Генрих выглядел расстроенным.

– Я больше не люблю ее, – сказал он. – Вы знаете, какая она. Это все равно что постоянно переживать бурю. А в вас я нахожу такую тишину, такой покой, что чувствую себя на Небесах.

– Но, сэр, вы совсем мало знаете меня.

Король глядел на нее во все глаза:

– Я знаю достаточно, чтобы быть уверенным: с вами я могу стать счастливым, удовлетворенным мужчиной, живущим в мире с собой. Я больше не хочу иметь жену, которая флиртует с другими мужчинами и насмехается надо мной под видом остроумной шутки. Мне нужна любящая женщина с ровным и спокойным характером. Мне нравится ваша мягкость, и я восхищаюсь вашей добродетелью, потому что знаю: они неподдельные. Анна слишком дерзка; ей всегда нужно настоять на своем. Я думаю, вы не такая, Джейн. Вы добры.

– Сэр, я не знаю, что сказать вам, – ответила Джейн; голова у нее шла кругом. – Конечно, я буду вам другом. Это мой долг и радость для меня. Но большего я вам дать не могу.

Генрих схватил обе ее руки – она не успела его остановить – и жарко сжал их:

– Помогите мне, Джейн! У меня столько забот. Император может напасть на нас. Если меня убьют на войне, некому будет наследовать мне и защитить страну. Англию захлестнет гражданская война. Мысли об этом не дают мне спать. И есть еще Анна. Похоже, она не способна родить мне сына. Неужели Господь прогневан и этим браком? Она потеряла двоих сыновей. Мне сорок четыре! У меня нет времени на пустые надежды и молитвы.

– Я знаю, что королева каждый день молится о сыне, – сказала Джейн. – Это ее самое горячее желание, и она горюет о потере тех двух младенцев так же, как ваша милость.

– Помогите мне, Джейн! – молил Генрих, стискивая ее пальцы.

Она попыталась отстраниться от него:

– Чем я могу вам помочь?

– Проявите ко мне доброту, умоляю вас! Согласитесь быть дамой моего сердца.

– Вы имеете в виду – вашей любовницей! – Она в ужасе отшатнулась от него.

– Нет, милая Джейн! Если вы полюбите меня от всего сердца, я вознесу вас надо всеми и стану служить только вам.

– А что скажет на этот счет королева? Мое положение будет невыносимым.

Взгляд Генриха стал тяжелым.

– Не думаю, что она, подсунувшая мне свою кузину, станет возражать.

Джейн плотнее завернулась в накидку. Вечерний воздух был прохладным.

– Вашей милости следует знать, что она постоянно переживает из-за вашей неверности. Если она поощряла Мадж Шелтон, то лишь потому, что знала: Мадж не станет интриговать против нее.

– Но вы тоже не станете. – Генрих вновь смотрел на нее с мольбой.

– Нет, сэр. Но я не могу быть вашей дамой сердца. Я понимаю, какую высокую честь вы мне оказываете, но, когда у меня появится супруг, я хотела бы пойти к нему с незапятнанной репутацией.

– Джейн! – Голос Генриха дрогнул. К ее изумлению и ужасу, он опустился, довольно неловко, на одно колено. – Я не могу отпустить вас, молю не как король, а как смиренный поклонник.

Она не могла в это поверить. Король Англии унижался перед ней! Разве могла она мечтать о том, чтобы его чувства к какой-то деревенской простушке были так глубоки. Или это похоть двигала им? Джейн поняла, как мало она знает о мужчинах.

– Сэр, умоляю вас, дайте мне время подумать, – выдохнула она.

Он встал и снова сжал ее руки, на этот раз нежно:

– Значит, я могу надеяться?

– Я не могу сказать. – Джейн опустила глаза. – Мне нужно идти, сэр. Меня, наверное, уже хватились.

Генрих пальцем поднял ее подбородок. Глаза его были полны истомы и нежности.

– Тогда спокойной ночи, милая Джейн. Прошу, не думайте обо мне плохо.

Она сделала реверанс и поторопилась уйти.

– Ну что, вас выдадут замуж? – спросила Анна Парр, следуя за ней.

– Понятия не имею! – ответила Джейн.

В Вайне, прекрасном доме сэра Уильяма Сэндиса в Гемпшире, Джейн всячески старалась избегать короля, но он разыскивал ее, не особенно таясь, и побуждал дать ответ. Она опасалась, что скоро у нее закончатся предлоги и отговорки, чтобы и дальше тянуть с принятием решения. Однажды Джейн спряталась от него в антикамере перед капеллой, но он вошел за ней. Тогда она улизнула в саму капеллу. Внутри было темно, окна занавешены длинными шторами. Дверь открылась, и Джейн скользнула за плотную ткань, молясь, чтобы Генрих ее не увидел.

– Джейн? – шепотом окликнул ее король.

Она не отозвалась. Ей не хотелось оказаться с ним наедине. Он отодвинул штору, и внутрь часовни хлынул свет.

– Я знал, что вы здесь, – усмехаясь, сказал Генрих, потом поднял взгляд, и усмешка исчезла.

Джейн обернулась и увидела наверху прекраснейший витраж с изображением коленопреклоненной молодой женщины. Она втянула ноздрями воздух. Это была королева Екатерина. Генрих нахмурился. Отдернул следующую занавеску, и там, за алтарем, оказался он сам в молитвенной позе.

– Какой красивый витраж, сэр, – осмелилась подать голос Джейн.

– Помню, как их делали, – кивнул Генрих. – На другом изображена моя сестра Маргарита. Понятно, почему Сэндис не хотел, чтобы я их видел. Он верен мне, милорд камергер, в этом нет сомнений, но, кроме того, ценит искусство. Если бы пришлось уничтожить этот витраж, – король указал на фигуру Екатерины, – его сердце было бы разбито.

– Нельзя ли его подправить, чтобы было похоже на королеву? – предложила Джейн.

– Нет, вероятно, не стоит, – оборвал ее Генрих. – Мы позволим сэру Уильяму хранить в тайне свое сокровище. А теперь, Джейн, не поговорите ли вы со мной в галерее?

Эдвард и Нан уехали вперед, чтобы проверить, все ли готово к приему короля в Элветаме. Королевская процессия двигалась по аллее через охотничий парк. Джейн с удовольствием смотрела на величественный старый дом, который показался впереди, и вновь семейные интересы вошли в конфликт с ее совестью. Сеймуры могли бы получить гораздо больше, если бы она согласилась стать любовницей короля. Джейн почувствовала себя в долгу перед родней. Но королевские милости посыплются на них не просто так, ценой будет ее доброе имя. Она была небогата; единственное ее богатство – это честь. И королеву Екатерину уже столько раз предавали. Джейн знала, каким должно быть ее решение.

После того как Эдвард приветствовал короля с королевой и всех отвели в предназначенные для них покои, хозяева показали Джейн и остальным членам семьи особняк. Нан, которая продолжала злиться, что ее держат вдали от двора, поднимала себе настроение, производя в доме дорогостоящие улучшения. Послушать ее, так в Вулфхолле все устарело и никуда не годится, хотя в таких выражениях она этого не сказала. Джейн рассердилась и обиделась за родителей. Они приняли Нан в свой дом, отдали ей лучшее, что у них было, а она платит им тем, что умаляет их достоинство.

Эдвард, казалось, не замечал, какие нелестные сравнения делает его супруга. Он мечтал превратить Элветам в образцовое место, куда и королю захотелось бы вернуться, чтобы ему завидовали все соседи на много миль вокруг.

Когда осмотр закончился, а сам дом и планы хозяев получили должное одобрение, Эдвард пригласил Джейн и братьев присоединиться к нему в приемном зале.

– У меня есть новости из Джерси, – с мрачным видом сообщил он. – Сэр Энтони Утред умер от лихорадки. Он оставил нашу сестру на сносях, и она только что родила девочку, которую назвала в честь матери.

– Бедная Лиззи! – воскликнула Джейн. – Она так молода для вдовства. Что она будет делать?

– Она не может оставаться в Монт-Оргёе, – сказал Эдвард. – Говорит, что теперь, когда ребенок родился, она вернется в Йоркшир с детьми, потому что юный Генри унаследовал имение отца.

– Ей будет одиноко, – сказала Джейн.

– У нее есть сын и дочь, о которых нужно заботиться, – возразил Эдвард как будто с укоризной. – Мы должны молиться за нее и за душу сэра Энтони. – Он помолчал. – Как дела с королем?

Джейн ощутила тепло на щеках. Томас приподнял брови.

– Если будет о чем рассказать, вы услышите первыми, – твердо заявила она.