – ответила Джейн и с опаской подумала: «Правильно ли я сделала, что сказала им об этом?»

– Вполне возможно, так оно и есть, – заметил Кромвель, продолжая улыбаться.

– Господин секретарь, – обратилась к нему Джейн, – вот это бросили в меня, когда я утром прогуливалась в парке. – Она протянула ему листок с похабными виршами.

Кромвель нахмурился:

– Я видел это и боюсь, по рукам ходят и другие копии. Но не тревожьтесь. Я поговорю с королем, и он положит этому конец.

– Прошу вас, сделайте это! – воскликнула Джейн. – Я не смогу показаться в Лондоне, если люди считают меня такой бесстыдной!

– Не беспокойтесь, мы найдем виновников, – пообещал Кромвель.

В восемь часов на украшенной вымпелами барке прибыл Генрих. На золоченой корме судна сидели музыканты, которые исполняли веселую музыку. Король сам зашел в дом и пригласил Джейн и ее дам подняться с ним на борт. В каюте был накрыт роскошный стол с разнообразными сластями, засахаренными фруктами, вафлями и изысканно приправленным специями гиппокрасом. Пока они ели, их развлекали певцы из личных покоев короля.

Джейн решила не упоминать про балладу. Она не хотела портить этот вечер. И тем не менее не могла забыть про оскорбительные стихи. Ей представлялось, как знакомые читают эти вирши и смеются у нее за спиной. Какие позорные картинки могут возникнуть у них в головах! От стыда Джейн бросало в дрожь.

Барка шла на веслах вверх по реке мимо Ричмонда с парившим над водой дворцом, украшенным остроконечными башенками и луковками куполов, к аббатству Сион в Айлворте и дальше к Виндзору.

Откинувшись на спинку скамьи с мягким сиденьем, Генрих рассказывал Джейн о том, какие приготовления сделал к свадьбе.

– Инициалы и личные знаки Анны заменяют во всех моих дворцах, – сообщил он.

Это непростая задача, ведь они были повсюду. Джейн представила себе маленькую армию каменщиков, плотников, художников, глазуровщиков, вышивальщиц и белошвеек, которые с азартом взялись за работу.

– Вам нужно выбрать себе знак, который станет вашей эмблемой, когда вы будете королевой, – добавил Генрих.

Джейн маленькими глотками прихлебывала гиппокрас и размышляла.

– Мне всегда нравился образ возрождающегося из пепла феникса, – сказал она. – Сейчас он кажется мне символом надежды и обновления.

В детстве она любила сказку о сверкающей волшебной птице, которая устраивает себе гнездо в пламени, и ее поглощает огонь каждые пять тысяч лет, но она всегда рождается вновь.

– Феникс – это также символ Христа и Его Воскресения, преодоления смерти, – добавил Генрих. – Я бы предложил вам знак в виде феникса, поднимающегося над охваченным пламенем замком с красными и белыми розами Тюдоров, обрамляющими девиз.

– Мне нравится.

– Значит, он у вас и будет. Надо еще придумать девиз.

Джейн снова задумалась. Она хотела выбрать такой, чтобы резко отличаться от Анны, девиз которой: «Самая счастливая» – всегда казался ей слишком эгоистичным.

– «Призванная к послушанию и служению», – сказала Джейн. – Вам нравится? Такой я вижу себя в роли вашей королевы.

Широкая улыбка Генриха выражала одобрение.

– Это великолепно, – сказал он и попросил ее выбрать себе геральдическое животное, предложив со своей стороны белую пантеру, потому что ею легко будет заменить леопарда Анны.

Идея Джейн понравилась, ведь пантера символизировала плодовитость и возрождение и ее издавна считали королевским животным.

В Челси они вернулись к полуночи, а у ворот продолжали топтаться несколько человек. Джейн с неприязнью посмотрела на них. К счастью, Кромвель поставил при входе несколько крепких мужчин в ливреях и с дубинками в руках, что успокаивало.

Генрих снова был пьян. Проводив Джейн и других дам до дверей, он, пошатываясь, вошел в дом и грузно опустился на скамью. Женщины неуверенно смотрели на него, и Джейн махнула им рукой, чтобы уходили.

– Сегодня я подписал смертные приговоры мужчинам, – сказал он.

Джейн не знала, что сказать. Как чувствует себя человек, обладающий властью росчерком пера решать судьбы других?

– Изменники умрут завтра на Тауэрском холме. Всем отрубят головы, я так распорядился.

– Даже Смитону? – спросила Джейн, пораженная, что его милосердие простерлось так далеко.

– Даже Смитону. Я знал, вам этого хотелось бы.

– А что будет с королевой? – спросила она.

– Приговор составлен. Завтра я подпишу его. Она умрет на следующий день. Я подумал, – продолжил он слегка заплетающимся языком, – Анна была не только распутна, она проявляла жестокость. Она преследовала Уолси до самой смерти; она все время требовала, чтобы я отправил на эшафот вдовствующую принцессу и Марию, мою родную дочь; она была беспощадна к своим врагам. Я не сомневаюсь, что эта женщина стояла за попыткой отравить епископа Фишера. Она заставила меня послать на смерть Мора, замышляла расправиться и со мной тоже! Это чудовище, и мир скоро благополучно избавится от нее. Когда я думаю, как близка была моя погибель… – По его щеке сползла слеза.