Размером он, конечно, был поменьше, но Джейн была вынуждена признать, что зал великолепен, со своей крышей без поперечных балок, высокими окнами и отделкой из дубовых панелей.

– Вас наверняка утомила поездка, – сказал Кэри. – Мой управляющий проводит вас в ваши покои.

Вперед вышел человек в ливрее.

Комната Джейн оказалась роскошнее любой в Вулфхолле, и это показывало, как преуспел Кэри при дворе. Кровать была с дорогим стеганым покрывалом и тяжелыми дамастовыми шторами; тут имелась также скамья, заваленная подушками, и дубовый стол с точеными ножками. Румяная горничная в чистом платье и чепце ожидала гостью, чтобы помочь распаковать вещи.

– Меня зовут Мэг, госпожа, – сказала она. – Я буду служить вам, пока вы здесь. Если вам что-нибудь понадобится, скажите мне.

– Благодарю вас, – сказала Джейн, опускаясь на подушки.

Тело у нее ныло от долгого сидения в седле, она чувствовала себя разбитой и необычайно усталой, вероятно, из-за беременности, к тому же ей было неуютно, несмотря на роскошную обстановку в доме. Она мысленно молилась, чтобы Генрих поскорее вызвал ее к себе. Ей не хотелось задерживаться здесь дольше необходимого.

– Пожалуй, я не буду выходить, Мэг, – сказала она. – Останьтесь со мной. Я не люблю проводить ночи одна. Тут есть соломенный тюфяк, на котором вы могли бы спать?

– Да, есть, госпожа, – ответила служанка, вытаскивая его из-под кровати с пологом. – Я приготовлю себе постель.

Джейн спустилась вниз, чтобы поблагодарить Кэри за гостеприимство и пожелать ему спокойной ночи.

– Рано утром я вернусь ко двору, – сказал он, – но в мое отсутствие управляющий обеспечит вас всем необходимым. Надеюсь, вы оцените, какой отличный стол держит мой повар.

Ночью уснуть было трудно. Джейн не любила задергивать шторы, поэтому в комнату через окна с ажурными решетками проникал лунный свет и комната была полна теней. Джейн закрыла глаза, чтобы не видеть их, и думала о Генрихе – что-то он делает – и об Анне, заточенной в темницу в Тауэре. Можно представить, как она сейчас терзалась. Как это, должно быть, ужасно – оказаться под замком и бояться, имея на то веские причины, что единственный путь из тюрьмы ведет на эшафот.

Джейн выкинула эту мысль из головы и заставила себя подумать об отце и матери, которые, наверное, вскоре прибудут в Лондон. Лишь бы ей к тому моменту выбраться отсюда. В этом обширном пустом доме было так тихо, и Гарри спал в другом крыле. Хорошо хоть Мэг осталась с ней и негромко посапывала рядом.

Перед тем как уснуть, Джейн услышала, как церковный колокол пробил три раза. Ей привиделось, что она встала и подошла к окну, стояла там и смотрела на башню церкви напротив. За окнами появился свет: бледный, движущийся огонек по форме напоминал диск; вдруг он превратился в бесплотный лик с черной бородой и без тела, по крайней мере, так казалось. Потом огонек угас, и все исчезло.

Джейн охватил необъяснимый ужас, и она проснулась. Ясно, что в этом доме нечисто! Первым ее побуждением было бежать, но куда? Во тьму гулкого, как пещера, пустого главного зала? Нет, этого ей не вынести. Она зарылась глубже в постель, натянула на голову покрывало и вдруг заметила, что тихо плачет.

– С вами все хорошо, госпожа? – раздался сонный голос с соломенного тюфяка.

– Нет, Мэг, – призналась Джейн, выглядывая из-под одеяла. – Мне приснился кошмарный сон. Будто я увидела лицо в окне церковной башни, лицо с черной бородой.

– Да, госпожа, люди говорят, что в церкви живет призрак, – сказала Мэг с оттенком зависти в голосе, – хотя я сама ничего такого не видела. Наверное, вам привиделся Старый Скрат. Моя бабушка говорила, что он появляется в округе, когда должно произойти что-то важное. Это предзнаменование.

– Старик Скрат? Но это же дьявол!

– Ага, и когда он появляется, значит должно свершиться какое-то дьявольское дело – так говорила мне бабушка.

Джейн затрясло. Лучше и не опишешь эту историю с Анной. Дьявольское дело. В жуткие часы ночной тьмы этот сон действительно казался пророческим.

Только через три дня – долгих, томительных, беспокойных – Джейн получила письмо от Генриха. Он отправился в Хэмптон-Корт, где занимался приготовлениями к свадьбе. Это ее обрадовало, но ей хотелось быть там вместе с ним, участвовать в подготовке. Если бы она выходила замуж за кого-нибудь другого, организацию торжеств взяла бы на себя мать: она жарила бы мясо и пекла пироги для свадебного пира. Увы, бедная матушка будет лишена этого удовольствия.

Остальная часть послания Генриха была написана в более серьезном ключе. Дело королевы будет рассмотрено жюри присяжных, состоящим из пэров, в Тауэре 15 мая, через девять дней. Джейн думала, что не вынесет неопределенности и тревоги ожидания. Но у нее не было выбора.

Она написала ответ, сообщая радостные вести: теперь уже нет никаких сомнений в том, что у нее будет ребенок, и она ждет не дождется встречи с любимым Генрихом.

Уже неделю Джейн томилась в Беддингтоне, как вдруг услышала стук копыт на переднем дворе. Торопливо подойдя к окну, она увидела Эдварда и Томаса. Братья спешивались, а позади них вылезали из носилок ее родители. Джейн подлетела к двери и распахнула ее с криком:

– Матушка! Отец!

Они быстро подошли к ней и заключили в объятия. Как давно она их не видела – целых девять месяцев! Мать была такой же, как прежде, – полная, эмоциональная. Увидев ее, Джейн испытала огромное облегчение; а вот отец – она едва смогла скрыть тревогу. Он выглядел каким-то усохшим и постаревшим – тень прежнего сэра Джона; в его густых каштановых волосах появилась седина. Что с ним случилось? Ее охватило чувство вины. Давно нужно было съездить домой и навестить родителей.

– Эдвард говорит, у тебя есть новости для нас, – сказал отец, после того как они обменялись приветствиями и вошли в главный зал.

Мать в восхищении смотрела на потолок.

– Да, – ответила Джейн, видя, что братья лопаются от нетерпения, так им хочется самим оглушить родителей радостной вестью. Она оглянулась, нет ли рядом слуг: вдруг услышат? – Король просил меня выйти за него замуж, и я согласилась.

Мать вскрикнула от радости и обвила Джейн руками. Глаза отца наполнились слезами от гордости.

– Подумать только, я дожил до того, что увижу свою дочь королевой, – проговорил он. – Можно ли было и мечтать о таком?

– Не знаю точно, когда состоится свадьба, но король уверяет меня, что скоро, – сказала родителям Джейн. – Я полагаю, вам известно о деле королевы?

– Мать и отец знают, что Леди будут судить за измену и что вина ее несомненна, – пояснил Эдвард.

– Если бы было иначе, король не сделал бы мне предложения, – заверила их Джейн, – и я не приняла бы его. Но он сказал, что доказательства неоспоримые, и у меня есть основания верить в это. – Видя, что все смотрят на нее удивленно, она добавила: – Только не расспрашивайте меня. Я просто знаю.

Эдвард кивнул. Мать поглядела на нее с тревогой:

– Лучше бы ты выходила за него при других обстоятельствах.

– Мне бы тоже этого хотелось, – горячо согласилась с матерью Джейн.

– И ты можешь сказать нам, где состоится свадьба?

– В Хэмптон-Корте. Король сейчас там, занят приготовлениями, так что ждать недолго. – Голос Джейн дрогнул. – Леди и ее брата будут судить в понедельник.

– А ее приспешников – завтра в Вестминстер-Холле, – сообщил Эдвард.

– Завтра? – эхом отозвался Томас. – Разве их будут судить отдельно от нее?

– Леди – королева, а они – простые подданные. Она и Рочфорд имеют право на то, чтобы их дело разбирали пэры; остальные предстанут перед обычным судом присяжных.

– Но приговоры, которые вынесут завтра, могут повлиять на вердикт суда над ней, – заметил сэр Джон.

– Едва ли этому придадут значение, учитывая имеющиеся доказательства. Так мне говорили, – сказал Эдвард.

Отец посмотрел на него с сомнением.